Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS) - Рампа Лобсанг. Страница 19

Мы проснулись с первым светом зарождающегося дня, экономно позавтракали, взвалили на плечи тюки и продолжили путь. Мы шли весь этот день и весь следующий. Миновав предгорье, мы попали в настоящие горные районы. Вскоре нам пришлось связаться в цепочку, и самый легкий — то есть я! — был отправлен вперед, чтобы переправляться через опасные ущелья и, закрепляя страховку на каменных утесах, обеспечивать безопасность более тяжелых. Так, помогая друг другу, мы продолжали идти. И вот, когда мы остановились у склона могучей скалы, почти лишенной уступов для рук или ног, Наставник сказал:

— Через эту плиту, вниз по другой стороне, через долину — и мы у входа в Пещеру.

Мы рыскали у основания и искали, за что бы ухватиться. Видимо, камнепады за многие годы стерли малейшие трещины и выступы. Истратив почти весь день впустую, мы все же нашли каменный «дымоход» и поползли по нему, упираясь ногами и спиной в противоположные стены. Задыхаясь и пыхтя в разреженном воздухе, мы взобрались наверх и осмотрелись. Наконец перед нами была долина. Мы настойчиво всматривались в дальний склон, но не могли различить на его гладкой поверхности ни пещеры, ни даже щели. Долина была усеяна огромными валунами. Хуже того, по центру ее пересекал быстрый горный ручей.

Мы осторожно спустились на дно долины и направились к берегу ручья, пока высокие валуны не сделали путь слишком рискованным для тех, кто не мог скакать с камня на камень. Длины моих ног не хватало для подобных прыжков, и я был постыдно протащен через ледяной поток на конце веревки. Другого неудачника, маленького, слегка пухлого ламу, также переправили волоком. На другом берегу мы выжали мокрые мантии и надели их снова. Брызги промочили нас до самых костей. Аккуратно выбирая путь по камням, мы пересекли долину и остановились у последнего барьера — каменной плиты. Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, указал на свежую царапину.

— Смотрите! — сказал он. — Следующий обвал сорвал уступ, на который мы поднимались.

Мы отошли немного назад, пытаясь оценить предстоящее восхождение. Ближайший уступ находился на высоте двенадцати футов, и другого пути не было. Самый высокий и сильный лама встал, расставив руки и опершись о склон, легчайший из лам взобрался к нему на плечи и сделал то же. Наконец подняли меня, и я смог подняться на плечи верхнему. С веревкой, обвязанной вокруг пояса, я осторожно вполз на полочку.

Монахи внизу давали указания, в то время как я, почти умирая от страха, продолжал карабкаться вверх, пока не накинул веревочную петлю на выступающий камень. Я подполз к краю полки, и мимо меня один за другим проследовали шестеро лам. Последний отвязал веревку и обернул ее вокруг пояса. Вскоре передо мной повис свободный конец. Мне крикнули, чтобы я обвязался и меня могли подтянуть выше. Мой рост был слишком мал, и без посторонней помощи я не смог бы дотянуться до следующего уступа. Я отдохнул снова на гораздо более высокой площадке и забросил веревку наверх. Наконец я был втащен на самую верхнюю ступеньку, где меня ожидали остальные. Будучи людьми добрыми и деликатными, они задержались, чтобы мы могли войти в пещеру вместе, и нужно признать, от этой заботы у меня потеплело на сердце.

— Теперь, когда мы втащили «наш талисман», можно продолжать путь, — проворчал один из них.

— Конечно, — отозвался я, — но самому меньшему пришлось двигаться первым, иначе вас бы здесь не было!

Они засмеялись и повернулись к хорошо замаскированной трещине.

Я с удивлением осматривался по сторонам. Вначале я не видел входа в пещеру. То, что я увидел, было похоже на сухой камень, по которому раньше текла вода или рос лишайник. Затем, когда мы пересекли выступ, я увидел, что на самом деле это расселина в гладкой скале. Большой лама взял меня за плечи и протолкнул в расселину, сказав добродушно:

— Полезай-ка ты первым, выгонишь оттуда всех дьяволов, тогда и мы последуем за тобой!

Так и получилось, что мне, самому маленькому и наименее важному в группе, было суждено первым войти в Пещеру Древних. Я протиснулся вперед и завернул за угол. Я слышал, как позади меня через расселину протискивались взрослые ламы. Вдруг впереди меня блеснул свет, и некоторое время я не мог прийти в себя от страха. Я стоял неподвижно у каменной стены, не в силах отвести взгляда от фантастического зрелища, открывшегося моим глазам. Пещера казалась раза в два больше, чем внутреннее пространство Великого собора в Лхасе. Однако в отличие от этого собора, внутри которого всегда царили сумерки и тускло светились масляные лампы, здесь было так же светло, как в полнолуние безоблачной ночью. Нет, здесь было даже светлее. О сиянии полной луны мне напомнило качество этого света. Я посмотрел вверх на светильники, которые излучали этот свет. Ламы столпились рядом со мной; так же как и я, они пристально смотрели на источник света. Мой Наставник сказал:

— Старые писания гласят, что раньше освещение здесь было намного ярче, а теперь, по прошествии многих тысячелетий, эти лампы горят уже не так, как прежде.

Долгое время мы стояли молча и неподвижно, будто боясь разбудить спящего бесконечные годы. Затем, повинуясь общему порыву, мы двинулись по твердому каменному полу к первой машине, стоящей неподалеку. Мы боялись к ней прикоснуться, но нам все же было очень любопытно, что бы это могло быть. От долгих лет она потускнела, хотя казалась готовой к немедленному использованию, — если бы кто-то знал, для чего она нужна и как ею управлять. И остальные приборы привлекали наше внимание, но по-прежнему безрезультатно. Они нам казались слишком совершенными. Я отошел в сторону, туда, где на полу покоилась квадратная платформа, шириной, должно быть, фута три, окруженная перилами. Из ее днища торчало нечто вроде складной трубы. Не преследуя определенной цели, я ступил на нее. В следующее мгновение меня едва не хватил удар: платформа слегка задрожала и стала подниматься. Я был настолько напуган, что мог лишь в отчаянии вцепиться в поручни.

Снизу на меня смотрели шестеро оцепеневших лам. Труба развернулась и качнула платформу к одной из светящихся сфер. Я безнадежно смотрел вниз через перила. До земли было уже тридцать футов, а платформа все еще поднималась. Я подумал, что окажусь поджаренным, как бабочка в огне масляной лампы. Что-то скрипнуло, и подъем прекратился. Свет пылал всего в нескольких дюймах от моего лица. Я робко протянул руку: сфера была холодна как лед. Ко мне начало возвращаться спокойствие, и я огляделся. Вдруг меня пронзила леденящая душу мысль: как я спущусь обратн. Я метался с краю на край, пытаясь найти хоть какой-нибудь путь к спасению, но, кажется, его попросту не было. Когда я почти отчаялся, платформа снова вздрогнула и неохотно поползла вниз. Я спрыгнул, едва дождавшись, когда она опустится на землю. Не хотелось испытывать судьбу — вдруг этой штуке опять захочется полетать!

У дальней стены я увидел распластавшуюся фигуру. Мурашки забегали у меня по спине. Это было тело кота, с плечами и головой женщины, припавшее к земле. Его глаза казались живыми. Еще больше испугало меня выражение его лица — не то насмешливое, не то чудаковатое. Все это время один из лам, стоя на коленях, тщательно исследовал какие-то отметки.

— Смотрите! — позвал он. — Эти рисунки-письмена изображают беседу людей с котами; они показывают, что есть душа, покинувшая тело и блуждающая в потустороннем мире.

Охваченный научным рвением, он углубился в исследование напольных картин — он назвал их иероглифами, — ожидая, что еще кто-нибудь проявит аналогичный энтузиазм. Этот лама был человеком высокообразованным, одним из тех, для кого изучение древних языков не составляло особого труда. Остальные, тем временем, продолжали толпиться у странных машин, споря об их назначении. Внезапный крик заставил нас в испуге обернуться. У дальней стены стоял высокий худой лама. Оказалось, что он засунул голову в потускневший металлический ящик. Он стоял, наклонившись, и вся его голова была спрятана в ящике. Двое поспешили к нему на подмогу. Они попытались вытащить его наружу, но он только яростно крикнул и рванулся назад.