Будущая революция и новое общество - Ключин Н.. Страница 34

В противоположность софистам Демокрит утверждает об?ективный характер справедливости. По его мнению, "несправедливо то, что противно природе" [ 145]. Сократ также "стремился доказать существование единого и общего понятия справедливости, связывая его с нравственностью и знанием". Сократ отождествлял понятия справедливости и истины. Познать истину могли, по его мнению, только мудрые [ 146].

Платон, в отличие от софистов, "решительно отвергал все личное, индивидуальное в понятии справедливости, утверждая ее всеобщность, неизменность и необходимость". Идеи справедливости получили у Платона значительное развитие. Он связал справедливость с общественным порядком. Он также считал, вопреки Демокриту, что законы природы не могут механически переносится на человеческое общество. Идеальным общественным порядком Платон видел изобретенное им общество, разделенное на 3 касты: философов (господствующая каста), воинов и земледельцев с ремесленниками. Это общество я уже упоминал ранее в главе "Социализм и деспотизм". Платон справедливым признает "правило о том, чтобы индивидуумы не брали принадлежащего другому, и в свою очередь не лишались принадлежащего им самим". Справедливость состоит поэтому, в том, "чтобы каждый человек имел и делал то, что ему принадлежит". Несправедливо браться за занятие другого человека и "пробивать себе путь" из одного класса в другой.

Аристотелю принадлежит заслуга в разработке формальной структуры справедливости. Он первым из философов показал два ее вида: уравнивающую и распределяющую справедливость. Уравнивающая справедливость предполагает "уравнение того, что составляет предмет обмена", т. е. равенство в гражданско-правовой сфере. Распределяющая справедливость действует в сфере распределения благ. Она предполагает избрание принципа, на основе которого один получает больше, а другой меньше. Это, прежде всего, учет свойств (добродетели, богатства и др.) получающих блага суб?ектов. Справедливость, по Аристотелю, это всегда общая мерка, которая для своего применения требует наличия каких-либо общих свойств у людей. Но все частные случаи невозможно предусмотреть в одном и том же правиле. Поэтому наряду со справедливостью, выступающей в качестве общего правила, он выделяет особую форму справедливости частного случая, которую называет "правдой". Справедливость и правда у Аристотеля соотносятся так же, как соотносятся нормы права и применение норм права. То есть, правда - это справедливость, примененная к конкретному случаю [ 147].

Эпикур видит в справедливости договорную основу. Справедливость есть "договор о полезном с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда". Соответственно и границы применимости понятия справедливости зависят от способности и желания людей заключать и исполнять договора. Эпикур отмечает относительность понятия справедливости. То, что справедливо при одних обстоятельствах, может быть несправедливо при других [ 148].

Древний Рим с его высочайшим развитием частного права не мог не использовать категорию справедливости. Римские юристы иногда повторяют в юридических формулах идеи греческих философов. Так, вслед за Платоном, Аристотелем и Эпикуром, формула справедливости Ульпиана предписывает "жить честно, не делать никому вреда, каждому воздавать свое". Развивая идеи греческих философов, римские юристы разработали основные положения естественного права.

В средние века изучение понятия справедливости продолжается. Голландский мыслитель Гуго Гроций (1583-1645) доказывал, что в основе справедливости лежат об?ективные законы, и поэтому справедливость может быть предметом научного анализа. В содержании справедливости Гроций выделял такие существенные элементы, как эквивалентность в обмене, воздержание от посягательств на чужое достояние, возвращение вещи тому, кому она принадлежит, выполнение договоров, возмещение ущерба при наличии вины причинителя [ 149]. Английский ученый Томас Гоббс (1588-1679) в своем произведении "Лефиафан" писал: "Справедливость, т. е. соблюдение соглашений, есть, таким образом, правило разума, запрещающее нам делать что-либо, что пагубно для нашей жизни, из чего следует, что справедливость есть естественный закон" [ 150].

Уже в XVIII веке шотландский философ Дэвид Юм (1711-1776) связывал понятие справедливости с жизнью людей в обществе. Он писал: "Если бы люди жили вне общества, собственность не была бы известна и ни справедливость, ни несправедливость никогда бы не существовали" [ 151]. Справедливость должна поддерживаться в обществе государством. "Повиновение, - писал Юм, - это новый долг, который необходимо изобрести, чтобы поддержать долг справедливости; и узы справедливости должны быть дополнены узами верноподданности" [ 152].

Немецкий драматург эпохи Просвещения Г. Э. Лессинг (1729-1781) считал основой принципов гуманности, человеческого достоинства и счастья людей достижение справедливости, иначе говоря, духовной и политической свободы, их равенства и братства. Ж. Ж. Руссо (1712-1778), обосновывая теорию общественного договора, рассматривал в качестве социальной основы справедливости общую волю, которая "всегда справедлива и стремится к общественному благу". "Есть одна абсолютная всеобщая справедливость, проистекающая исключительно из разума" [ 153], - говорил он. Руссо обосновал право народа на восстановление нарушенной справедливости путем насильственного ниспровержения власти. Общественный договор - основа справедливости - не может произвольно и безнаказанно нарушаться никем, в том числе - существующей властью.

Иммануил Кант (1724-1804) полагал, что развитие всех природных задатков и склонностей человека возможно лишь при "совершенном правовом гражданском устройстве", т. е. в условиях реализации принципов справедливости.

Резко выделяется на общем фоне позиция немецкого философа Фридриха Ницше (1844-1900). Он отрицает справедливость как оценочную категорию. Говоря о справедливости, свободе, истине, он пишет, что "все эти великие слова имеют цену лишь в борьбе, как знамена, не как реальности, а как пышные наименования для чего-то совсем иного" [ 154].

Английский философ и социолог Герберт Спенсер (1820-1903) в идее справедливости различает два элемента. Положительный элемент ее заключается в признании за каждым человеком права на беспрепятственную деятельность и на пользование теми благами, которая она приносит. А так как люди одарены различно, то в результате их действий неизбежно возникает неравенство. Отрицательный элемент идеи справедливости заключается в сознании того, что существуют пределы, обусловливаемые наличностью других людей, имеющих одинаковые права, уважение к которым является необходимейшим условием общественной жизни. В мысли о сферах действия, взаимно ограниченных, заключается понятие равенства. Неуравновешенная оценка этих двух элементов ведет, по мнению Спенсера, к расходящимся нравственным и социальным теориям. Истинное понятие о справедливости получается, по мнению Спенсера, путем надлежащей координации двух указанных элементов, причем идеи равенства и неравенства применяются одновременно: первая - к границам, вторая - к результатам человеческой деятельности [ 155].

Современные толкования понятия справедливости представляют полный их спектр. Одним из спорных становится вопрос о самой возможности познания справедливости. Представители иррационализма ограничивают или совсем отрицают возможности разума в процессе познания. Они делают основой миропонимания нечто иррациональное, например, чувство, интуицию, непосредственное созерцание, мистическое озарение, воображение, инстинкт, бессознательное и так далее. Они также отрицают возможность познания человеком справедливости.

Западногерманский философ права Г. Радбрух, рассуждая о справедливости, доказывал, что соотношение этических ценностей независимо от личностей не существует [ 156]. Австрийский юрист Ханс Кельзен (1881-1973) пришел к выводу, что "справедливость логически непознаваема", что она представляет собой "иррациональный идеал" [ 157]. Ю. Стоун в книге "Человеческое право и человеческая справедливость" пишет: "Как и сами проблемы этической и политической философии, проблемы теории справедливости никогда не могут быть разрешены, так как каждое изменение человечества и его окружения вызывает пересмотр существующих оценок для приложения к новой ситуации; с особой необходимостью это проявляется в нашем подвижном демократическом обществе" [ 158].