Хрущев. Смутьян в Кремле - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 26

Шепилова поддержали и стали говорить «о подслушивании, о слежке». Булганин сказал: «У меня, когда я уезжал, перекопали весь двор, проложили провода подслушивания». Шепилов заметил: «У меня двор не перекапывали, но все до одного говорят, начиная с Фурцевой, что нас подслушивают. Два секретаря не могут поговорить, никакие не фракционеры, вынуждены закрывать телефоны».

Хрущев, по словам Кагановича, «опровергал некоторые обвинения, но без задиристости, можно сказать, со смущением. Часть упреков признал, что действительно, я, мол, допускал ошибочное отношение к товарищам, были ошибки и в решении вопросов по существу, но я обещаю Президиуму, что исправлю эти ошибки». Из присутствовавших на заседании членов Президиума лишь А.И. Микоян выступил в защиту Хрущева. Отметив недостатки в работе Хрущева, он сказал, что они – исправимы и что не следует освобождать Хрущева.

Объясняя свою позицию в своих мемуарах, Микоян утверждал что он «решительно встал на сторону Хрущева в июне 1957 года против всего остального состава Президиума ЦК, который фактически отстранил его от руководства Президиума. Хрущев висел на волоске. Почему я сделал все что мог, чтобы сохранить его на месте Первого секретаря? Мне было ясно, что Молотов, Каганович, отчасти Ворошилов были недовольны разоблачением преступлений Сталина. Победа этих людей означала бы торможение процесса десталинизации партии и общества. Маленков и Булганин были против Хрущева не по принципиальным, а по личным соображениям. Маленков был слабовольным человеком, в случае их победы он подчинился бы Молотову, человеку очень стойкому в своих убеждениях. Булганина эти вопросы вообще мало волновали. Но он тоже стал бы членом команды Молотова. Результат был бы отрицательный для последующего развития нашей партии и государства. Нельзя было этого допустить».

Вряд ли эти аргументы Микояна можно признать искренними. Во-первых, ни один из выступавших на заседании Президиума ЦК не выступил с осуждением антисталинского доклада Хрущева. Более того, из выступления Шепилова, которое было поддержано собравшимися, следовало, что он осуждал Хрущева на основе аргументов его же антисталинского доклада. Правда, свержение Хрущева, скорее всего, положило бы конец невежественному очернению советской истории. Микоян умалчивал о том, что «десталинизация» была нужна Хрущеву исключительно как инструмент укрепления его личного положения в партии и власти той части партийных верхов, связанной лично с Хрущевым.

Во-вторых, Микоян умалчивал и о том, что свои требования отставки Хрущева члены Президиума обосновывали необходимостью положить конец его бесконтрольным действиям, наносившим все больший урон хозяйству и международному положению страны. Более того, оценивая деятельность Хрущева в своих мемуарах, Микоян фактически не только признавал обоснованность критики его деятельности, высказанной 18 июня, но и многое добавил от себя: «Хрущев ни с кем не хотел делить ни славы, ни – главное – власти… Удивительно, каким неверным мог быть Хрущев… А организационная чехарда?… Сколько же органов новых Хрущев придумал, сколько старых распустил, перестроил!… Потом и новые распускал и создавал другие. Людям на местах, наверное, невозможно было уследить за этой чехардой. И невозможно было работать нормально. Ведь достаточно в одном учреждении постоянно менять руководителя, как оно дезорганизуется. А тут хуже – новые учреждения с другими правами и функциями. И, конечно, с другими правами и функциями. И так почти каждый год!» К тому же Микоян признавал: «Характер Хрущева для его коллег – не сахар».

Причину, почему Микоян на деле решительно поддержал Хрущева, раскрыл он сам. Пересказывая свой разговор с Сусловым, приехавшим позже в Москву, Микоян писал: «Я его убедил, что Хрущев все равно выйдет победителем». Опытный политик, сумевший продержаться в руководстве страны «от Ильича до Ильича, без инфарктов и паралича», Анастас Иванович прекрасно видел, что, несмотря на временное поражение Хрущева, его противники в Президиуме ЦК обречены. Он знал, что Хрущев уже принял меры для того, чтобы секретариат ЦК фактически взял контроль над страной в свои руки. Пока шло заседание Президиума ЦК, работники секретариата ЦК и личные секретари Хрущева стали оповещать верных ему членов ЦК и собирать их для организации отпора Президиуму. Тем временем Президиум ЦК большинством голосов (против голосовали лишь Хрущев и Микоян) принял решение об отстранении Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Председатель Совета Министров СССР НА. Булганин отдал приказ министру внутренних дел Н.П. Дудорову разослать шифрованные телеграммы в обкомы и республиканские ЦК о решении Президиума ЦК, а руководителям ТАСС и Госкомитета радио и телевидения приказал сообщить об этом в средствах массовой информации. Однако они не выполнили эти приказы, подчинившись уже смещенному Хрущеву и его людям.

Позже утверждалось, что члены Президиума собирались отправить в отставку Серова с поста председателя КГБ СССР и заменить его Патоличевым, а Суслова назначить министром культуры, но таких решений не успели принять. Тем временем Микоян предпринимал усилия, чтобы оспорить законность принятого решения по Хрущеву. Он вспоминал: «Я был единственным, кто его (Хрущева) защищал под всякими предлогами – "неполного состава Президиума в данный момент" и т. д. Все дело было в том, в какой форме сообщить пленуму ЦК, как об уже состоявшемся решении Президиума или как о полемике в Президиуме. В первом случае его песенка была бы спета. Пленум бы, безусловно, одобрил решение… Я всячески тянул».

Под предлогом того, что надо собрать всех членов Президиума ЦК, Микоян добился продолжения заседания Президиума на следующий день. К 19 июня в Москву прибыли Кириченко и Суслов. Микоян сумел убедить Суслова встать на его сторону, а Кириченко можно было не убеждать. К этому времени члены Президиума ЦК уже осознали, что сообщение о принятом ими решении скрыто от страны, и начался его саботаж. Некоторые стали колебаться. Микоян стал беседовать с Ворошиловым, и тот постепенно сдавал свои позиции.

Большое давление оказывалось и на Жукова. Очевидно, его запугивали тем, что после свержения Хрущева победители постараются избавиться от него. Позже с трибуны пленума Ф.Р. Козлов заявил, что «затем дело дошло и до товарища Жукова, они учинили бы с ним расправу, если бы члены ЦК не предотвратили этот позорный акт». Одновременно противоборствующие стороны искали поддержки Жукова. Маршал вспоминал: «Члены Президиума и члены ЦК потянулись ко мне, сделав меня как бы центральной фигурой события». Его положение существенно отличалось от того, какое он занимал в июне 1953 года. Тогда он был лишь кандидатом в члены ЦК и заместителем министра обороны. Он послушно выполнял команды вышестоящих начальников, какими для него были Булганин и Маленков. Теперь он был кандидатом в члены Президиума ЦК и министром обороны. В ситуации временного двоевластия Жуков ощущал зависимость борющихся групп от него.

В конечном счете Жуков принял сторону Хрущева. Возможно, что он, как и Микоян, понял, что «Хрущев все равно выйдет победителем». Маршал, уже переживший в 1946—1951 годах опалу, не желал ее повторения. В то же время он понимал, что сейчас Хрущев зависит от его поддержки, и рассчитывал существенно укрепить свое положение после победы Хрущева. По словам Жукова, «в первый и второй день Хрущев был как-то демобилизован, держался растерянно… Хрущев растроганно сказал мне: "Георгий, спасай положение, ты это можешь сделать. Я тебе этого никогда не забуду". Я его успокоил и сказал: "Никита, будь тверд и спокоен, нас поддержит пленум ЦК, а если группа Маленкова – Молотова рискнет прибегнуть к насилию, мы к этому будем готовы"».

Заседание Президиума ЦК было продолжено 19 июня с участием вновь прибывших членов, а также секретарей ЦК, которые поддерживали Хрущева. Перед этим заседанием Хрущев провел совещание с теми, кто был на его стороне. НА. Мухитдинов вспоминал, что сразу после прибытия в Москву он «отправился в кабинет Хрущева на Старой площади. Когда вошел, там уже были Суслов, Жуков, Фурцева. Хрущев сказал: "Вот я теперь никто… (Пауза.) Не хотелось бы уйти с такими обвинениями, с таким решением. Убежден, мы с вами находимся на верном пути, начали неплохо. Корни их обид, недовольства мною вам известны. Они действуют так из страха перед будущим. Давайте договоримся: уходить мне из ЦК или найдем выход?" Жуков: "Вам не надо уходить с поста Первого секретаря. А я их арестую, у меня все готово". Фурцева: "Правильно, надо их убрать". Суслов: "Зачем арестовывать? К тому же, в каких преступлениях можно их обвинить?" Мухитдинов: "Правильно говорит Михаил Андреевич. Не надо поднимать вопрос об аресте. Надо все решать или внутри Президиума, или на пленуме. А пленум вас поддержит, Никита Сергеевич"».