От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век) - Библер Владимир Соломонович. Страница 32
Правда, такое отождествление переносило на текст (абсолютный, круговой текст) тождественное имя субъекта, абсолютного Духа, но логической ситуации это переименование не изменяло.
Гениальные гегелевские идеи были сформулированы как бы "впрок". Только в ключе проблем XX века актуализируется дополнительный смысл гегелевских "обращений логики" и "разрушения субъектно-предикативной структуры предложения". В XX веке логика Нового времени замыкается "на себя" как один из "актов" целостной диалогической трагедии.
В порядке наведения здесь может выступить догадка о структуре внутренней речи, развитая Л.С.Выготским (Мышление и речь. М. - Л., 1934). За прошедшие после выхода этой книги десятилетия идея Выготского развивалась в многочисленных психологических экспериментах, своеобразный ее вариант уже давно (в начале тех же 30-х годов) обосновал Пиаже, но мне представляется, что наиболее плодотворные (для логики) мысли о внутренней речи заключены все же именно в этой давней книге Выготского. Мысли, кстати говоря, далеко еще не ставшие вчерашним словом науки (скорее, это ее завтрашнее слово).
Основные идеи Выготского можно свести к таким тезисам:
1. Формирование внутренней речи - феномен интериоризации социальных отношений и связей, стихия внутренней (превращенной во внутреннее определение) социальности человека34.
2. Внутренняя речь - это смысловая сторона речи: она "не служит выражением готовой мысли. Мысль, превращаясь в речь, перестраивается и видоизменяется". "Мысль не выражается, но совершается в слове... Противоположно направленные процессы развития смысловой и звуковой стороны речи образуют подлинное единство именно в силу своей противоположной направленности"35.
3. "Внутренняя речь есть речь для себя. Внешняя речь есть речь для других"36. Существен этот последовательно проводимый Выготским "тандем": внутренняя речь - это движение смысла, речевая стихия формирования новой мысли (1); внутренняя речь - речь, обращенная к себе, форма внутреннего диалога (2).
4. Основные особенности внутренней речи:
А. Особый синтаксис, сокращенный, сгущенный, свернутый, предельно предикативный, точнее - сливающий подлежащее со сказуемым; подлежащее (в логическом плане - логический субъект) не отмирает, но подразумевается37, лежит в наиболее глубоком отсеке внутренней речи. В этом отсеке "существование" и "действие" тождественны. Такой синтаксис необходимо выражает обращение к очень хорошо знакомому человеку (а кого мы знаем короче, чем самого себя?). Понимание догадкой и высказывание намеком играют решающую роль во внутриречевом обмене. "...Подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге"38.
Б. Редуцирование фонетической стороны речи. "Внутренняя речь есть в точном смысле речь почти без слов". Будущее "слово" уже есть в "слове" предыдущем (в возможности слова). "Внутренняя речь оперирует преимущественно семантикой, но не фонетикой речи"39, словами, только подразумеваемыми, не существующими актуально нигде - ни в слове, ни в звуке.
В. Во внутренней речи смысл слова преобладает над его значением. "...Значение является только камнем в здании смысла"40. Если значение слова тождественно его абстрактному содержанию ("человек - это..."), то смысл слова неповторим, существует только в контексте (так, к примеру, повторим смысл понятия "человек" в трактирном окрике XIX века: "Человек, пива") и вместе с тем наиболее всеобщ, богат, бесконечен, впитывая все оттенки и самые дальние круги данного контекста (понятие "человек" в приведенном контексте оказывается моментом единого сложного понятия: "трактир лакейство - бесчеловечность"...).
"Вот это обогащение слова смыслом... и составляет основной закон динамики значений. Слово вбирает в себя, впитывает из всего контекста, в который оно вплетено, интеллектуальные и аффективные содержания и начинает значить больше и - меньше, чем содержится в его значении, когда мы его рассматриваем изолированно и вне контекста: больше - потому, что круг его значений расширяется, приобретая еще целый ряд зон, наполненных новым содержанием; меньше - потому, что абстрактное значение слова ограничивается и сужается тем, что слово означает только в данном контексте". "Смысл слова никогда не является полным. В конечном счете он упирается в понимание мира и во внутреннее строение личности в целом41.
Во внутренней речи всеобщая экспансия смысла приводит к слипанию слов, особому значению корня и т.д. Смыслы как бы вливаются друг в друга, так что предшествующее содержится в последующем, последующее - в предшествующем"42.
Все эти особенности и выражают два определения внутренней речи: это речь, в которой формируется мысль, это речь, обращенная к себе.
Мне представляется, что идеи Выготского имеют не чисто психологическое значение. Скажу резче: думаю; что некая "погруженность в анабиоз" этих идеи (с 1934 года) во многом объясняется тем, что, сформулированные как психологические (даже как вывод из психологических экспериментов), они, по сути дела, являются логическими, говорят о логической) структуре "внешнего" текста как текста понятийного и являют блестящий образец философской культуры, философских предположений.
И если соотнести идеи Выготского о "внутренней речи" с идеями Гегеля о разрушении в понятии "субъектно-предикативной структуры дискурсивных предложений", то будет возможно предположение о логике творческой мысли как о логике внутреннего диалога. Только соединив в одно целое логические предположения Гегеля и логические же предположения Выготского, возможно получить исходную технологию диалогического (XX век, логика культуры) анализа теоретических текстов.
Но, взятые отдельно, идеи Выготского столь же безработны, хотя и в другом плане, как и идеи Гегеля. Той реальной материей, в которой возможно уловить все особенности внутренней речи, является... внешний текст, обращенный на себя, - в свете гегелевских идей, прочитанный при помощи гегелевских задержек и торможений (столь раздражающих читателя) как движение понятия.
Выготский фиксирует действительный замысел творческого мышления - речь, обращенную к самому себе. Гегель фиксирует действительную форму этого мышления - "субъектно-субъектную" понятийную структуру. Идеи эти дополнительны. И в этом "дополнении" (= сопряжении) внутренняя речь может быть дана открытым текстом. Понята как логическая форма.
Впрочем, для такого дополнения и соотнесения необходимо, как мне кажется, осмыслить идеи Выготского в историологическом и культурологическом плане. Выготский говорит об интериоризации внешней социальности во внутренней речи, но такого представления недостаточно для того, чтобы понять творческую органику диалогической мысли, ее культуроформирующий статут. Поэтому несколько замечаний о логических возможностях и пределах того "неведения", которое нам дала книга Выготского.
Во-первых, соображения Выготского позволяют уточнить только самый абстрактный замысел "обращения текстов", замысел, пока еще "свободный" от конкретного историокультурного содержания, обобщенно одинаковый для всех культур мышления. Во-вторых, процесс погружения социальных связей в глубь сознания (о котором говорит Выготский, анализируя формирование внутренней речи) есть - в логическом плане - процесс превращения развернутых и относительно самостоятельных "образов культуры", ее готовых феноменов в культуру мышления, динамичную и расплавленную, конденсированную в "точке" личности. Объективно развитая культура получает во внутренней речи субъектное определение, то есть такое, где она оказывается обращенной в будущее формой творчества новых, еще не существующих, но только возможных "образов культуры". Отношение переворачивается, и внутренняя речь должна пониматься не столько как "феномен интериоризации", сколько как интенция "овнешнения" мысли, как сосредоточенный в понятии зародыш новой культуры, пока еще не положенной предметно и не расчлененной во внешней социальности. Социальные связи не только погружаются во внутреннюю речь, они в ней коренным образом преобразуются, получают новый (еще не реализованный) смысл, новое направление во внешнюю деятельность, в предметное воплощение. И только в таком плане (изнутри - вовне!) внутренняя речь может быть понята как логическая, а не как чисто языковая или психологическая форма. Но тогда, в-третьих, внутренняя речь (и ее элементарная форма моно-диалога) может быть представлена как диалог тех культурно-исторических образов мышления (деятельности), которые интериоризованы в различных голосах моего собственного "Я" и спор которых выступает как форма полагания, творчества новых культурных феноменов (знаний, идей, произведений искусства...). Так, "наведение" Выготского позволило нам сформулировать логическое предположение, то самое, которое уже давно сделал Гегель: формой движения творческой мысли является именно понятие (как цельность), "внутри" которого и превращением которого совершаются все дальнейшие метаморфозы, выход из которого в "суждение" и "умозаключение" - для творческого мышления невозможен и бессмыслен.