Выбранное - Митьки Митьки. Страница 60

Всех изгнанных я повёл на выставку, где встретил Флоренского. Спустились во двор. Навстречу из подворотни вышли две девицы: Оксана и Котлетка. Руки их были заняты бутылками портвейна, поэтому наши объятия были краткими. Мы как истинные джентльмены не могли позволить Девушкам нести такую тяжесть и овладели портвейном.

Долгие поиски места, пригодного для распития нашей неожиданной добычи, закончились на первом этаже знакомой лестницы. Здесь мы обнаружили заброшенную квартиру, где и расположились.

Посреди комнаты стоял буфет 50-х годов, в котором были две очаровательные баночки из тех, в которых в аристократических домах кухарки сдавали свои анализы. Одну из них Саша впоследствии подарил своей жене, а вторую я забрал себе, хотя у меня и нет кухарки. Мы пили портвейн, я опасаюсь, что даже и на брудершафт. Покинув наших молодушек (было им лет по семнадцать), всё же отправились в соседний дом (в котором, как оказалось, не так уж нас и ждали), где и заснули.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВЕЛИКОГО ПОСТА

10.03.85. Отоспавшись, вернулись на выставку, где увидели поистине вавилонское столпотворение в обеих квартирах. Потребность в алкоголе усугублялась его наличием. Без семи девять начались гонки за лидером. Лидером выступал я, так как мне первому удалось собрать три рубля 10 коп. Я ринулся в темноту.

В магазине меня с распростёртыми объятиями встретила продавщица второго отдела и, хотя на витрине было вино только по три десять, выдала мне из-под прилавка бутылку за два семьдесят, да еще белого.

Тут вижу подбегающего к магазину Чекменёва, которого мне удалось втащить внутрь – магазин закрывался. Я взял еще три из-под прилавка, а он подхватил валявшегося у прилавка алкоголика странного вида, почти голого, и потащил его домой, хорошо хоть не к себе: только такого посетителя нам не хватало.

Я был перегружен бутылками, к тому же от штанов оторвалась пуговица и передвижение мое было затруднено.

Во дворе Серёжиного дома мы расстались: он понёс две бутылки на выставку, а я две – во вторую квартиру.

На лестнице меня встретила многочисленная делегация во главе с А. Флоренским, которая преградила мне путь в квартиру. Я не противился, и мы раскрыли первую бутылку на лестнице. Из квартиры доносился страшный шум: оказывается, там были танцы. Из двери изредка высовывалась чья-то любопытная голова, которую мы тут же впихивали обратно. На шум поднялись соседи снизу, яростно настроенные. Двух первых мне удалось успокоить, но за ними наступала старуха с веником в руках. Она страшно ругалась и пыталась веником ударить меня.

Далее в моём сознании всё происходящее смешалось в сплошную кашу. Поэтому последующее описание вечера воспроизводится с чужих слов, зачастую предвзятых.

После поединка с соседями распитие на лестнице продолжалось. Я, не обращая внимания на окружающих дам, стал приставать к другим окружающим дамам. Говорят даже, что я ущипнул Котлетку за то место, которое у других женщин называется попкой. Боже мой, и это в Великий Пост!

Затем проследовали на выставку, потеряв по дороге оставшуюся бутылку. Вакханалия продолжалась и там. Как вышел, не помню. Говорят, что пошёл в соседний дом, где меня уже и вовсе не ждали, в плаще повалился на кровать и уснул.

БЫТИЕ БОГА. МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ

11.03.85. Снова у Чекменёва. Посредине комнаты – Серёжа за этюдником, рисует картинки и тут же раскладывает их на полу, множа экспозицию. Полкомнаты уже занимали его произведения, как вытащенные из запасников, так и только что выполненные. Пустые места на стенах тоже были завешаны его работами. Причём рисунок иногда продолжался на обоях и переходил в другую картину. Везде пестрели маразматические надписи о любви к ближнему и трёх десяти. Тут же валялась работа Шинкарёва, проткнутая гвоздем самим автором, а хозяином разукрашенная пастелью – кружочками и лучами. Под ногами увидел схему математического доказательства бытия Бога, выполненную Сережей с помощью тех же кружочков и линий. Налицо была, как впоследствии скажет А. Флоренский, буквальная материализация пословицы: «Заставь дурака Богу молиться – он и лоб разобьёт», хотя более полное её воплощение, насчёт лба, ждало Серёжу в будущем.

ЧП. НАРЦИССЫ ДЛЯ НЕВЕСТЫ

Первые сведения о загадочной истории, происшедшей вечером 12 марта, были получены от некоего Миши, семьи Касыма и девочки Любы, со слов которой я и рассказываю.

В этот вечер Серёжа был особенно необычен: много говорил, кричал. В его доме собралось много гостей. Часам к семи он объявил, что собрался сегодня жениться на девочке Свете. На вопросы гостей «а знает ли об этом невеста? а согласна ли она?» он отвечал, что невеста не знает об ожидающем её счастье, но если она откажется, то «будет просто праздник!». Под намеченную свадьбу занял он у Миши сто рублей и закупил к столу кучу продуктов. Гости произвели уборку в квартире, накрыли стол. Всё уже было готово, не хватало только невесты и цветов, за коими и отправились Миша и Серёжа. Естественно, начали они с цветов. Было уже поздно, Серёжа каким-то образом проник в закрытый магазин «Польский букет», взял цветы, положил деньги на прилавок и собрался уходить, но тут его повязали сотрудники милиции. Мишу, хотя он и не проникал в магазин, забрали как соучастника.

В милиции Серёжа вел себя соответственно своим привычкам и взглядам. Милиционеры проявили себя «достойными слушателями», ответив на его проповеди мордобоем. По словам Миши, Серёжа при этом страшно визжал, но продолжал проповедовать. Интересно, приглашал ли он их на выставку? По крайней мере, они посетили её на следующий день с обыском. Об этом сообщила жена Касыма, которую милиционеры пригласили в качестве понятой. По её словам, они особенно тщательно осматривали обратные стороны картин. Обнаружив Серёжину надпись с просьбой помочь художникам тремя десятью во имя Бога и любви, они сделали заключение, что Сережа под прикрытием Бога занимался вымогательством. Чтобы подтвердить свою гипотезу, они отправились на другую квартиру Зекменёва, где обнаружили набор вилок и ножей – единственное, что можно было там найти.