Демократия и тоталитаризм - Арон Реймон. Страница 21

Когда монополия на политическую деятельность у одной партии, государство оказывается неразрывно связанным с нею. При западном многопартийном режиме государство считает своим достоинством то, что не руководствуется идеями ни одной из противоборствующих партий. Государство нейтрально — оно терпит многопартийность. Возможно, государство не совсем нейтрально, поскольку требует от всех партий уважения к себе — к своей Конституции. Но, по крайней мере во Франции, оно и этого не делает. Французское государство признает законность даже тех партий, которые не скрывают своих намерений нарушить республиканскую законность, если им такая возможность представится. В условиях многопартийности государство, не будучи связано с какой-то одной партией, в идеологическом смысле носит светский характер. При однопартийном режиме государство партийно, неотделимо от партии, располагающей монопольным правом на законную политическую деятельность. Если вместо государства партий существует партийное государство, оно вынуждено ограничивать свободу политической дискуссии. Поскольку государство утверждает единственную идеологию — идеологию партии, монополизировавшей власть, оно официально не может разрешить поставить эту идеологию под сомнение. В различных однопартийных режимах свобода политической дискуссии ограничена в разной мере. Но сущность однопартийного режима, где государство определяется идеологией партии, монопольно владеющей властью, одна: запрет всех идей, изъятие из открытого обсуждения множества тем, позволяющих обнаружить различные точки зрения.

Логика такого режима не в том, чтобы обеспечить законность и умеренность в реализации власти. Можно вообразить однопартийный режим, где реализация власти подчинена правилам или законам. Государство партийного типа оставляет за собой почти безграничные возможности воздействия на тех, кто в партии не состоит. Впрочем, можно ли требовать умеренности и законности, если оправдание монополизма — размах революционных преобразований, а сами преобразования — провозглашенная цель? Монополия политической деятельности предоставляется одной партии как раз из-за неудовлетворенности действительностью. — Единственная партия — по сути своей партия действия, партия революционная. Однопартийные режимы обращены к будущему, их высшее оправдание не в том, что было или есть, а в том, что будет. Будучи режимами революционными, они связаны с элементами насилия. Нельзя требовать от них того, что образует сущность многопартийных режимов, — соблюдения законности и умеренности, уважения интересов и мировоззрений всех групп.

Подчиняется ли каким-то правилам выбор носителей власти при однопартийном режиме или он произволен? В большинстве случаев одна партия овладевает государством не в соответствии с правилами, а силой. Даже тогда, когда она сохраняет видимость уважения к конституционным правилам (что более или менее можно отнести к гитлеровской партии в 1933 году), она немедленно нарушает их, исключив возможность возвращения к настоящим выборам. Может ли стать частью внутренней жизни такой партии подобие мирного соперничества, которое наблюдается в западном режиме? Может ли возникнуть организованное и мирное соперничество отдельных лиц или групп в борьбе за реализацию власти внутри этой партии, а значит, и за реализацию власти в государстве партийного типа?

Такое предположение теоретически нельзя считать нелепым или немыслимым. На бумаге всегда (а порою и в жизни) в партии существует какая-то законность. Партийные руководители избираются; теперешний генеральный секретарь польской коммунистической партии г-н Гомулка был назначен на этот пост решением политбюро в соответствии с законами партии. Можно, следовательно, представить себе политический режим, объявляющий незаконными все партии, кроме одной, но не преследующий диссидентов внутри монопольно владеющей властью партии. Это режим, основанный на соперничестве за реализацию власти в рамках одной партии. На деле такое сочетание наблюдается редко и трудно осуществимо по причинам внутреннего порядка.

Коммунистические партии были и остаются партиями действия, революционными, их структура приспособлена к потребностям в сильной власти. Русская партия образовалась в подполье, в соответствии с учением, изложенным в 1903 г. в пресловутом сочиненьице Ленина «Что делать?». Это — учение о демократическом централизме, на деле предоставляющем штабу партии почти безусловную власть над массой активистов.

Кто же избирает носителей власти в партии-монополисте? Ее члены? Ни одна партия такого типа до сих пор не осмелилась проводить выборы, где все ее члены были бы избирателями в духе западных демократий. Во всех партиях, даже если проводится голосование по правилам — например, во Французской социалистической партии — господствует влияние секретарей федераций и постоянно действующих функционеров. И чем сильнее влияние секретарей региональных организаций на исход голосования, тем затруднительнее мирное внутрипартийное соперничество: местные и региональные руководители назначаются сверху, их отбирает штаб партии, ее секретариат. Для законного и организованного соперничества избирателям нужна определенная независимость от избираемых. Но во всех однопартийных режимах избираемые, то есть руководители, назначают избирателей, то есть секретарей ячеек, секций или федераций, короче говоря — руководителей во всех звеньях иерархии. Такая разновидность порочного круга в устройстве партий, монопольно владеющих властью, не исключает известной легализации внутрипартийной борьбы за власть. Но с этим же связана постоянная опасность того, что законное соперничество будет вытеснено насилием. Лидер русской коммунистической партии, систематически подбирая региональных и местных руководителей, стал полным хозяином аппарата, хотя теоретически в партии всегда существовали выборные процедуры. Они потеряли всякое содержание, подобно парламентским выборам в условиях однопартийного режима. Партийные и парламентские выборы — не более чем разновидности ритуальных приветствий, коллективные проявления энтузиазма, они не обладают ни одной из тех черт, которые свойственны выборам западного типа.