Сталин. На вершине власти - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 54

Поразило Риббентропа и другое высказывание Сталина. Когда Риббентроп расценил договор как шаг к боевому союзу двух стран против западных держав, Сталин ответил: «Я никогда не допущу ослабления Германии!» Риббентроп писал: «Меня особенно поразила прозвучавшая в словах Сталина огромная уверенность насчет боеспособности Красной Армии». Хотя Риббентроп не смогло конца разгадать смысл сталинской фразы, он верно понял: Сталин считал, что судьбу Германии будет решать Красная Армия.

Глава 12.

ВЫИГРЫШ В ПРОСТРАНСТВЕ

Исходя из неизбежности германо-советского конфликта, Сталин пытался не только выиграть время, но и отодвинуть границу «сфер влияния» Германии от жизненно важных центров СССР. Как и в период брестских переговоров, существенное значение имел и выигрыш в пространстве. Как вспоминал Риббентроп, «уже в ходе первой части переговоров Сталин заявил, что желает установления определенных сфер интересов».

Согласно секретному дополнительному протоколу к советско-германскому договору о ненападении, Литва входила в «сферу влияния» Германии, а Финляндия, Эстония и Латвия – в «сферу влияния» СССР. (А по секретному протоколу к договору о дружбе и границе между Германией и СССР от 28 сентября 1939 года все эти государства вошли в «сферу советского влияния».) Вторая статья протокола разделяла Польшу на две «сферы влияния» «приблизительно по линии рек Нарев, Висла и Сан». Одновременно СССР заявлял о своей заинтересованности в Бессарабии, а Германия – о «полной политической незаинтересованности в этих территориях». Как пояснял Риббентроп, «под «сферой интересов» (или «сферой влияния») понималось, что заинтересованное государство ведет с правительствами принадлежащих к этой сфере стран касающиеся только его самого переговоры, а другое государство заявляет о своей категорической незаинтересованности». Последующие события показали, что в толковании понятия «сферы интересов» осталось много неясного. Так, Германия выразила беспокойство, когда СССР объявил о своей готовности ввести свои войска в Бессарабию, хотя согласно протоколу она не была заинтересована в этой стране. Накануне войны в 1941 году Германия ввела свои войска в Финляндию, которая была отнесена к советской «сфере влияния».

Многие авторы называют преступным договор Молотова-Риббентропа, в соответствии с которым якобы был совершен раздел независимых стран между СССР и Германией. Однако сам по себе секретный протокол к договору о ненападении не предусматривал присоединение Западной Украины, Западной Белоруссии, трех прибалтийских республик и Бессарабии к СССР. Хотя протокол к договору обеспечил невмешательство Германии в соответствующие действия СССР, увеличение советской территории стало следствием целого ряда событий с сентября 1939 года по август 1940 года, а не вытекало непосредственно из секретных протоколов. В то же время очевидно, что, заключая договор с Германией, Сталин и Молотов заботились об интересах страны, а они необязательно совпадали с интересами стран, входивших в сферы влияния СССР и Германии.

Следует учесть, что, хотя международное законодательство охраняло права всех стран без исключения, на практике в условиях непрекращавшихся локальных конфликтов и мировых войн, суверенитет многих государств систематически нарушался (и продолжает нарушаться). Так, Англия, энергично защищавшая суверенные права Польши в 1939 году, забыла о своих принципах, когда в ходе войны возникла опасность Суэцкому каналу, и оккупировала Египет вопреки протестам египетского правительства. Аналогичным образом в 1941 году Советский Союз и Англия приняли решение ввести свои войска в Иран, когда возникла угроза установления там прогерманского режима. В 1942 году США высадились в Марокко, не испросив на то разрешение у марокканского султана и правительства Виши (в ту пору Марокко было французским протекторатом), с которым они поддерживали дипломатические отношения. В значительной степени подобные действия были обусловлены вопиющим игнорированием международного права и суверенитета других стран Германией и ее партнерами по Антикоминтерновскому пакту. (О том, что и в наше время, когда в мире уже нет фашистских государств, суверенитет малых стран может вопиющим образом нарушаться, ярко свидетельствуют действия стран НАТО в отношении Югославии.) В 1939 году у Польши и прибалтийских стран, находившихся между Германией и СССР, не было шансов сохранить свою независимость.

В то же время, став партнером Германии по договору о ненападении, СССР рисковал быть втянутым в войны этой страны. Поэтому политика Советского правительства строилась на том, чтобы избежать такой ситуации и постоянно отстаивать свои интересы. Первым такого рода испытанием для СССР стала начавшаяся 1 сентября 1939 года германо-польская война, переросшая во Вторую мировую войну.

После вторжения в Польшу Берлин стал истолковывать договор о ненападении как пакт о союзе двух стран в войне против Польши, а границу «сфер интересов», проведенную через польскую территорию, как будущую границу между СССР и Германией после завершения совместных военных действий двух стран. По этой причине министр иностранных дел третьего рейха Иоахим фон Риббентроп в сентябре 1939 года требовал от Шуленбурга добиться вступления СССР в войну против Польши. Москва же, несмотря на послания Риббентропа, строго держалась буквы договора о ненападении и секретного соглашения о невмешательстве обеих стран в чужие «сферы влияния». При этом Советское правительство не желало обострять только что налаженные отношения с Германией, поэтому, отвечая Шуленбургу на его запросы, Молотов, который, без сомнения, согласовывал свои ответы со Сталиным, был предельно уклончив.

9 сентября в беседе с Шуленбургом Молотов сообщил, что «Советское правительство было застигнуто совершенно врасплох неожиданно быстрыми германскими военными успехами» и Красная Армия не готова к выступлению. (К этому времени польское правительство уже перемещалось из Люблина в Румынию.) В ответ на призыв Шуленбурга обеспечить «быстрые действия Красной Армии», Молотов заявил, что «уже было мобилизовано более трех миллионов человек», но потребуется «еще две-три недели для приготовлений».

Совершенно очевидно, что правительство СССР, заключившее договор о ненападении с гитлеровской Германией менее месяца назад, не имело основания доверять руководству третьего рейха и на всякий случай мобилизовывало силы, намного превышавшие те, которые были необходимы Для возможных военных действий против остатков польской армии К моменту перехода советско-польской границы Красная Армия сформировала Украинский и Белорусский фронты из 7 армий и конно-механизированной группы. Эти силы по своему количеству (но не по уровню вооружений) превышали силы германских групп «Север» и «Юг», состоявших из 5 армий. Вероятно, что СССР не исключал того, что германская армия попытается продолжить наступление на восток, и стремился продемонстрировать свою военную мощь.

У Сталина могла вызывать подозрение и обстановка на западном фронте Германии. В то время как Франция мобилизовала 110 дивизий и получила в придачу 5 дивизий английского экспедиционного корпуса, Германия направила против них лишь 23 неукомплектованные дивизии. Однако западные страны не спешили воспользоваться преимуществом, а ожидали завершения событий на востоке Европы. Сталину было ясно, что «странный» характер войны на западе позволяет Германии продолжить наступление на восток, ведь Гитлер был уверен в превосходстве своих войск над Красной Армией. Советское правительство оттягивало ввод войск в Польшу еще и потому, что опасалось возможного столкновения Красной Армии с германскими войсками. Ведь если бы переход польско-советской границы Красной Армией удалось отложить до конца сентября – начала октября, то Гитлер вряд ли решился бы начать войну против СССР в преддверии зимы. Однако не входить в Польшу означало бы уступить всю ее территорию немцам, что серьезно ухудшило бы стратегическое положение Красной Армии в случае конфликта с Германией.