Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич. Страница 30

Есть у римской церкви и признанные папой грехи в современной истории, и среди них — «безмолвие перед тоталитаризмом».

Сам папа всегда боролся с коммунизмом (может быть, благодаря этому и стал первым в новейшей истории папой-неитальянцем). И это тоже мне близко, понятно в нем. Нравится и то, насколько папа разносторонний человек: философ, спортсмен, актёр, поэт и драматург, политический деятель.

Но самое интересное лично для меня: каким образом папа сумел внести в железные каноны римско-католической церкви, в её размеренную жизнь свою неуспокоенность, страсть к реформированию, свою глубокую индивидуальность? Наверное, в этом и есть его загадка.

Я с удовольствием подарил папе сборник его стихов, переведённый и изданный в России. Он поблагодарил, пожелал мне здоровья и неожиданно спросил: можно ли познакомить его со всей российской делегацией? Я сказал: конечно, можно. Честно говоря, такого случая за всю мою долгую практику не припомню: в огромном зале Ватикана стояли все, кто приехал со мной в Италию, — водители, охрана, официанты, парикмахер, советники, переводчики…

Всего около тридцати человек. С каждым папа поздоровался, каждому подарил сувенир на память — чётки, каждому заглянул в глаза.

Это был жест священника. Священника не по службе, а по призванию, по душе.

По контрасту с нашими раскованными, неформальными «встречами без галстуков» я довольно часто вспоминал один из самых ответственных для меня (как раз в отношении протокола) государственных визитов: визит в Москву Её Величества королевы Великобритании Елизаветы Второй и Его Королевского Высочества принца Филиппа, герцога Эдинбургского, в 1994 году.

Для нашей прессы, нашей политической элиты даже сами эти пышные титулы были настолько внове, был настолько непривычен и королевский церемониал, и точный до малейших деталей протокол, что на лицах видавших виды кремлёвских чиновников в те дни была написана некоторая растерянность.

И причины для этого были. Например, не все умели носить смокинги. И не все имели их в своём гардеробе. «Служебные» смокинги, из гардероба МИДа, быстро кончились. Кое-кто даже отправился в театральные реквизиторские, но там довольно быстро убедились, что театральная одежда и настоящая не имеют ничего общего.

… На самом деле встреча королевы в России вовсе не была только экзотикой. Королева Британии совершает официальный визит в страну один-единственный раз. Больше того, за долгие столетия царствования королевского дома

Нога британского монарха ещё ни разу не ступала на российскую землю. После революции это стало невозможным ещё и потому, что расстрелянная царская семья Романовых — это родственники Виндзоров. Королева не могла посетить страну, не раскаявшуюся после того кровавого расстрела. После всех ужасов сталинских лет. Но настали годы покаяния. Покаяния перед памятью всех невинно убиенных в годы революции, в годы гражданской войны и репрессий.

И вот первый и последний визит королевы в Россию стал историческим признанием того факта, что наша страна окончательно вошла в содружество цивилизованных наций.

Я понимал это. Понимал, что статус королевы в Великобритании настолько высок, что рассматривать этот визит надо прежде всего как исторический символ.

…Но ведь королева и её супруг принц Филипп — живые люди. Очень хотелось, чтобы дни, проведённые в России, стали для них по-настоящему тёплыми, праздничными.

Вместе мы смотрели в Большом театре «Жизель». Королева Елизавета была в Лондоне на этом спектакле больше сорока лет назад — во время первых мировых гастролей Большого. И в главной роли тогда танцевала легендарная Галина Уланова.

Сейчас главную роль исполняла ученица Галины Сергеевны — солистка Большого Надежда Грачева. Мне показалось, королева Елизавета видит в этом балете нечто большее, чем танец, — ведь это воспоминание о молодости, напоминание о тех образах и впечатлениях, которые иногда нас сопровождают целую жизнь.

Запомнилась и корона, в которой Елизавета была в театральной ложе, — настоящий, не потерявший своей силы, отнюдь не музейный символ британской монархии.

Вообще, помимо посещения исторических памятников и святынь России (Кремля, питерского Эрмитажа, соборов и дворцов, Пискаревского мемориала), у королевы Елизаветы была возможность увидеть нашу жизнь и совсем с другой, не церемониальной, точки зрения. Например, Её Величество пригласили на репетицию школьного драматического кружка в московскую двадцатую школу, известную своими «английскими традициями», где в это время ставили «Гамлета» на языке автора. Она пообщалась с московскими ребятами, а они увидели настоящую королеву. Повезло, по-моему, всем — и королеве, и детям.

А мне до сих пор помнится оставшийся после этого визита королевский подарок.

Это была простая коробка из полированного дерева. Я открыл её, и повеяло какой-то детской сказкой — в коробке оказалось множество выдвижных ящичков. В ящичках — пакетики с семенами. Целая коллекция семян из королевского сада. Настоящий английский подарок!

Наина, Лена и Таня долго потом изучали эти семена экзотических цветов, выращивали их в теплице, высаживали в грунт. Конечно, у нас в России далеко не все растения из королевской коллекции, привезённые когда-то из далёких южных колоний, могут расти. Некоторые, к большому сожалению, так и не прижились.

Но многие цветы растут до сих пор. Растут и радуют глаз. Королевская семья навсегда оставила память — в нашем семейном саду.

Когда-то роль церковных иерархов, коронованных особ была в политике определяющей. Сегодня это, конечно, экзотика. Или — исключение из правил.

Одно из таких ярких исключений — испанский король Хуан Карлос Первый.

Его биография — яркий парадокс политической истории XX века. Диктатор Франко, человек крайне правых взглядов, решил восстановить монархию в своей стране, чтобы навсегда утвердить традиции франкизма в Испании. Для этого он (по договорённости с отцом Хуана Карлоса, графом Барселонским) привёз наследника, тогда ещё десятилетнего мальчика, учиться в Испанию. В 1969 году Хуан Карлос был возведён Франко на престол. Но молодой король отнюдь не воспринял ненависти генерала к республиканскому, демократическому устройству общества. Напротив, Хуан Карлос стал гарантом испанских реформ. После смерти Франко в 1975 году он провёл всеобщую амнистию, реабилитировал политические партии, сменил главу правительства и, наконец, в 1981 году предотвратил военный переворот. Испания стала демократической страной. И до сих пор благодарна за это королю. Именно его твёрдая позиция служит надёжным амортизатором разнообразных политических кризисов.

Мне было очень интересно встречаться с королём и его очаровательной супругой Софией (кстати, дочерью последнего короля Греции) в 1994 году в Мадриде и в 1997 году в Москве. Это замечательная пара — красивые, абсолютно демократичные, чрезвычайно живые люди. Наина говорила с королевой Софией об искусстве, мы с королём — об охоте. Он, как и я, заядлый охотник.

Вообще этот визит в Испанию в 94-м году запомнился удивительно доброй атмосферой. Возможно, у меня это было связано ещё и с личным впечатлением: во время визита я встретился в Барселоне с хирургом, который буквально спас меня, сделав сложнейшую операцию после авиакатастрофы. Было очень приятно вновь увидеть этого улыбчивого человека… Наверное, я проникся к испанцам каким-то особым чувством именно благодаря этой «неформальной встрече» в госпитале, где мне оперировали позвоночник и уберегли от полного паралича. Это чувство сопровождало меня всю поездку. И когда король и королева представляли нам музей Прадо с его великолепной живописью, рассказывали о Гойе, Веласкесе, я видел в короле не только монарха, я видел простого симпатичного человека, который благодаря своей необычной судьбе стал душой всей Испании, любимцем всех испанцев. И немножко позавидовал королю — ведь он может дистанцироваться от ежедневной политики, от сиюминутных страстей и скандалов, которые неминуемо сопровождают публичную деятельность.