Рассудок маньяка - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 5

– Предусмотрительный, – усмехнулся Дронго, – Это как раз свидетельствует не в его пользу. Если он маньяк и получает удовольствие от насилия, то ему не нужен пистолет. Такие типы обычно орудуют привычным ножом и получают удовольствие от издевательства над беззащитными жертвами.

– Вы серьезно? – испуганно спросил академик.

– Во всяком случае, ни один из известных преступников-маньяков никогда не пользовался пистолетом. Удавка, нож, топоры, другие острые предметы. Прежде чем сегодня появиться у вас в кабинете, я решил просмотреть некоторые свои записи на компьютере и постарался выявить некоторую системность в действиях маньяков. Они получают удовольствие именно от непосредственного контакта с жертвой. Значит, оставленный пистолет не может служить доказательством невиновности вашего бывшего охранника.

– Но журналы появились опять, – возразил Михаил Михайлович.

– Тем более. В институте мог находиться и просто любитель подобной «клубнички», который, возможно, спровоцировал истинного преступника на решительные действия. Кстати, насколько я понял, орудие преступления так и не было найдено?

– Нет, – подтвердил Сыркин.

– Ну вот видите. Уже один подобный факт должен был насторожить следователей, ведущих расследование. И еще один вопрос. Вчера, рассказывая о совершенном преступлении, вы сказали, что ваш второй охранник, Мастуков, вошел в здание, чтобы потушить свет. Где именно? Вообще в здании? Или конкретно в комнате, где было совершено преступление?

– Конкретно – в комнате, – пояснил Михаил Михайлович. – Мы сейчас строго следим за этим. Знаете, какие счета нам приходят за электричество или телефон? Пришлось даже убрать часть аппаратов из кабинетов. И если мы не платим вовремя, нам сразу отключают телефоны или свет. Поэтому мы приказали нашим дежурным строго следить за нерадивыми сотрудниками, которые забывают выключить свет. Мастуков запер входные двери, пошел выключить свет и обнаружил в комнате убитую.

– Но это значит, что предполагаемый убийца сбежал, не выключив свет?

– Получается, что так, – удивился Сыркин, – мы об этом не думали. Ну да, действительно глупо. Как же мы могли не обратить внимания на такой очевидный факт?

– Не совсем очевидный. Если ваш Паша – маньяк, то он вполне мог не обращать внимания на такую незначительную деталь. Хотя маньяки обычно маскируются. Но это в любом случае не доказательство его невиновности, хотя факт интересный.

Вошла секретарь с отпечатанными на листе фамилиями сотрудников. Архипов кивнул, принимая список, и передал его своему гостю. Четырнадцать фамилий – одиннадцать мужчин и три женщины.

– Это все сотрудники технического отдела? – спросил Дронго.

– Да, – кивнул Архипов, – их уже несколько раз проверяли. Ни один из них не задержался на работе после шести вечера. У нас на выходе строгий контроль, и каждый выходивший отмечался у дежурных.

– Обычно работа заканчивается в шесть часов вечера? – уточнил Дронго.

– Как правило, да. Но некоторые отделы работают и до восьми-девяти. А бывало, что сотрудники оставались в институте и на ночь, хотя по правилам это не разрешено, – пояснил Архипов.

– В таком случае мне нужен список людей, которые задержались на работе в тот вечер после шести.

– Конечно, – грустно улыбнулся академик, – будьте любезны, Михаил Михайлович, принесите и этот список.

Сыркин быстро поднялся и вышел из кабинета. Дронго нахмурился, отложил список.

– Судя по вашей улыбке, примерно такой же вопрос вам задавали и следователи ФСБ. А реакция вашего заместителя говорит о том, что и список они проверяли. Я прав?

– Увы, – развел руками Архипов. – Я, честно говоря, думал, что вы предложите что-нибудь более оригинальное.

– Нельзя считать, что в ФСБ и в прокуратуре сидят дилетанты, тем более, когда речь идет о расследовании в таком институте, как ваш. Случись это лет двадцать назад, они бы наверняка проверяли и версию о шпионах и диверсантах, которые решили проникнуть в ваш институт, похитить секреты и заодно убили вашу сотрудницу, имитировав изнасилование.

– Напрасно вы шутите, – усмехнулся Сергей Алексеевич, – мне кажется, что они проверяют и эту версию. Только стесняются в этом признаться. Хотя Левитин, судя по всему, убежден, что убийцей является сбежавший охранник.

– Он знает про появившиеся журналы?

– Конечно, знает. Но даже не захотел разговаривать с Михаилом Михайловичем.

В этот момент в кабинет вошел Сыркин. В руках у него был список сотрудников.

– Двадцать шесть человек, – протянул он список Дронго, – все, кто задержался на работе в тот день после шести. Восемнадцать мужчин и восемь женщин, включая уборщиц.

– Я просмотрю список, – вздохнул Дронго, – а с Левитиным мне все равно придется встретиться. Рано или поздно. Лучше, конечно, рано, пока он не заставил арестованного Мовчана признаться в убийстве. Будет неприятно, если выяснится, что парень действительно не виноват.

– Я могу помочь чем-нибудь еще? – спросил Архипов.

– Завтра, только завтра. Если потребуется, я к вам зайду. А сегодня мне нужно все осмотреть. И, кстати, взглянуть на ваши туалеты, где появлялись эти журналы.

– Михаил Михайлович вам все покажет, – согласился Архипов. Он устало вздохнул. – Может, я напрасно вас побеспокоил, – вдруг сказал он, – но в любом случае я хотел бы уверить самого себя, что мы сделали все, чтобы найти убийцу.

– Не смею вам мешать, – Дронго поднялся. – До свидания.

– Успехов, – пожелал ему Архипов, пожимая на прощание руку.

Они вышли из кабинета. Секретарь директора строго смотрела на посетителя. Выйдя из приемной, Дронго спросил у своего спутника:

– Она давно работает у Архипова?

– Кажется, да. Лет двадцать. А почему вы спрашиваете?

– Тогда все в порядке. Я бы не хотел, чтобы слух о моем появлении в институте разошелся раньше, чем я начну осматривать место происшествия.

– Понятно, – улыбнулся Сыркин, – можете не беспокоиться. Она у нас как кремень. Ничего не расскажет.

Они спустились в кабине лифта на первый этаж. Вышли из здания. Технический отдел находился в другом корпусе, расположенном в двухстах метрах от основного, слева от входа. Они прошли двести метров медленным шагом, при этом Дронго все время смотрел в сторону караульного помещения.

– Если идти к зданию днем, то дежурные должны заметить, кто именно туда направляется, – вслух предположил Дронго.

– Вечером тоже, – уверенно заметил Сыркин. – У нас освещается внутренний двор. А после пяти вечера мы обычно включаем освещение.

– Значит, незамеченным никто не мог пройти?

– Конечно, мог. Дежурные должны смотреть не назад, а вперед. Их задача – никого не впускать на территорию института, а не смотреть, кто и куда ходит по двору. Это не входит в их прямые обязанности.

– А осмотр внутри проводится в строго определенное время?

– Точного времени нет, но, по нашим правилам, один из охранников каждые три часа должен обходить и внутреннюю территорию.

– Значит, Павел Мовчан должен был так или иначе осмотреть территорию именно в восемь часов вечера?

– Он, черт побери, не должен был сбегать с места происшествия, – в сердцах бросил Сыркин. – Если бы он не сбежал, все было бы нормально. По нашим правилам, один охранник должен обойти территорию в момент приема дежурства, а потом каждые два-три часа обходить еще раз.

Они дошли до небольшого двухэтажного здания. Двустворчатые двери были открыты.

– Они у вас всегда открыты? – спросил Дронго.

– Всегда, – кивнул Сыркин. – По-моему, они вообще никогда не закрывались. Там нет ничего секретного.

В коридоре пахло сыростью. В некоторых местах была сломана плитка, устилавшая пол. В углу, над лестницей, ведущей на второй этаж, кое-где потрескалась штукатурка. Когда-то белые стены превратились в серые. Очевидно, здесь уже давно не ремонтировали.

– Когда в последний раз здесь красили стены? – поинтересовался Дронго.

– По-моему, года два назад. Или три, – виновато сказал Сыркин. – Нам выделяют очень мало средств. Бюджетное финансирование почти прекратилось, во всяком случае, на внеплановые ремонты денег никто не дает.