Правило профессионалов - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 14

– Его голову.

– Его знания, – поняла женщина, – это становится забавным. У меня появился конкурент; что может быть лучше.

– Нет, им не нужны его знания, – терпеливо объяснил Дронго, – им нужен мертвый Волк, чтоб он не сумел попасть на иракскую службу.

– Значит, они ваши объективные союзники.

– В этом деле – да.

На мосту горели все огни. Автомобиль ехал сзади на маленькой скорости.

– Давайте их разозлим, – предложила Наиля, – постараемся убежать от них.

– Не нужно их дразнить просто так, – возразил Дронго. – Это не в наших интересах.

– Вы думаете только о своих интересах.

– А у меня главный интерес всегда один – чтобы все окружающие меня люди вернулись домой живыми. Другого я у бога никогда не прошу.

– Вы верующий?

– Воинствующий безбожник. Но в мечети, костелы, церкви все равно хожу и, кстати, получаю огромное удовольствие. Знаете, – продолжал Дронго, – это ведь все история культуры, история народов. Неуважительное отношение к религии сродни неуважению своих предков. Мы еще многого не знаем, о многом лишь догадываемся. Завтра вы увидите тысячи верующих в Кербеле. Отнимите у них веру, и их мир рухнет. А это очень страшно, когда рушится чей-то мир. Страшно и печально.

– Вы философ, – заметила женщина.

– Нет, просто слишком много повидал на своем веку. Раньше мы считали, что человека можно изменить. Вернее, он изменится под влиянием цивилизации, компьютеров, всевозможной техники, так облегчающей жизнь. Но с течением времени все стали понимать – человек остается человеком. Смешным и сильным, великим и ничтожным. Обратите внимание на нашу делегацию. Там есть и умные, порядочные, действительно толковые ученые, писатели, художники. Есть немало всякой дряни, просто мешающей нормально жить. Но еще больше обычных людей, мечтающих о своем счастье. Для многих из них в понятие счастья входит поставить на ноги детей, дать им образование, воспитание. Чтобы все были живы и здоровы. Вот предел мечтаний многих из них. И уверяю вас, это прекрасные мечты. У каждого из них свой мир, своя сфера общения. И они бывают счастливы, а это самое важное.

– Такое счастье устраивает не всех, – немного печально начала свой рассказ женщина. – Меня завербовали шесть лет назад. Тогда перестройка была в самом разгаре. Уже разрешались кооперативы. А мы с мужем на двоих получали триста рублей. Он прекрасный человек, но как нам было жить? Первая моя информация была о наших военных заводах. Знаете, еще во времена СССР был такой крупный военный завод, – она произнесла название, – а я работала там переводчиком, – продолжала Наиля. – С тех пор мне это понравилось. Чувствуешь себя независимым человеком, самостоятельной личностью. Можешь покупать все, что хочешь, работать где хочешь, вести себя как хочешь. Это почти счастье. Вы не находите?

– У каждого свое, – уклончиво ответил Дронго, – получается, что в бывшем СССР вы изменили родине.

– Пустой звук, – возразила женщина, – что такое ваша родина? Камчатка тоже моя родина? Или земля Франца-Иосифа? Разве я изменила своему городу, своим родным людям? У нас была империя, и я только способствовала ее распаду.

– Не обижайтесь, – возразил Дронго, – но я с вами не согласен. Сейчас в нашем городе все стали патриотами. Рассказывают о борьбе с прежним режимом. Это только громкие слова. Парадоксы истории непредсказуемы. Получается, что человек, всю жизнь защищавший интересы своей страны, работая в КГБ, ныне автоматически становится предателем своей нации и отщепенцем. Хотя работал не стукачом в родной конторе, а скажем, воевал в Мозамбике или Афганистане. А вот другой, предающий интересы своей страны, своего дома, становится героем. Простите меня, я этого понять не могу.

– По-вашему, я предатель? – гневно спросила Наиля.

– Если честно, то да. Меня так воспитывали.

– А вы, бывший коммунист и офицер КГБ, значит, честный человек? Сколько несчастий принесли ваша коммунистическая партия и ваш КГБ нашему народу, сколько загубили людей! И после всего этого вы смеете говорить мне такие вещи, – запальчиво произнесла женщина.

– Во-первых, я никогда не был офицером КГБ, – возразил Дронго, – и сейчас не являюсь им. Хотя, если бы был, очень гордился и никогда бы не скрывал. Во-вторых, я был коммунистом и надеюсь им остаться навсегда, а в-третьих, КГБ и КПСС действительно принесли много бед на землю моих предков, но разве в этом только их вина? А сколько страшного они принесли России, Украине или Белоруссии. А вспомните Прибалтику.

– Вы только подтверждаете мои слова. Прибалтика как раз вышла из состава СНГ и никогда туда не вернется.

– Мы говорили о людях, – возразил Дронго, – разве можно обвинять латышских стрелков, что они поверили в революцию? Или литовских большевиков, боровшихся с фашистской диктатурой. Люди попадают под власть идеологии, становятся ее узниками, и это действительно трагедия. Но во все времена человека, работавшего против своей страны, называли предателем, а помогавшего ей – патриотом.

Несколько минут они прошагали в молчании.

– Жарко, давайте повернем, – предложила Наиля.

– Вы простите меня, я, кажется, увлекся, – извинился Дронго, – сейчас говорить об этом глупо. Мы оба живем ныне в независимом, свободном государстве и можем сами выбирать, на кого хотим работать. Тем более что данная работа не направлена конкретно против нашей страны и нашего народа. Здесь я с вами согласен.

– Вы сложный человек, – медленно проговорила женщина. – А почему вы не были офицером? Это правда?

– Да. Я работал экспертом специального комитета ООН. Мы в контакте с Интерполом боролись с мафией. Но последние годы КГБ все чаще стал просить оказать им ту или иную услугу, и я всегда помогал их сотрудникам.

– А вы не боитесь, – спросила вдруг женщина, взглянув на него искоса, – что Волк обнаружит вас раньше и убьет.

– Не боюсь, – он пожал плечами, – я знал, на что иду. Значит, у меня такая судьба. В конце концов умереть в Багдаде – это так романтично.

– Не знаю, – поежилась женщина, – мне кажется, это было бы глупо.

Потом они долго шли молча. У лифта попрощались.

– Спокойной ночи, – улыбнулась женщина, – это была удивительная ночь.

– Мы теперь почти родные, – пошутил Дронго, – все равно все ваши вздохи записаны на пленку. Это уже документ.

– Не уверена, – засмеялась женщина, – я включала скэллер. Слышать они могли, а вот записать – вряд ли. Представляете их разочарование?

И она весело подмигнула ему.

Глава 9

С утра он трижды пытался дозвониться до Нури-ад-Дуруби, но телефон упрямо молчал. Ждать больше не имело смысла. Дронго спустился и, выйдя на улицу, сел в один из многочисленных автобусов, уже стоявших перед гостиницей. Иракская сторона для поездки в Кербелу выделила специальные скоростные автобусы.

Ирвинг сел в другую машину. Наиля оказалась с румынскими учеными. Колонна автобусов, сопровождаемая полицейскими машинами, довольно быстро выстроилась в линию и, набирая скорость, помчалась по шоссе.

Мимо проносились двухэтажные дома, по краям дороги росли пальмы. Испуганные арабы выстраивались у дверей своих домов, наблюдая за этой величественной процессией.

Дорога в Кербелу заняла не более двух часов. Местность вокруг была достаточно живописной, особенно при пересечении Евфрата: огромные раскинувшиеся пальмы заставляли вспоминать, сколько тысячелетий прошло с момента возникновения здесь первых шумерских городов-государств.

Ариф сидел через ряд, и Дронго, всю дорогу глядя на него, пытался постичь непостижимое.

В Кербеле две огромные мечети стояли рядом. Мечеть имама Хусейна, самая почитаемая шиитская святыня мусульманского мира, и мечеть Хазрета Аббаса, друга и сторонника Хусейна, также принявшего мученическую смерть. К моменту появления автобусов местные полицейские навели относительный порядок, убрав большую часть нищих. Купола мечетей сверкали золотыми пластинками. Потолки, выложенные из горного хрусталя, переливались всеми цветами радуги. По традиции вошедшие мужчины снимали туфли, сдавая их сидевшим гардеробщикам. Женщины были в черных платках.