От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век) - Библер Владимир Соломонович. Страница 31

Эти "примеры" взяты не только для иллюстрации мысли Гегеля, но и для того, чтобы уловить коренное отличие современной логической ситуации от логических позиций Гегеля, для того, чтобы еще раз понять, почему (и где) остановился Гегель, проникая в диалогику мышления.

Вот "примеры" самого Гегеля. В предложении: "Бог есть бытие", - пишет Гегель, предикат ("бытие") "имеет субстанционное значение... "Бытие" здесь должно быть не предикатом, а сущностью... Сам предикат высказан в качестве субъекта в качестве бытия..."32

В этом размышлении Гегеля, по сути дела, фиксируется "рождение атеизма" спинозовского закала. Бытие, понятное как логический субъект всех определений, есть независимая от бога природа; определение бога в формулировке Гегеля означает: понятия "Бог" и "Природа" тождественны, Бог есть первая редакция понятия Природы.

Больше того, именно основанный на анализе происхождения понятия Природы, спинозизм становится теоретически максималистским, логически выявленным. Природа в таком определении не просто совокупность эмпирически найденных природных качеств, ее понятие впитало все предельные определения субъекта (и логического, и субъекта логики). Природа понятна здесь, как субъект (деятельности). Неявно тут скрыт такой логический ход: в определение Природы необходимо внести все те определения Всеобщего субъекта33, которые были логически развиты и доведены до предела в понятии "Бог". Именно так осмыслен этот переход в "Истинной системе" Дешана. Но здесь нет полной обратимости. Бог - это субъект как "до-бытие", "Неиное" (Николай Кузанский). Ничто из существующего в него не может входить. Природа - это субъект как всё.

Или другой "пример". Когда я утверждаю: "Действительность есть всеобщее", то это отношение обратимо; субъект и предикат можно поменять местами и утверждать: "Всеобщее есть действительное". Но такое "обращение понятия" не будет для Гегеля простой тавтологией только тогда, когда ему, дать историческую интерпретацию. Гегель это показывает в своей "Логике" и "Истории философии". В "историческом" плане (с учетом этапов, узлов логической конкретизаций) гегелевское определение всеобщего означает: "Если логически развить понятие всеобщего, то обнаружится, что вот эта, не имеющая за собой никакой сущности, никакого высшего смысла, никакого субъекта, действительность и есть реальное, конкретное всеобщее". Примерно так. И опять-таки в таком определении понятия зафиксирована история понятия (или "снятая" история).

Понятие Всеобщего Субъекта, как оно понималось в средневековом мышлении, оказалось в мышлении Нового времени тождественным понятию действительности.

Теперь продумаем логическое отличие примеров двусубъектности понятия в "Феноменологии" Гегеля и в современном теоретическом мышлении - в той мере, в какой это мышление существует "на пределе", - в философско-логическом осмыслении (Бор - Эйнштейн - Гейзенберг).

Если так (философски) посмотреть на дело, то можно заключить, что в развитии современных понятий осуществляется полная обратимость. Внутренняя диалогичность входит изнутри в понятия "множество" или "элементарная частица", составляя реальную парадоксальную трудность актуального определения этих понятий. Здесь ни один из внутренних логических субъектов не является ни исторически первым, ни исторически производным, они целиком в логическом плане - "одновременны", между ними нет отношений последовательности.

Такое понятие оставить в стороне от позитивной теории уже невозможно, хотя невозможно и включить в современную позитивную (исчислению высказываний подчиненную) теорию. Дело в том, что сейчас существует не только противоречие двух логик внутри одного понятия, но и противоречие несовместимости между логикой теории (здесь господствует аксиоматически-дедуктивная логика) и логикой понятия, только возникающего (как выявленная двусубъектность) и вынужденного существовать в недрах, в порах неадекватной понятию теоретической логики. Правда, математики и физики еще не осознали эту трудность как логическую, как несовместимость рабочего коня и трепетной лани, они все еще пытаются втиснуть новый тип понятия в старую форму теоретических структур, специально предназначенную для последовательной сцепки понятий, для их соединения в субъектно-предикативной форме (в форме, сводящей понятие к термину...). Но это уже другой вопрос.

Немного детальнее об этом - во втором разделе этого Первого введения.

Вернемся к Гегелю. В его "примерах" логическая ситуация иная. Двусубъектность понятия организована так, чтобы ее можно было представить как сцепление двух последовательных этапов, чтобы распрямить диалог логик в логическую линию, узловую линию логических мер. Такое понятие еще можно разъять на этапы (тот же логический субъект на одном и на другом этапе своего развития), а каждый отдельный этап, если ему приписать логические предикаты, вполне сойдет для включения в аксиоматически-дедуктивную структуру.

Есть в гегелевском понимании понятия и "обращения текста" еще один момент. Поскольку для Гегеля "логический субъект" (предмет мышления) совпадает в конечном счете с "субъектом логики" (абсолютным субъектом мышления), то в итоге в гегелевской логике восстанавливается, хотя и в очень трансформированном виде, обычная "субъектно-предикативная схема мысли". Логический субъект (взятый в предельном выражении, то есть "абсолютный дух") остается неизменным, он только познает себя, раскручивает свои определения, и каждый "промежуточный логический субъект" (действительное, всеобщее, необходимое, причинное...) есть лишь атрибут не входящего в логику абсолютного субъекта. Поэтому схема понятия здесь не столько "субъектно-субъектная" (это только "первая производная"), сколько "предикатно-предикатная": один предикат выступает как логический субъект, затем раскрывается его обращение в другой логический предикат, опять-таки играющий роль "субъекта", и так до конца, до того самого "конечного счета", с которого все и начинается... В этом плане здесь снимается и история, восстанавливается одновременность всех "логических субъектов" как определений жестко фиксированного субъекта логики (данного раз и навсегда).

В современных логических ситуациями, наоборот, фундаментальный объект познания должен быть понят (хотя пока еще не может быть понят) не в совокупности бесконечного множества предикатов, но как тождество - в одном логическом субъекте - двух противоположных логических субъектов (а не просто противоположных предикатов, как чаще всего до сих пор утверждают в курсах диалектической логики).

Краткий анализ соотношения гегелевского и современного выходов в действительное понятийное движение объясняет, почему Гегель смог (и должен был) уклониться от идеи диалогичности мышления, от идеи внутреннего диалога изобретателя теории с самим собой. Ведь как будто все было подготовлено для выдвижения этой идеи. И мысль о "философском предложении", об обращении "последовательных субъектно-предикативных схем" в схемы "субъектно-субъектные"; и мысль о необходимости периодического возвращения философской мысли "назад", чтения текста - одновременно - в двух направлениях; и идея "акцентно-метрической" гармонии логического ритма (очень неожиданная для Гегеля, какая-то удивительно современная идея); и сама гениально разработанная технология прочтения текста.

Все это было. Но не было найдено того поворота, который позволил бы понять языковую стихию мысли в ее внутреннем замысле. Не было заслона, который преградил бы путь к обратной редукции реального мышления к мышлению дискурсивно-доказательному. Не было плотины, у которой реальное мышление могло бы удержаться, подняться, не скатиться к доказательству. Коль скоро сам реальный, содержательный процесс мышления понимался как логический монолог (и в смысле речи, обращенной одним лицом к другому, молчащему, и в смысле одной монологики, не могущей обосновывать самое себя, то есть выходить за свои пределы), формализм "обращения" текста не мог быть понят содержательно; как внутренняя (логическая) форма речи, обращенной автором к самому себе. Поскольку у Гегеля субъект логики целиком растворяется в движении текста, субъект отождествляется с его продуктом (теорией), теория с самопознанием, то все описанные Гегелем "обращения" и "задержки" не могли быть осмыслены как форма изменения субъекта мышления, как внутренняя творческая жизнь "Палаты Ума".