Хургада. Русские забавы на отдыхе - Есин Сергей Николаевич. Страница 17

Лежал ли потом Витя в психушке, где его подлечили, или болезнь прошла от перемены климата и сразу же, вернувшись из отпуска, Витя приступил к обычной соковыжимательной работе, никто пока не знает. Пьяный проспится, дурак – никогда.

11. Ферзевой гамбит таксиста

Определенно нам, русским, западным, людям, все время приходится великодушно учить этих загорелых, привыкших к курортной жизни туземцев и другим человеческим свойствам. Скажем, есть ссылки на Саладина, мусульманских рыцарей и других благородных людей. Где они? И где боевой дух? Разве не зарылись головой в пустыню эти мусульманские рыцари во время девятидневной войны? Жить в мирной холе, убирать в гостиницах, подавать в ресторанах напитки и кушанья, чистить бассейны – вот их призвание! Все остальное – легенды, даже их сосредоточенная неторопливая жизнь за чашечкой кофе и шахматной доской.

На следующий день после своих приключений в заведении "Подмосковные вечера" московский шофер Толя отправился на новые подвиги. Днем всё, как у всех, он просто прикрутил себя силой воли к пляжному топчану и зонтику. Разве русское дело – целый день лежать под валютным солнцем? Русичи вообще раньше загара не знали. И цари наши под солнцем не лежали, и пахари посконной рубахи на поле не снимали. Но уж если такая тенденция и всеобщее поветрие, он – готов. Чтобы было потом что пересказать в Москве, чтобы в бане или перед своими похвастаться коричневым пупком и спиною.

Ну что сказать вам про пляж? Все, как обычно. Томятся жирные тетки, молодые мосластые девки без лифчиков мажут себя маслом "от загара" или "для загара" и шлифуют сомнительную красоту; играют в волейбол мужики лет под тридцать – эти хотят сбросить жирок и растрясти пузцо, – а совсем молодые, выставив к солнцу худые жопы, пьют пиво. Иностранки читают книжки с картинками, пожилые и старые тетки сидят под зонтиками и делают вид, что следят за малышами; бьется о берег море, волна. Здесь же, по песку, ходят египтяне-официанты, в белых рубашках с бабочками и в черных брюках – они не потеют, что ли, или им эта красноморская жара не в счет? Официанты разносят холодные напитки и шкворчащие под металлическими крышками кушанья.

Цены здесь запредельные. Толик ценами интересовался. Мысль у него возникла, когда он ознакомился с прейскурантом, что все здесь русские или в банках работали, или всласть наворовались. А иначе как такие цены выстрадать? Есть еще, конечно, другие развлечения – ныряние в глубины Красного моря с аквалангом, чтобы полюбоваться на разноцветных рыб, есть всякие катерки, лодочки, яхточки и совсем немыслимое – дощечка с парусом, виндсерфинг, – чего не выдумают, чтобы выкачать деньги из туриста. Но все это ложному среднему классу, то есть Толику, не по карману. Он дитя советских дней, с тихими, неприметными развлечениями. Например, шахматы. Они-то и сыграют, как догадывается читатель, главную роль в этом повествовании.

В общем, в первый же день, который Толик провел на пляже, когда он разведывал порядок и ход развлечений, поинтересовался он у одного довольно увесистого нового русского – нового русского теперь Толик определяет уже не по толстой граненой цепи, нынче богатые люди их уже не носят, в них щеголяют верткие и накаченные братки, а по острому и веселому пузцу – итак, Толик поинтересовался: а нет ли здесь, как бывало у них на родине во всех профсоюзных здравницах и санаториях, библиотеки? Этот новый богатый пузан, дыша на Толика пивом и креветками, сказал, что библиотеки, конечно, нет, потому что этим никто не интересуется. А кого интересуют детективы или любовные романы, те такую литературу покупают в аэропортах и привозят с собой. Но тем не менее некоторое количество литературы на пляже имеется. А именно – в будке охранника. В эту будку доброхот Толика и отвел. Лежала там литература на всех языках грудой, навалом – это то, что отдыхающие оставляли на топчанах под вечер или когда уезжали совсем.

Литература здесь была на всех языках: на немецком, английском, французском, итальянском и даже японском, в основном толстые глянцевые журналы, состоящие из рекламы и прекрасных выставочных девиц. На русском литература была попроще – "Спид-инфо", журнал "Домовой" и русский вариант "Плей боя" с рассказами Андрея Битова и других выдающихся русских писателей. Не так чтобы очень от этой продукции Толик был в восторге, но затарился, воодушевился и тут, когда уже собрался возвращаться к своему лежаку, попала ему на глаза небольшая книжица, на обложке которой русскими буквами было выведено "Сто шахматных задач". Может быть, это судьба подложила эту книжонку в стопку популярных эротических произведений?

Не следует думать, что тут возникло нечто похожее на внутренние переживания героя "Шахматной новеллы" знаменитого австрийского писателя Стефана Цвейга. Там добыть шахматный задачник, который торчал из внутреннего кармана шинели эссесовца, было насущным делом. Не украсть – значило погибнуть. А шинель так соблазнительна в кабинете, когда офицер на минуточку вышел. Если не предпринять что-либо, чтобы занять ум в одиночной камере между допросами, то можно сойти с рельсов. Любую книжку – лишь бы можно читать и перечитывать, и учить наизусть, и повторять по ночам. А здесь нет, здесь было что-то другое. Здесь возник элемент избыточности. Здесь у Толика сразу возник план. Сборник не нужно было красть, он просто лежал, бери хоть даром. Но сборник этот, который и прочесть-то смогли бы не все, призывал освежить давно утраченные или полузабытые знания.

Сразу привиделся дворец пионеров – такие "дворцы" были в прошлом, и вряд ли кто сейчас, из нынешних молодых, помнит и знает это слово – итак, сразу привиделся Толику дворец пионеров в переулке Стопани, рядом с городским кожвендиспансером. А чем в то далекое время можно было заниматься молодежи, если отцы пропали на войне или сидели, а мамки с утра до ночи тяжелым скребком – топор, приваренный к железной трубе, – скребли и чистили от льда тротуар или подметали двор. В то время тротуары скребли, дворы подметали, зимой дорожки и проходы посыпали песком, а летом дворники из шланга дворы поливали. Это где шустрый малец, если мамка утра до ночи скребет, поливает и посыпает, – это где шустрый малец из подвала проводит свое время? Ну, школа есть школа. Это сейчас есть фанта, пиво, диски, плееры, кассеты, раннее половое созревание и видеопорнуха. Тогда малец или тайно курил с товарищами на чердаке или с товарищами шел во дворец, ну не во дворец – тогда в Дом пионеров. Не всяким дворцам следует объявлять войну.

А какие в этих дворцах или домах клеили авиационные модели и строили модели морских и речных судов! Какие замечательные были кружки, где пилили и строгали дерево или строчили на швейных машинках. А ещё пионерские были кукольные театры, пионерские студии, школы молодого журналиста, а духовые оркестры, балетные кружки и, наконец, школа молодого шахматиста! Конечно, штаны, рубашки и ботинки у всех пионеров были почти одинаковые, ну по крайней мере, в негустом ассортименте, который могла представить промышленность, но мир интересов сверкал многоцветием. Жизнь даже у огальцов из подвалов, у трудных подростков, была ярка и полна интересов. Только переходи из кружка в кружок, строй, выдумывай, пробуй.

Из всего написанного читатель имеет полное право сделать вывод, что дальше начнется некоторая сцена, похожая на ту, которая описана в "Двенадцати стульях", классическом советском романе Ильфа и Петрова. Но предварительно, конечно, необходимо вообразить себе маленького мальчика в его путешествиях из кружка в кружок по дому пионеров, вдруг почему-то задержавшегося в шахматном кружке. Это, казалось бы, совсем не для него был кружок. Да и какая могла возникнуть дружба у мальчика с цыпками на руках с другими интеллигентными мальчиками в очках, которых в кружки приводили бабушки и мамы, потому что хотели отгородить чистеньких и умненьких мальчиков от влияния улицы. Это потом Толик стал таксистом, а умные мальчики переводчиками, владельцами нефтяных компаний и банкирами. Первоначально – "звезда" шахматного кружка Толик должен был стать знаменитым шахматистом. Талантливый человек – во всём талантлив. Толик должен был в дальнейшем, когда перешёл в другой кружок, еще стать знаменитым авиаконструктором. По крайней мере, именно так утверждали руководители кружков. Какие во дворце пионеров были турниры и сеансы одновременной игры, когда приезжали самые великие шахматисты! Но Толик стал, как уже было сказано, таксистом.