Выбранное - Митьки Митьки. Страница 58

Ранним утром въезжали в Новгород. Я возвращался по той же дороге, по которой так лихо начал свое путешествие с Сашей.

17.02.85. Приехали в Симферополь в 4 часа ночи. На железнодорожном вокзале оттянулись пивом «Ленинградским», вокруг висели различные крымские пейзажи. Рядом стояла старушка в матросской шинели, сплошь обвязанная платками, с очень маленьким и ужасно живым лицом. Она пила пиво из горлышка и, встречаясь со мною взглядом, всегда улыбалась, а я ей. Этот молчаливый диалог закончился её шуткой: «Оставь глоточек, дай кусочек». Я был готов отдать ей всё оставшееся пиво, но она вынесла такой приговор попрошайничеству, что я вовсе запутался и не решился ей предложить ничего.

А крымских пейзажей на стенах было видимо-невидимо.

В полной темноте добрались до Ялты.

Вышли на набережную, впервые видел Чёрное море, пальмы, кипарисы, есть здесь и лавровое дерево.

Жизнь наша переполнялась муками, ибо всё же было холодно. Ветер дул с гор. Цвет моря удивительный, то есть их много, цветов – от изумрудно-зеленого до темно-фиолетового.

Устроились в гостинице «Массандра» по рублю за место, с очаровательным видом на торговый порт и фешенебельную гостиницу «Ялта». На набережной купили полусухого «Звёздного», сели на теплоход и отправились в «Ласточкино гнездо».

Возвращались через Ливадию, где паломничали Черчилль и Рузвельт по местам, которые в будущем посетит Фил и Флоренский с Кузей. Дворец хороший, парк шикарный.

Добрались до Олиного санатория.

Пока Оля ужинала, общались с курортниками в курилке. Выслушали много специфических анекдотов. В частности, про «улыбочку, обжимочку и мокрушу».

Курортники все – с мощными загривками, толстыми красными рожами, похабными анекдотами и немного лысоватые.

18.02.85. Утро на набережной. Закупили у знакомой продавщицы ещё «Тавриды» и стали подниматься в гору вдоль канатной дороги. На одном из поворотов серпантина набрели на ящик с песком. Здесь, над ялтинским рейдом, мы и оттянулись. До этого шёл мокрый снег. Мы слепили обнажённую бабу с гротесковыми деталями пикантными. С ней фотографировались, а потом спустились к причалу и, дождавшись Олю, на кораблике отправились в «Ласточкино гнездо».

Когда подошли к пристани, я впервые увидел медуз. От пристани стали подниматься в горы к трассе, решили ехать в Кучукой смотреть матвеевские скульптуры. По дороге обнаружили реликтовый ларёк с разливным вином. По причине оледенения общественный транспорт не ходил. Но нам повезло: подобрала военная машина с цепями на колёсах, и в крытом кузове мы добрались до спуска к санаторию «Криворожский горняк». Здесь наткнулись на винный магазинчик. Я уговорил моих спутников приобрести хоть бутылочку вина. На большее они не согласились.

Как потом выяснилось, очень зря.

После полуторакило-метрового спуска вошли в парк и вышли к морю. Очень замёрзли.

На берегу выпили вино, но это нас не особо согрело. Смеркалось.

Набрели на фонтан «Ева»: небольшой круглый замёрзший бассейн, посреди которого стоит скульптура обнажённой Евы. Детская невинность местных подростков скрыла её прелести белоснежным купальником в виде вылепленных из снега лифчика и трусиков. На льду бассейна – свежие следы юных ревнителей нравственности. Мы весьма позабавились этому.

Саша Флоренский из любви к искусству полез в бассейн раздевать скульптуру и провалился под лёд. Но поборник истины и наготы по колено в ледяной воде добрался-таки до Евы и снял позднейшие наслоения. Вылез он из бассейна по пояс мокрый – не спасли и красные дутые сапоги. А вокруг ни души, все корпуса санатория закрыты – мёртвый сезон! Аборигены живут наверху у магистрали в пятиэтажках, до которых ещё надо дойти. У Саши от холодного ветра штаны уже подёрнулись ледком.

И тут нас, вернее, Сашу, спасла Советская власть, а точнее – Избирательная Кампания. В округе нет ни школы, ни клуба, и агитпункт располагается в неотапливаемом флигельке пансионата.

После недолгих уговоров милые агитаторши согласились впустить нашу компанию, хоть и собирались уже уходить. Потерпевший тут же развесил на масляном обогревателе всю свою одежду, а сам пристроился рядом, стуча зубами от холода.

Но лязг и скрежет зубовный Сашу не согревал. Тут-то все и поняли, как я был прав! Я выскочил на пронизывающий ветер и побежал вверх по склону. Достаточно быстро преодолев двухкилометровый подъём, я ворвался в закрывающийся магазин и еле утоворил продавщицу продать мне бутылку водки и бутылку какой-то настойки. Обратно я скорее не бежал, а ехал по обледенелой дороге, как заправский слаломист.

Потерпевший ждал меня с распростёртыми объятиями и глоткой. Так был спасён для мирового искусства Александр Олегович Флоренский.

Уже было совсем темно, когда на шоссе нас наконец-то подобрал пустой ведомственный автобус (тоже с цепями) и повёз вверх в горы. Где-то высоко в горах он простоял минут сорок и, так никого и не дождавшись, поехал вниз. Нас высадили у Симеиза. Стуча цепями, автобус скрылся в темноте.

Стояла глубокая ночь. Добраться до Ялты не было никакой надежды. И мы побрели вниз наугад – без определённой цели. Вдруг вышли на какую-то маленькую симеизскую гостиничку. Стучимся. Нас долго не хотели впускать, мест не было, но сжалились и поселили в холле второго этажа. Будя постояльцев, натаскали туда матрацев из разных номеров, т. к. оные постояльцы норовили спать сразу на двух, а иногда и трёх матрацах. Рядом за занавеской шебуршились девки. Мы повалились замертво.