Философия кошки - Елизаров Евгений Дмитриевич. Страница 10

Такой «клавесин», как кажется, получил и долгую жизнь, и довольно широкое распространение, если и через сто с лишним лет наш Петр I во время своего пребывания в Гамбурге тоже имел возможность заказать его для своей кунсткамеры.

Впрочем, куда большим живодерством на Руси грешили и до Петра. «А когда начал он подрастать, лет в двенадцать, – пишет о современнике Филиппа II, Иване Грозном, Андрей Курбский, – начал сначала проливать кровь животных, швыряя их с большой высоты – с крылец или теремов… а воспитатели льстили ему, позволяли это, расхваливали его, на свою беду научая ребенка.» Бежавший от царского гнева князь не уточняет, кто именно был жертвой забав будущего грозного государя, но ведь кошка – это самое первое, что приходит здесь на ум. От жестокости же по отношению к ней до свирепости, обращенной на человека, если и не один шаг, то во всяком случае не так уж и далеко, и стоит ли удивляться продолжению: «Когда же стало ему лет пятнадцать и больше, тогда начал он и людей бросать и, собрав вокруг себя толпы молодежи из детей и родственников названных сенаторов, стал разъезжать с ними на конях по улицам и площадям, скача повсюду и носясь неблагопристойно, бить и грабить простых людей, мужчин и женщин.»

Однако история имеет не только свою – не во всем открытую нам – логику, но и какие-то свои загадочные извивы; вот и в завоевании кошкой Европы известную роль сыграли крутые повороты в развитии все того же христианства, которое когда-то чуть не объявило ее вне закона. Если в католических странах наша героиня долгое время оставалась под подозрением, то утверждавшийся в ходе свирепых религиозных войн протестантизм обеспечивал ей то, что на дипломатическом языке принято называть режимом наибольшего благоприятствования.

Уже в покоях английского короля Карла I (не такого, кстати, и глубокого католика, если он в 1628 году посылал свои войска на помощь осажденным во французской крепости Ла-Рошель гугенотам) жила кошка, которая, по глубокому убеждению венценосца, благотворно влияла на его судьбу. Он так боялся потерять любимое животное, что заставлял стражу ревниво охранять его. Но пришел срок и ставшая его талисманом кошка умерла. «У меня не будет больше в жизни удачи», – вот слова, приписываемые королю по этому печальному случаю. Будущее полностью подтвердило их, ибо уже на следующий день он был арестован, а несколько месяцев спустя ему отрубили голову.

Отчего именно изменилось отношение к ней – не вполне ясно. Может быть, оттого что приверженцы нового религиозного течения с гораздо большей трепетностью относились к соображениям экономической пользы (а экономическая полезность этого зверька не подлежала никакому сомнению, мы уже могли в этом убедиться). Может, оттого что им вообще было свойственно глубокое и искреннее уважение ко всякому – а значит, и к чужому – труду (трудолюбие же и добросовестность этого маленького верного помощника человека, как свидетельствуют уже приведенные здесь цифры, было достойно самой высокой похвалы). Может быть, просто оттого что любое новое течение мысли всегда отвергает символы враждебной ему идеологии… Так что судьба ее прибившегося к человеку рода оказывается вплетенной еще и в действие многих потаенных пружин европейской истории.

А может, просто потому что и в самом деле наступало новое время: ведь даже в католической Франции глава ее церкви и ее первый министр, поставивший своей задачей разгромить партию гугенотов (кстати, именно его запечатленные блистательным пером романиста козни очень скоро заставят переволноваться еще и всех поклонников отважных королевских мушкетеров), держал в своем дворце, как говорят современники, двенадцать кошек. Он даже не забыл упомянуть о них в своем завещании. Впрочем, отдадим должное и самому кардиналу, ведь гугеноты для него были не столько религиозной, сколько политической оппозицией. А какое централизованное государство будет мириться с ее существованием? Сам же он одновременно был и противником не знающей никаких компромиссов испанской католической партии, унаследовавшей и нетерпимость, и жестокость уже упомянутого здесь Филиппа II, иными словами, противником самых твердолобых ревнителей устоев римской церкви.

Словом, как бы то ни было, наша кошка довольно скоро преодолела и это отчуждение и расселилась повсюду, в конце-концов завоевав все материки.

На территории содружества, когда-то составлявшего единый Советский Союз, кошки появились в Древнем Урарту, государстве, существовавшем в IX-VI веках до нашей эры на территории Армянского нагорья, и в Ольвии, античном полисе на берегу Днепро-Бугского лимана, в VII-VI веках до н. э. Эти государства имели обширные связи с древним миром и, в частности, с Египтом. Скифы тоже знали кошек, но в курганах пока обнаружена лишь одна кошачья косточка. В V-VIII веках нашей эры они уже жили в Прибалтике, а в Х-ХIII веках – на землях Древней Руси, правда были малочисленны. В Ярославском Поволжье в курганах X-XI веков останки кошек были обнаружены лишь в двух из двухсот.

Новому свету она была подарена французскими миссионерами во времена его колонизации; первое официальное упоминание о кошках в Америке относится к 1626 году. Кстати, во многом именно Франции принадлежит заслуга окончательной «реабилитации» нашей героини, это происходит с появлением в 1727 году «Истории кошек», принадлежавшей перу Монкрифа. С XVIII же века в Европе, и в первую очередь в Англии, начинается работа по выведению новых пород, которая продолжается и по сию пору.

Вот цифры, свидетельствующие о распространении нашей героини. В настоящее время в США, согласно ежегодному исследованию, проводимому Институтом кормов для домашних животных (Pet Food Institute, PFI), в 2002 году, численность домашних кошек достигла 76,8 миллионов. Этот Институт проводит статистические исследования численности домашних кошек и собак в США ежегодно, начиная с 1981 года. Тогда американские семьи имели 54 миллионов собак и 44 миллионов кошек. В 1987 году численность домашних кошек превысила численность собак. Данная тенденция, отмеченная PFI в ходе многолетних исследований, сохраняется и в настоящее время. В Бразилии их число доходит до 100, в ФРГ – простирается до 6, в Великобритании – достигает 12 миллионов особей. Впрочем, пальма первенства отдаются Австралии, где на каждые 10 жителей приходится 9 кошек. Сколько кошек в нашей стране, не знает никто.

Связанные с нею поверья переживают века.

В немецком языке сохранилась пословица: «Кто кошечку побьет – счастья в жизни не найдет». Кстати, в поверьях некоторых германских земель девушка, которая не заботится о кошках в доме, будет наказана едва ли не самым страшным, что может грозить женщине, – бесплодием. Было время, когда там новобрачным дарили кошку. В Силезии девушки, которые любят гладить кошек, обязательно выйдут замуж за хорошего человека. Напротив, если молодая девушка наступит на кошачий хвост, считают фламандцы, ей ни за что не найти мужа. В некоторых французских провинциях кошка первой должна войти в дом молодоженов. В деревнях французской провинции Севенны, если кошка сама появляется в доме, ее необходимо хорошо принять, тогда она принесет ему счастье и процветание. А чтобы удержать ее в доме, нужно намазать ей лапки маслом и заставить трижды пройтись у очага. В Японии у ворот домов часто можно встретить фигурку кошки – символ домашнего очага и уюта. Да и в России, в обряде новоселья по сию пору первой в дом впускается кошка – именно ей надлежит стать охранительницей нашего жилища.

Сегодня наша славная героиня обжила не только фольклор; отразивший быт народов, людские воззрения, верования, идеалы, он уже не вмещает ее. Кошек чеканят на монетах. Например, в Англии, по учреждению королевы Елизаветы II в 90-х годах прошлого века было выпущено несколько золотых и серебряных монет, с изображением сиамской, персидской, британской голубой короткошерстной, наконец, просто дворовой кошки. Им ставят памятники. Так, например, в Сорбонне (в ознаменование ее заслуг перед медициной); памятник с замечательными словами Бернарда Шоу на постаменте: «Человек культурен в той мере, в какой он понимает кошку» в 2002 году открыт и на территории Санкт-Петербургского Университета…