Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич. Страница 38

10.00. Запись радиообращения (к этой строчке плана я ещё вернусь).

10.45. Церемония проводов Р. Херцога, президента ФРГ.

11.35. Телефонный разговор с Леонидом Кучмой.

11.45. Помощник по юридическим вопросам Краснов.

12.00. Министр внутренних дел Степашин.

13.00. Секретарь Совета безопасности Кокошин.

15.00. Открытие площади перед храмом Христа Спасителя.

19.00. Открытие нового здания оперного театра Бориса Покровского.

График верстается заранее, за месяц-полтора. Любой, даже пятиминутный сдвиг в нем я не могу себе позволить. И не только из-за того, что терпеть не могу опаздывать, терпеть не могу, когда меня кто-то ждёт. Эта привычка вырабатывалась в течение всей жизни. И помимо всего прочего, я хорошо представляю себе, как будут волноваться все те, кто готовился к этой встрече давно.

Я помню, мои дочери не раз пытались меня подловить, проверяя моё чувство времени. «Папа, который час?» — внезапно спрашивали они. И я всегда отвечал, не глядя на часы, точно до минуты. «Как ты это делаешь?» — удивлялись они. Я и сам не знаю… Просто чувствую.

Здесь, в Кремле, это чувство времени тоже, безусловно, помогает. Но шеф кремлёвского протокола Владимир Николаевич Шевченко в случае задержки обязательно напомнит, даст знать, что я задерживаюсь дольше возможного. Живой хронометр.

Но конечно, круг обязанностей Владимира Николаевича неизмеримо шире. С 1991 года он стал моим проводником в лабиринте протокола, верным помощником на всех официальных встречах. Он всегда рядом со мной, он держит в голове сотни и тысячи вроде бы мелких деталей, которые так много говорят для любого профессионального дипломата.

А его «коллекция» в девяносто восемь официальных, рабочих и прочих международных визитов президента чего стоит!

Не раз и не два шеф моего протокола не стеснялся вмешиваться в мою беседу с Клинтоном, Шираком или с другими лидерами государств (даже тогда, когда его иностранные коллеги не решались, отходили в тень) и напомнить нам, что до следующего мероприятия осталось несколько минут! И мы с уважением относились к его настойчивости. За все годы, которые он со мной, Владимир Николаевич ни разу не подвёл. Уникальный человек, отзывчивый, приятный и фантастически пунктуальный.

Подписаны бумаги.

Согласован график.

До начала моих рабочих встреч и телефонных звонков я обязательно должен просмотреть газеты, журналы, дайджесты прессы и итоги социологических опросов. Без этого не могу представить себе начало своего рабочего дня.

26 сентября 1997 года.

Фонд эффективной политики присылает мне еженедельный мониторинг российской прессы, как московской, включая электронные СМИ, так и региональной.

Вот лишь несколько строк оттуда.

«Президент признал, что сильная экономика — это рынок плюс сильное государство» («Независимая газета»).

«Государство не потерпит более давления со стороны бизнеса» («Русский телеграф»). «Ельцин объявил о закате свободного рынка» («Коммерсантъ»).

Просматриваю заголовки, отмечаю основные тенденции недели.

А что думают обо всем этом люди? Простые люди?

11-12 октября 1997 года.

Фонд «Общественное мнение» проводит регулярные опросы.

«Скажите, пожалуйста, каких политиков вы лично выдвинули бы сегодня кандидатами на пост президента?»

Начиная с августа Зюганов увеличил свой рейтинг на два пункта — было 15 процентов, стало 17. А у Лебедя рейтинг на два пункта упал: теперь стало 9 процентов.

Здесь ещё множество интересных вопросов. Например:

«… если Дума примет решение о недоверии правительству Черномырдина, как вы к этому отнесётесь?»

Положительно — 35 процентов, нейтрально — 16, отрицательно — 25. Затрудняюсь ответить — 24. Очень много колеблющихся, не определившихся. Есть резерв в борьбе за их доверие.

А вот очень интересный, не политический опрос. Например:

«Как обычно вы проводите свободное от работы время?»

Смотрю телевизор — 65 процентов. Занимаюсь по дому, по хозяйству — 57 процентов. Читаю газеты, журналы — 30. Занимаюсь физкультурой, спортом — 5.

Вся наша страна, со всеми её привычками и предпочтениями, даже в этом простом опросе как на ладони. Есть о чем подумать.

Я делаю себе пометки на полях, записываю пришедшие в голову идеи. Но пора приступать к записи радиообращения. Начиная с 1996 года я делал это каждую неделю. Были тревожные — например, когда менялось правительство. Были спокойные и праздничные — например, посвящённые 8 Марта.

Вот, например, о среднем классе. Тема действительно больная. Средний класс — есть ли он у нас вообще? Кто его формирует, какие социальные слои и группы? Удаётся ли ему выжить в кризисной экономике? Действительно ли он является социальной опорой президента, как об этом говорят социологи? Вот что я сказал тогда по этому поводу: «Сейчас наши граждане сами решают — по-прежнему жить на скромную зарплату или рискнуть — открыть своё маленькое дело: авторемонтную мастерскую, фотоателье, фирму по ремонту квартир, частный детский сад. Таким, конечно, трудно. Надо регистрировать предприятие, доставать сырьё и искать заказы. Бороться за клиентов и теснить локтями крупных конкурентов. Но многие — начав с нуля — уже добились поставленной цели. Нашли себя в этой сложной, но интересной жизни. Они заслуживают уважения».

… Да, хорошая тема. Но, перечитывая обращение сейчас, спустя некоторое время, вижу, что многое надо было сказать не так. Активнее поддержать частных предпринимателей. Жёстче потребовать от чиновников не мешать им, дать им вольную волю и свободное дыхание. И не обижать словосочетанием «маленькое дело». Дело-то, вообще говоря, огромное в масштабах всей страны.

Ко мне вновь заходит Шевченко. «Борис Николаевич, Совет безопасности», — напоминает он. Это значит, что все постоянные члены и приглашённые уже собрались в зале заседаний Совета. Я должен войти и начать заседание. Сегодняшняя тема оборонная концепция России.

Я беру с собой папку «К совещанию».

У меня есть ещё пять минут длинного кремлёвского коридора. Пять минут, чтобы настроиться. Чтобы вспомнить те огромные, насыщенные технической информацией документы, которые я изучал накануне. Какая армия нам нужна? По-прежнему готовая вести мировую войну — со стратегическими ракетами, оружием возмездия, нацеленными по квадратам боеголовками? Или все средства и ресурсы нужно бросить на создание сил быстрого реагирования, которых у нас мало и которые не так уж хорошо обучены, как хотелось бы? Горькие уроки Чечни заставляют обратить внимание на второе. Но оборонная концепция принимается слишком надолго, чтобы исходить из реалий только сегодняшнего дня.

Итак, я встаю из-за стола. Вот он — с огромным пультом связи, рядами папок, строгий и спокойный президентский рабочий стол.

Я — машина для принятия решений. Так однажды кто-то назвал мою работу. Очень точно. Но эта машина должна думать и чувствовать, должна воспринимать мир во всех его взаимосвязях. Это должна быть живая машина. Иначе — грош ей цена.

Я иду длинным кремлёвским коридором. Рядом — Шевченко. Чуть сзади — почти неслышный шаг адъютанта. Перед глазами проплывают столбцы текста. Цифры. Отдельные предложения. Документы продолжают жить в моем сознании. От того, насколько точно я их вижу и представляю, сейчас будет зависеть очень и очень многое.

Кто только не шутил и как только не шутили на тему о том, что «президент работает с документами». Казённая фраза? И только?

В этой главе я попытался немного рассказать о том, как это происходит на самом деле.

ПО-СОСЕДСКИ

России было трудно с её переходной экономикой. Но пожалуй, ещё труднее было тем, кто остался без России — в странах СНГ.

Рухнули взаимные иллюзии, что республикам бывшего СССР поодиночке легче будет выйти на мировой рынок, что жизнь у них станет богаче. Рухнули и другие иллюзии: что без груза экономических обязательств перед «младшими братьями» Россия добьётся какого-то невиданного подъёма.