Демократия и тоталитаризм - Арон Реймон. Страница 24

В предыдущей главе я описал политические режимы двух типов, в их основе лежит либо партийный монополизм, либо мирное и организованное соперничество нескольких партий. Я выделил режим, в котором точные правила устанавливают условия выбора правителей и реализацию власти. Я показал, каким образом претендующая на монополию политической деятельности партия может ставить целью революционное преобразование общества и во имя этой цели пользоваться на законных основаниях (во всяком случае, в соответствии со своей доктриной) абсолютной властью. Я уточнил, что речь идет о двух идеальных теоретических типах, а вовсе не о классификации политических режимов. На основе этих двух идеальных типов мне хотелось бы дать набросок возможной классификации всех политических режимов современных обществ, а затем оправдать выбор многопартийности или однопартийности в качестве критерия.

Анализируя каждый из идеальных типов, я исходил из сочетания нескольких переменных величин. В идеальном типе многопартийного режима я проследил, как одновременно проявляются существование нескольких партий, конституционные правила выбора правителей, конституционный характер реализации власти. Эти факторы не обязательно сочетаются гармонично. Возможны режимы, где они не стыкуются. Аналогичная ситуация возможна и в режиме, где господствует партия-монополист.

Зададимся наконец вопросом: существует ли режим третьего типа — беспартийный? Такую гипотезу не стоит считать нелепой. Несколько дней назад я обратился к одному советскому социологу с вопросом: будет ли коммунистический режим будущего однопартийным или многопартийным? Он ответил: ни таким, ни другим — партий вообще не будет. В качестве идеала на горизонте будущего возникает режим третьего типа.

Сегодня я пойду в обратном порядке — начну с режимов, где у власти партия-монополист.

В идеальном варианте такого режима в нем действует партия, если можно так сказать, совершенная в смысле своей тоталитарной устремленности, воодушевляемая определенной идеологией (идеологией я называю здесь всеобъемлющее представление о мире, о прошлом, настоящем и будущем, о том, что существует и что должно существовать). Эта партия стремится к полному преобразованию общества — чтобы оно соответствовало требованиям ее идеологии. Партия, монополизировавшая власть, строит чрезвычайно далекие планы. В ее представление о будущем обществе заложено отождествление общества и государства. Идеальное общество — бесклассовое; отсутствие различий между социальными группами предполагает, что каждый человек выступает — во всяком случае, в труде — как составная часть государства. Итак, налицо множество элементов, в совокупности определяющих тоталитарный тип: монополия партии на политику; попытки наложить печать официальной идеологии на все сообщество; стремление к коренному обновлению общества во имя результата, определяемого как единство общества и государства.

Я выбрал «совершенную» партию: были и есть другие — претендующие на монополию политической деятельности и не принимающие так уж всерьез идеологию или приверженные идеологии с не столь масштабными задачами. Так появляется еще одна категория режимов с партией-монополистом. Возьмем, например, фашистскую партию, оставлявшую за собой монополию на политическую деятельность, но исповедовавшую идеологию, которая не была тотальной. Многие виды деятельности оставались вне идеологической сферы. На первых порах фашистская партия не хотела вызывать потрясений общественного порядка. Главное в фашистской идеологии — утверждение государственной власти, необходимость сильного государства. Некоторое время концепция сильного государства сочеталась с либерализмом в экономике. Партия, монополизировавшая власть и руководствующаяся идеологией, которая допускает разграничение светской и религиозной, личной и общественной деятельности, с одной стороны, и государства — с другой, не заходит далеко в насилии, не вызывает в равной степени энтузиазма и страха.

В режимах третьей разновидности монополизировавшая власть партия сама себя характеризует как временную, как бы уполномоченную на проведение революционных, преобразований, однако она согласна на воссоздание многопартийности или режима, основанного на законах и выборности. Пример такого однопартийного режима дает нам Турция. Партия под руководством Кемаля Ататюрка успешно провела революцию, на развалинах Оттоманской империи воздвигла национальное государство, осуществив отделение церкви от государства. В течение длительного времени революционная партия оставляла за собой монополию на политическую деятельность, затем, после войны, провела выборы, которые, несмотря на всеобщий скептицизм, объявила свободными. Скептицизм оказался необоснованным, поскольку партия доказала свою искренность, потерпев поражение на выборах. Победившая оппозиция — демократическая партия выиграла и следующие выборы, подлинность которых уже не столь очевидна, так как победу на них одержала партия правящая. В дальнейшем демократическую партию лишил власти военный переворот, но многопартийность в стране сохранилась.

Может быть, режимы, в которых одна партия монополизирует власть, носят временный характер именно из-за идеологии этой партии? Провозглашая себя революционными, они как бы признают, что их деятельность не может длиться бесконечно. Да, они должны преобразовать общество, но по завершении этого процесса неизбежно начнется новый этап. Я не довожу рассуждение до конца, ибо сама собой напрашивается формула: нет ничего продолжительнее временных явлений. Ортодоксальные коммунисты не станут утверждать, что однопартийный режим — образцовый, высший. Образцовый режим может маячить очень далеко на горизонте. Более того, национал-социализм или фашизм создавались как авторитарные режимы во имя определенного принципа власти: оставляя за собой монополию на политическую деятельность, они ссылались на законность этой монополии. Монополия на политическую деятельность в коммунистических режимах преподносится как законная в свете стоящей перед ними задачи.