Выбранное - Митьки Митьки. Страница 26

Иллюстрации О. Флоренской

Мне позвонили из журнала «Огонек» и попросили написать текст о влиянии деревни Ферапонтово на жизнь и творчество митьков и их друзей. Попробую… Действительно, в восьмидесятых годах несколько художников из группы «Митьки» провели некоторое время в деревне Ферапонтово Вологодской губернии (а также соседних деревнях Щелково и Лещево) не без удовольствия и не без пользы. Считается, что мы ездили туда рисовать всякие пейзажи с натуры и как бы наслаждаться тихим совершенством деревенской архитектуры и неброской красотой фресок работы Дионисия. Фрески, кстати, на всем протяжении отчетного периода были упорно заперты – так что, увы, если не считать росписи портала, доступной хоть ежедневно, побывать в церкви Рождества Богородицы митькам удалось только пару раз – минут по пять. Однако невероятно красивое озеро, монастырь, как его можно видеть с мыса деревни Щелково, факт наличия удивительных фресок где-то неподалеку, вино «Вечерний звон», увлеченное рисование пресловутых пейзажей и молодые московские художники «по совокупности» создали ощущение, что деревня Ферапонтово Вологодской губернии – самое прекрасное место в России. Да мне и сейчас так кажется…

Август 1983 года. Андрей Кузнецов (Кузярушка), Оля Флоренская и я. Живем в соседней деревне Щелково в доме у Коли Чехина (гостиницу еще только строят). Алкоголь еще продают целый день в неограниченном количестве. Вот мы и употребляем этот алкоголь, рисуем всякие пейзажи, дружим с молодыми московскими художницами Машей Козаровецкой и Олей Кундиной. Оля теперь живет в Иерусалиме (А Маша? Маша, где ты?). Сочиняем частушки:

Плыли как-то с Колей Чехиным на лодке из Щелково в Ферапонтово пить пиво в столовую. Заходим, а там пьет пиво Белла Ахмадулина. Ну мы тоже попили пиво и поплыли обратно.

А пока мы плыли туда и обратно, собака Коли Чехина по кличке Шнырь должна была бежать пешком кругом озера. Она и бежала, а Коля монотонно повторял: «Для хорошей собаки семь верст не круг».

В Ферапонтовском музее видели деревянный велосипед, созданный местным жителем в 1912, кажется, году, то есть тогда, когда сотня английских моделей ВПХ на дутых шинах ВТШШР были широко доступны… Думаю, в дальнейшем велосипед этот оказал значительное влияние на творчество Ольги и Александра Флоренских.

Август 1985 года. Андрей Филиппов (Фил), Андрей Кузнецов (Кузярушка), Игорь Чурилов, я. Алкоголь уже продают с двух до семи, но его пока много. В продаже недорогой и вкусный «Вечерний звон». Гостиницу уже достроили, поэтому мы живем там. (Правда, не все из нас платят. Некоторые лазают через балкон первого этажа и остаются ночевать на полу, а сэкономленные таким образом деньги пропивают.) В гостинице есть туалет, душ и постельное белье. Надо сказать, что это сильно контрастирует с обычными Ферапонтовскими представлениями о комфорте и гигиене.

Знакомимся с москвичами Мариной Союзовой и Петей Бастрикиным (сейчас они уже развелись). Еще хорошо помню Егора (тоже из Москвы). Егор потом как-то приезжал в Ленинград, с девушкой по имени Рита Гелина (где ты, Рита?). Почти знакомимся с молодыми художницами Зитой Курбатовой и Юлией Зарецкой (Юля! Где же ты?).

Проводим вдвоем с Филом важный эксперимент «О непосредственном влиянии алкоголя на повышение качества живописи». Для этого мы покупаем по две бутылки «Вечернего звона» (по рубль восемьдесят) на рыло и, разложив краски, выпиваем все вино. А потом рисуем по картине. Эксперимент полностью удался. То есть наконец-то стало окончательно ясно, что чудес не бывает и алкоголь не улучшает качество живописи…

Август 1986 года. Андрей Филиппов (Фил), я. Алкоголь продают с двух до семи, вернее, его совсем не продают. Если повезет, можно ухватить шампанское или коньяк, но очень дорого. Видели, как мужики в кустах у магазина, слив несколько бутылок шампанского в не очень чистое ведро, внимательно размешивают его палкой, чтобы газ вышел… Одеколон и лосьон для бритья в сельпо продают тоже с двух до семи.

Сообразительные Митьки звонят Андрею Кузнецову (Кузярушке) в Ленинград, где с алкоголем несколько лучше. Сердобольный Кузя идет в магазин на Пушкинскую, покупает за рубль очередь, берет рюкзак портвейна и разливает его по пластиковым флягам от проявителя KODAK (Кузя работает в Русском музее фотографом). Потом Кузя кладет фляги в посылку и отсылает ее в Ферапонтово. На несколько дней нашим с Филом единственным занятием становится ожидание посылки и строительство гипотез относительно количества и качества его содержимого. Посылка, на удивление, благополучно доходит. «Все братки рады…»

Знакомимся с молодой московской художницей Таней Гончаровой (Где ты, Танька?).

Потом «друг юности», как метко назвал портвейн Тимур Юрьевич Кибиров, кончается. Тем временем в магазине кончается коньяк и шампанское, а также лосьон для бритья и советский одеколон. Есть одеколон французский – но очень дорогой…

Появляется альтернатива. Коля Чехии зовет воровать брагу у деда Ильи. Я сначала отказываюсь – воровать нехорошо. Тогда Коля Чехии прямо спрашивает: «А пить ее потом будешь?» Не могу произнести «нет», поэтому застенчиво участвую в краже браги (она в молочном бидоне находится на чердаке дедильевской бани). Воровать брагу ходили раза четыре с оцинкованным ведром. С каждым разом конспирация соблюдалась все меньше… Брага была очень хороша.