Дети мяча - Елин Николай Л.. Страница 11

– О сиятельный вельможа, я известный всему городу ростовщик Кыстаубай. Прикажи мулле Ларчияху вернуть мне мои двести пятьдесят таньга, которые я заплатил ему вот за этот носок. Мулла уверил меня, что это носок с ноги святого Музаффара, а вчера я от одного дервиша узнал, что святой Музаффар всю жизнь ходил босиком. Мулла обманул меня!

– Действительно, безобразие, – посочувствовал тренер. – А где этот Ларчиях? Пусть он выйдет сюда и объяснится.

– Я здесь, о кувшин справедливости, – смиренно ответил стоящий неподалёку мулла, тщётно стараясь придать лицу простодушное выражение.

– Правду ли говорит этот человек? – поинтересовался Берёзкин.

– Только отчасти, о факел мудрости, – поклонился Ларчиях. – Святой Музаффар действительно всегда ходил босиком, но только поэтому сей носок и сохранился. Пусть даст ответ этот неблагодарный жалобщик: что осталось бы от носка, если бы святой носил его? Ведь добродетельный Музаффар жил триста лет назад. Всякий честный мусульманин, вместо того чтобы жаловаться, воздал бы хвалу аллаху, что вещь дошла до него в таком приличном состоянии. А этот нечестивец ещё позволяет себе отнимать время у многосиятельного судьи.

– Пускай отдаст деньги, – настаивал неудачливый покупатель, – и возьмёт себе этот несчастный изодранный носок!

– Да покарает аллах бесплодием твою корову! – возмутился мулла. – Как ты можешь говорить так про носок святого человека!

– Это не его носок! Верни деньги!

– Это его носок! К тому же денег у меня уже нет. Они пошли на ремонт мечети.

– В таком случае пусть пресветлосиятельный судья сам скажет, чей это носок.

– М-м, – потёр лоб Валерий Макарович, – какой запутанный случай…

«Ну и ну! Подсунули мне дельце! – возмутился он про себя. – Откуда я знаю, по какой моде одевался этот Музаффар! Тоже мне нашли эксперта! Как же быть?.. Как же… – И вдруг его осенило: – Чёрт возьми, недаром же я жил в двадцатом веке! Почему бы не поставить его достижения на службу местной юстиции?!»

– Вы знаете, где находится городской стадион? – обратился Берёзкин к спорщикам.

– Знаем, – поклонились оба.

– Возьмите с собой двух стражников в качестве свидетелей и ступайте туда. И пусть один из вас станет в ворота, а другой пробьёт ему пять пенальти. Потом поменяетесь местами. Кто больше забьёт голов, тот и прав!

По толпе пронесся лёгкий гул. Все были восхищены столь простым и в то же время мудрым решением. Мулла и ростовщик в сопровождении стражников отправились на стадион, а перед судьёй предстала новая пара. Это были два соседа, каждый из которых отстаивал свои права на индивидуальное владение засохшим деревом, находящимся на границе двух участков.

На сей раз судья не задумался ни на минуту.

– Вас рассудят пенальти! Кто следующий?

Через час площадь опустела. Все ушли на стадион. Пенальти били до глубокой ночи. Валерий Макарович самолично проверял результаты и лучших снайперов зачислял в команду. Вне конкуренции был мулла. Он забил подряд двадцать шесть голов.

Это был один из счастливейших дней в жизни Берёзкина. Перед тренером явственно вырисовывались контуры команды его мечты. В центре нападения этой команды он уговорил выступать муллу.

Попросив отобранных игроков явиться завтра на тренировку, радостный и взволнованный Валерий Макарович торопливо зашагал домой, обдумывая план предстоящих занятий и напевая от избытка чувств: «А я еду, а я еду за туманом, а я еду, а я еду за туманом…»

Дальше слов он не знал.

Дверь в комнату футбольной славы была приоткрыта.

– Вы ещё не спите, Виктор Альбертович? – весело спросил Берёзкин и вдруг осёкся. Постель Есаулова была пуста.

Вернуть прелюбодея!

Неделя пролетела как один день. Тренер с головой окунулся в работу. Из «варягов» он оставил в команде только кривого любимца евнуха с его необыкновенным ударом. Остальных заменили талантливые местные кадры. Самой яркой звездой среди них оказался мулла. В последнем матче с сильной командой Медины он забил в ворота противника четыре безответных мяча. Прихожане со всей округи собирались на трибунах, чтобы увидеть блестящую игру своего бывшего пастыря. Поняв, что его подлинное призвание футбол, Ларчиях порвал с религией, тем более что теперь он получал оклад главного эмирского мухобоя, значительно превышающий заработки муллы.

По всей Бухаре шло строительство спортплощадок: каждый мусульманин, имеющий намерение с кем-нибудь судиться, устанавливал у себя во дворе футбольные ворота и с утра до вечера тренировался в пробитии пенальти, желая ко дню тяжбы прийти во всеоружии. Приток свежих сил в команду был обеспечен.

Через два дня после великолепной победы бухарских футболистов над клубом Медины эмир снова вызвал к себе Берёзкина.

Валерий Макарович решил, что повелитель хочет наградить его какими-нибудь подтяжками, оставшимися от прежнего тренера, но он ошибся. Эмир был мрачен и взволнован.

– У нас нет ни минуты покоя, – плаксиво сказал он. – Не успела уехать комиссия по определению соответствия, как уже случилась новая неприятность! Наши шпионы сообщили нам, что этот гнусный изменник Бест, которого мы как сына пригрели на своей груди, перебежал к хивинскому хану и собирается выступать за его команду.

– О оазис мудрости! – вмешался явившийся вместе с Берёзкиным Шахерезад, который слышал эту новость ещё утром. – Но, быть может, это не наш Бест, а всего лишь человек, по случайному совпадению носящий то же имя. Ведь у хивинского Беста, по словам шпионов, имеются жена и семеро детей. Под силу ли даже самому выдающемуся человеку обзавестись столь многочисленным потомством за такой короткий срок?

– Ты не знаешь хивинского хана, – возразил эмир. – Он сочетает в себе хитрость лягушки с коварством рассохшейся табуретки! Чтобы переманить нужного игрока, он способен на всё. Наверно, это какие-нибудь ненастоящие дети. Но будь у этого Беста даже вдвое больше отпрысков, эта маскировка не обманет нас! Ты написал заявление, о котором мы тебе говорили, Шахерезад?

– О да, вместилище проницательности! Позволь его зачитать…

– Позволяем, – великодушно разрешил эмир.

Летописец достал из кармана лист бумаги и с выражением прочёл: