Английский с Г. К. Честертоном. Рассказы об отце Брауне / Gilbert Keith Chesterton. The Innocence of - Честертон Гилберт Кийт. Страница 10

 “You ought to have a statue,” cried the Canadian, as he came back, radiant, from the telephone. “There, we are all fitted. Mr. Crook shall be clown; he’s a journalist and knows all the oldest jokes. I can be, that only wants long legs and jumping about. My friend Florian ‘phones he’s bringing the police costume; he’s changing on the way. We can act it in this very hall, the audience sitting on those broad stairs opposite, one row above another. These front doors can be the back scene, either open or shut. Shut, you see an English interior. Open, a moonlit garden. It all goes by magic.” And snatching a chance piece of billiard chalk from his pocket, he ran it across the hall floor, half-way between the front door and the staircase, to mark the line of the footlights.

How even such a banquet of bosh was got ready in the time remained a riddle (как даже такое дурацкое представление было подготовлено вовремя, остается загадкой; bosh – глупость; чушь; to get ready – собираться; подготавливать; riddle – загадка). But they went at it with that mixture of recklessness and industry (но они принялись за дело с той смесью безрассудства и старания; mixture – перемешивание; смесь; reckless – необдуманный, безрассудный; industry – промышленность; производство; прилежание; старание) that lives when youth is in a house (которое возникает: «живет», когда в доме присутствует: «есть» юность); and youth was in that house that night (а той ночью в /том/ доме была юность), though not all may have isolated the two faces and hearts from which it flamed (хотя не все, вероятно, могли определить: «выделить» два лица и два сердца, от которых она /юность/ загорелась; though – хотя; to isolate – изолировать; отделять; выделять; to flame – пылать; гореть; вспыхнуть). As always happens (как всегда бывает), the invention grew wilder and wilder (выдумка становилась все безрассуднее и безрассуднее; invention – изобретение; выдумка; to grow – расти; увеличиваться; wild – дикий; бурный; безудержный) through the very tameness of the bourgeois conventions from which it had to create (при всей буржуазной благонравности ее происхождения: «при всей прирученности буржуазных условностей, на /основе которых/ она /выдумка/ должна была творить»; tameness – прирученность; convention – съезд; соглашение; обычай; условность; to create – создавать; творить). The columbine looked charming in an outstanding skirt that strangely resembled the large lamp-shade in the drawing-room (Коломбина выглядела очаровательно в своей необыкновенной юбке, удивительно напоминавшей большой абажур в гостиной; outstanding – выдающийся; незаурядный; первоклассный; to resemble – походить, иметь сходство; lamp-shade – абажур; shade – тень). The clown and pantaloon made themselves white with flour from the cook (Клоун и Панталоне набелили себе лица мукой, взятой у повара: «придали себе белый цвет мукой от повара»; flour – мука; cook – повар), and red with rouge from some other domestic (и накрасили щеки румянами, тоже позаимствованными у кого-то из домашних: «от каких-то других домашних»; rouge – румяна), who remained (like all true Christian benefactors) anonymous (пожелавших (как и подобает истинным благодетелям-христианинам) остаться неизвестными; to remain – оставаться; true – верный; правильный; истинный; benefector – благодетель).

 How even such a banquet of bosh was got ready in the time remained a riddle. But they went at it with that mixture of recklessness and industry that lives when youth is in a house; and youth was in that house that night, though not all may have isolated the two faces and hearts from which it flamed. As always happens, the invention grew wilder and wilder through the very tameness of the bourgeois conventions from which it had to create. The columbine looked charming in an outstanding skirt that strangely resembled the large lamp-shade in the drawing-room. The clown and pantaloon made themselves white with flour from the cook, and red with rouge from some other domestic, who remained (like all true Christian benefactors) anonymous.

The harlequin, already clad in silver paper out of cigar boxes (Арлекину, уже одетому в /костюм/ из серебряной бумаги, /извлеченной/ из сигарных ящиков; to clothe – одевать; silver – серебряный; серебристый; box – коробка; ящик) was, with difficulty, prevented from smashing the old Victorian lustre chandeliers (с большим трудом удалось помешать разбить старинную викторианскую /хрустальную/ люстру с подвесками; to prevent – предотвращать; мешать; to smash – разбивать; luster – украшение-подвеска; chandelier – люстра) that he might cover himself with resplendent crystals (чтобы украситься ее сверкающими подвесками: «кристаллами»; resplendent – блестящий; сверкающий). In fact he would certainly have done so (вообще-то, он наверняка бы сделал это), had not Ruby unearthed some old pantomime paste jewels (если бы Руби не обнаружила какие-то старые поддельные украшения; to unearth – выкапывать; извлекать; обнаруживать; paste – материал для изготовления стразов /поддельных алмазов/; jewel – драгоценный камень; ювелирное изделие) she had worn at a fancy dress party as the Queen of Diamonds (которые она когда-то надевала на маскараде /в костюме/ бубновой дамы; to wear – носить; fancy dress – маскарадный костюм; queen – королева; diamonds – бубны /карт./). Indeed, her uncle, James Blount, was getting almost out of hand in his excitement (даже ее дядя, Джеймс Блаунт, так разошелся: «почти вышел из-под контроля в своем возбуждении»; excitement – возбуждение; волнение); he was like a schoolboy (он вел себя как школьник; schoolboy – ученик; школьник). He put a paper donkey’s head unexpectedly on Father Brown (он неожиданно надел бумажную ослиную голову на отца Брауна; donkey – осел; ослица; unexpectedly – внезапно; неожиданно), who bore it patiently (который снес это терпеливо; to bear – носить, нести; переносить), and even found some private manner of moving his ears (и даже нашел какой-то секретный способ шевелить ушами; even – даже; to find – находить). He even essayed to put the paper donkey’s tail to the coat-tails of Sir Leopold Fischer (он даже сделал также попытку прицепить ослиный хвост к фалдам сэра Леопольда Фишера; to essay – испытывать; пробовать; to put – класть; помещать; приделывать; tail – хвост; coat-tail – фалда). This, however, was frowned down (это, однако, было остановлено гневным взглядом; to frown down – заставить замолчать взглядом; усмирить гневным взглядом). “Uncle is too absurd (дядя уж чересчур разошелся: «слишком нелеп/смешон),” cried Ruby to Crook, round whose shoulders she had seriously placed a string of sausages (воскликнула = сказала Руби Круку, с серьезным видом вешая ему на шею: «плечи» связку сосисок; shoulder – плечо; string – веревка; струна; нитка). “Why is he so wild (почему он ведет себя так безрассудно: «почему он так безрассуден»; wild – дикий; неконтролируемый; безудержный)?”

 The harlequin, already clad in silver paper out of cigar boxes, was, with difficulty, prevented from smashing the old Victorian lustre chandeliers, that he might cover himself with resplendent crystals. In fact he would certainly have done so, had not Ruby unearthed some old pantomime paste jewels she had worn at a fancy dress party as the Queen of Diamonds. Indeed, her uncle, James Blount, was getting almost out of hand in his excitement; he was like a schoolboy. He put a paper donkey’s head unexpectedly on Father Brown, who bore it patiently, and even found some private manner of moving his ears. He even essayed to put the paper donkey’s tail to the coat-tails of Sir Leopold Fischer. This, however, was frowned down. “Uncle is too absurd,” cried Ruby to Crook, round whose shoulders she had seriously placed a string of sausages. “Why is he so wild?”