Охота За Мыслью - Леви Владимир Львович. Страница 20

Кроме явных и немедленных эхо-подражаний, возникает масса скрытых, отсроченных, причудливо деформированных и сочлененных. Расщепление и комбинирование мозговых эхо — начало творчества Чем взрослее мы становимся, тем обезьянничанье сложнее, тоньше и обобщеннее, но избавиться от него совсем невозможно. Всю жизнь мы занимаемся тем, что в специальном случае искусства называют подсознательным плагиатом. Если ребенок копирует отдельные движения, слоги, слова, интонации и манеры, то взрослеющий юноша — мнения, оценки, методы мышления, стиль жизни. А чем безнадежнее мы стареем, тем упорнее копируем самих себя. Рано или поздно мы становимся своим собственным эхо.

Вы, наверное, не раз замечали, как навязчиво, эхо-подобно вспоминается какая-нибудь мелодия или музыкальная фраза. Во время прослушивания музыки, как показал академик Алексей Николаевич Леонтьев, происходит быстрое сжатое внутреннее копирование, свернутое пропевание ее «про себя». При этом наблюдаются скрытые движения голосовых связок.

Такое же свернутое внутреннее повторение происходит и при восприятии речи.

Задумавшись, человек беззвучно шевелит губами. Особенно легко это заметить у детей, у стариков или у людей, очень напряженно думающих. Это и есть внутренняя речь, речь про себя (которая в таких случаях оказывается уже не совсем про себя).

Слушая речь, мы тут же предельно сжато, незаметно для нас самих повторяем ее, то есть превращаем услышанную речь в собственную внутреннюю и вводим се тем самым в краткосрочную память. Речь быстро «записывается», и какая-то часть этой записи, быть может, перейдет в долгосрочную память.

Биотоки показали, что при свернутой речи работают те же мышцы, что и при развернутой — гортани, губ, язйка, диафрагмы, нёба. Но звуков не получается, потому что эта мышечная работа предельно слаба. Скрыто произносятся не слова и даже не обрывки слов, а их мышечные «кусочки». Это и дает экономию времени. Один «кусочек» одного слова может быть обобщающим внутренним «знаком» целой фразы. Собираясь что-то сказать, мы тоже сначала включаем внутреннюю речь.

Но где же прячется эта масса мозговых эхо, свертываемых и развертываемых?

Можно было бы ожидать, что при электрическом раздражении, скажем, зрительных центров, которые располагаются в затылочных долях коры, возникнет уйма зрительных воспоминаний, галлюцинаций. В действительности ничего подобного не происходит. Появляются только палочки, кружочки, точки, треугольники и другие простые фигурки. При раздражении поверхности височной коры, где расположены центры слуха, не слышится ни фраз, ни слов, ни музыки, лишь неопределенные тоны и шумы. Зато раздражение более глубоких о-делов височных долей, не связанных прямо ни со а,>-хом, ни со зрением, может вызывать яркие сцены, похожие на кадры звукового кино...

Это случилось на двух операциях у канадского нейрохирурга Пенфилда. Больная вдруг услышала знакомый мотив, но не могла вспомнить, где слышала его раньше. Только некоторое время спустя, уже выписавшись из клиники, нашла дома старую пластинку с записью этой музыки. Другой больной испытал сложное галлюцинаторное переживание. Продолжая сознавать, что остается на операционном столе, и воспринимая все окружающее, он одновременно ощутил, что находится в церкви, где часто бывал раньше, и услышал звуки органа. Электрод в обоих случаях сидел в глубине височной доли, где-то между корой и подкоркой.

Очевидно, память — функция всего мозга, элементы ее разбросаны по разным отделам. Элементарные эхо — зрительные, слуховые и так далее ■— записываются и хранятся в специальных центрах. В более крупные подразделения их связывают другие отделы.

И вот снова, уже на нейрофизиологическом уровне, мы подходим к корсаковской болезни.

Исследования последних лет показали, что она возникает, когда в мозгу поражается группа структур, главная из которых — так называемый морской конь, или гиппокамп. Животные, у которых удаляют или изолируют эти участки мозга, обнаруживают все признаки экспериментальной корсаковской болезни.

Гиппокамп — это уже кора, но не такого строения, как кора лобных, затылочных и других долей, которую называют иногда «знающим мозгом». По своему происхождению он древнее. Парный, как и все мозговые структуры, гиппокамп заходит одним своим концом в глубину височной коры, а другим упирается в сердцевину мозга, глубокую подкорку. И связи и расположение свидетельствуют, что он представляет собой промежуточную инстанцию между «знающим мозгом» и средоточием эмоций. Снизу к нему идут ответвления от всех путей чувствительности и приводы от сетчатого тонусного мотора, сверху — от лобных долей. Похоже, что здесь находится механизм перевода эха из краткосрочной памяти в долгосрочную и обратно: «свертка» и «развертка». Любой импульс, пришедший сюда, долго бегает по круговым цепочкам нейронов (которые называют гиппокамповым кругом). Мозг захватывает импульсы и как бы задалбливает, многократно повторяя.

В гиппокампе есть точки, раздражение которых вызывает «разматывание» воспоминаний. Есть здесь и райско-адские представительства, и места, раздражая которые можно вызвать усиление или ослабление внимания, возбуждение или сон... Все сплетено. А иногда при раздражении гиппокампа возникают состояния, которые вам, наверное, изредка случалось испытывать и без всяких электродов: все окружающее, вся ситуация или что-то в ней вдруг кажется непостижимо знакомым, где-то уже виденным, уже пережитым. Будто повторяется когда-то уже бывшая жизнь, именно на этом месте, сию секунду... Ты знаешь, что будет дальше, странное, мистическое ощущение. Или наоборот, все доселе знакомое — чужое, никогда не виданное...

Виновники этих состояний, кажется, выслежены. Среди массы нейронов гиппокампа недавно обнаружили «нейроны новизны» — клетки, вспыхивающие импульсами, только если сигнал никогда раньше не встречался. Сигнал повторяется еще и еще — и нейроны новизны постепенно затихают.... Но зато все сильнее импульсируют нейроны, которые, наоборот, откликаются только на знакомые. Если существует какая-то обобщенная память, если есть общее чувство знакомого и незнакомого, то его центр именно здесь. В таинственном круге хранятся ключи от громадных массивов памяти.

Уже давно психологов и клиницистов интригуют случаи так называемого «раздвоения личности». Личностей может быть даже больше, чем две; описан, например, случай, когда одна женщина жила попеременно в шести состояниях — шести разных «я», в каждом из которых понятия не имела о пяти других, называла себя разными именами и обнаруживала совершенно разные свойства характера, интересы и способности. Одно из этих «я» было музыкально одаренным, другое бездарно в музыке, но писало неплохие стихи, третье — болезненно застенчивым, четвертое — легкомысленным и общительным... Другая особа, долго жившая в двух «я», в конце концов с помощью окружающих пришла к тому, что каждое из этих «я» осознало существование другого. Между обоими установилось общение путем переписки: находясь в одном «я», женщина писала письма другому; оба стали с интересом изучать друг друга и сделались добрыми заочными друзьями.

Исследования нескольких таких случаев, проведенные недавно, показали, что обычно имеется болезненный очаг в гиппокамповой системе. Но «раздвоение личности» может вызывать не только болезнь: это делают и галлюциногены, и обыкновенное опьянение, и, как мы увидим дальше, гипноз, и в той или иной мере разные жизненные ситуации, общение, самовнушение... Нормальная личность остается цельной, только в разных ситуационных «я» преобладают разные ее подсистемы. В патологии же подсистемы эти взаимно не координируются и не передают друг другу эстафету памяти.

Эти и другие случаи (о них речь впереди) показывают, что наша подсознательная память обладает огромными ресурсами, из которых в обычных условиях используется лишь небольшая часть.