Сэр Найджел Лоринг - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 25

Доброе расположение духа вернул ему король.

— Вы доказали, что владеете оружием отца, — сказал он, — и достойны носить его имя и герб, ибо в вас жив дух, который в свое время его прославил. Но я знаю, что ни он, ни вы не потерпели бы, чтобы у вашего порога умирала с голоду алчущая толпа. А посему прошу вас, ведите нас в дом, и если трапеза окажется такой же изысканной как забава перед ней, празднество удастся на славу.

Глава Х

Как король встретил своего сенешаля из Кале

Худо пришлось бы доброму имени Тилфордского дома и его правительнице, старой леди Эрментруде, если бы вся королевская свита, маршал двора и маршал поля, лорд — главный судья, камергер и телохранители собрались под одной крышей. Но предусмотрительность и тонкие маневры Чандоса отвели беду — часть свиты расположилась в монастыре, другая проследовала дальше и воспользовалась гостеприимством сэра Роджера Фиц-Аллена в Фарнемском замке. В гостях у Лорингов остались только сам король, Принц, Мэнни, Чандос, сэр Хьюберт де Бег, епископ и еще два-три человека.

Хотя общество было немногочисленно, а обстановка более чем скромна, король не изменил своему пристрастию к тонкостям пышного церемониала, которым он так славился. С мулов снимали поклажу, взад и вперед сновали оруженосцы, в спальнях готовили ванны, развертывали шелка и атласы, мерцали и позванивали золотые цепи, так что, когда наконец под звуки двух придворных трубачей все общество расселось за столом, оно являло картину блистательную и прекрасную, равной которой еще никогда не видывали почерневшие балки старого свода.

Большой наплыв иноземных рыцарей, которые во всем великолепии съехались за шесть лет до этого со всего христианского мира, чтобы присутствовать при открытии Круглой башни в Уиндзоре, а также попытать счастья и показать свое искусство в устроенных по этому случаю турнирах, совершенно изменил облик английской одежды. Старинные рубахи, куртки и плащи стали казаться слишком простыми и грубыми, и теперь вокруг короля блистали и сверкали неведомые раньше яркие кафтаны, камзолы, колеты, накидки, ганзейские штаны и много другой удивительной разноцветной одежды, полы и обшлага которой украшали бахрома, вышивки и фестоны. Сам король в черном бархате с золотыми украшениями резко выделялся из блестящей толпы окружавших его придворных, которая как бы тяготела к этому благородному темному центру. Справа от короля сидел Принц, слева — епископ, а леди Эрментруда командовала соединенными силами своих челядинцев в глубине зала, внимательно следя, чтобы блюда и фляги подавались вовремя, сплачивая усталых слуг для нового прорыва, подбадривая авангард, подтягивая тылы, поторапливая резервы; стук ее дубовой палки всегда раздавался там, где угроза была наибольшей.

Найджел стоял позади короля. На нем была его лучшая одежда, но рядом с окружавшими его роскошными нарядами она имела убогий и жалкий вид. Несмотря на боль во всем теле, Найджел, позабыв о вывихнутом колене, прислуживал своим блестящим гостям, а те подшучивали над ним и смеялись, вспоминая приключение у Тилфордского моста.

— Клянусь распятием! — воскликнул король, деликатно держа куриную косточку изящными пальцами левой руки. — Спектакль слишком хорош для деревенской сцены. Ты должен поехать со мной в Уиндзор, Найджел, только захвати доспехи, в которых ты прятался. В Уиндзоре ты будешь сражаться, глядя из-под набрюшника, тогда победит тебя только тот, кто перерубит доспехи по талии. Ни разу не видел такого маленького орешка в столь огромной скорлупе.

Принц с улыбкой обернулся к Найджелу и по его вспыхнувшему, растерянному лицу понял, что тот тяжело переживает свою бедность.

— Нет, — сказал он ласково, — такой мастер достоин лучшего инструмента.

— И позаботиться об этом должен его хозяин, — добавил король. — Что ж, Найджел, придворный оружейник сделает все, что нужно, чтобы, когда с тебя опять собьют шлем, в нем была бы и твоя голова.

Найджел покраснел до корней льняных волос и пробормотал слова благодарности.

Однако на уме у Джона Чандоса было иное. Насмешливо подмигнув своим единственным глазом, он обратился к королю:

— Право, сударь, ваша щедрость излишня. Ведь есть старинное правило: если два рыцаря выйдут на копейный бой и один из них по неловкости ли, случайно ли уклонится от удара, все его снаряжение переходит в собственность победителя. А посему, сэр Хьюберт де Бег, я полагаю, что ваша прекрасная миланская кольчуга и шлем бордоской стали, в которых вы приехали в Тилфорд, должны остаться у нашего молодого хозяина на память о вашем пребывании в этом доме.

Предложение было встречено одобрительным хором голосов и веселым смехом. Не смеялся только сам сэр Хьюберт. Он вспыхнул от досады и вперил недобрый взгляд в насмешливо улыбающегося Чандоса.

— Я уже говорил, что не играю в глупые игры и не знаю их правил, — произнес он, — но вам, Джон, отлично известно, что, если бы вы пожелали сразиться на боевых копьях или мечами, когда на поле выезжают двое, а уезжает с него только один, вам не пришлось бы далеко ходить за противником.

— Ну, неужели вы решились бы выехать на поле? Вам было бы лучше выйти пешком, Хьюберт, — ответил Чандос. — Я-то знаю, что, если вы будете на ногах, мне не видать вашей спины, как все мы недавно ее видели. Говорите что угодно, а только сегодня конь вас подвел, и я настаиваю, чтобы ваше снаряжение перешло к Найджелу Лорингу.

— У вас слишком длинный язык, Джон. Мне надоела ваша бесконечная болтовня, — ответил сэр Хьюберт, — топорща светлые усы. — Вам нужны мои доспехи — выходите и попробуйте их взять. Если ночь будет лунная, можете попробовать хоть сегодня же вечером, когда встанем из-за стола.

— Нет, господа, — воскликнул король, с улыбкой обращаясь к обоим, — оставьте ссоры! Наполните кубки гасконским, вы, Джон, и вы, Хьюберт. А теперь, пожалуйста, выпейте друг за друга, как верные добрые товарищи, которые сражаются только за короля. Вы оба нужны нам: за морем еще много дела для храбрецов. Ну а доспехи — что ж, в том, что касается турнирного боя, Джон Чандос прав; однако мы полагаем, что этот закон едва ли здесь применим, потому что это был не турнир, а случайная придорожная схватка, просто благородные рыцари испытали свое оружие. С другой стороны, если говорить о вашем оруженосце, Мэнни, то все было по правилам, и он, без всякого сомнения, проиграл свои доспехи.

— Это очень печально, государь, — сказал Уолтер Мэнни, — человек он бедный и с большим трудом приготовил себе снаряжение для похода. И все же придется сделать, как вы говорите, ваше величество. Если вы придете ко мне утром, сквайр Лоринг, вам передадут доспехи Джона Уиддикема.

— Тогда, с соизволения короля, я верну их ему обратно, — запинаясь от волнения, произнес Найджел. — Уж лучше мне никогда не бывать на войне, чем отбирать у храброго воина его единственные латы.

— Твоими устами говорит дух твоего отца! — воскликнул король. — Клянусь распятием, Найджел, ты мне нравишься. Дело это решу я сам. Однако странно, что из Уиндзора еще не приехал сэр Эмери Ломбардец.

С самого прибытия в Тилфорд король то и дело нетерпеливо справлялся, не приехал ли еще сэр Эмери и нет ли от него вестей, так что придворные стали с любопытством переглядываться. Все знали, что Эмери, известный своей продажностью итальянец, недавно был назначен губернатором Кале, и его столь внезапный и поспешный приезд мог означать только одно — возобновление войны с Францией, о чем страстно мечтал каждый воин. Уже дважды, когда снаружи доносились звуки, похожие на конский топот, король переставал есть и с непригубленным кубком в руке прислушивался, повернув голову к двери. На третий раз он не ошибся. Сначала раздался громкий топот копыт, звяканье сбруи, потом из темноты послышались хриплые голоса: на них отозвались лучники, стоявшие на страже у дверей.

— Прибыл какой-то путник, государь, — доложил Найджел. — Что изволите приказать?

— Это может быть только Эмери, — ответил король, — я только ему велел следовать за мной в Тилфорд. Пожалуйста, распорядись, чтобы его впустили, и со всей почтительностью пригласи к столу.