Тринадцать полнолуний - Рок Эра. Страница 41

— Да, господин Баровский, это я. Жуткая картина, не правда ли? — дрожащим голосом сказала она.

— Боже правый, но что же это? — Юлиан не скрывал своего неприятного удивления.

Это была великолепная пара. Княгиня с князем, оба высокие, подтянутые, красивые. Их отличала высокомерность в общении со всеми. Последнее время княгиня как-то изменилась, стала более мягкой и доброжелательной. Поговаривали, что она беременна. Только материнство так кардинально меняет характер. Она ещё больше похорошела, её глаза озарились каким-то внутренним, тёплым светом. А тут такие превращения. На доктора смотрела, выжитая как лимон, истрёпанная долгой жизнью, древняя старуха. Абсолютно седые волосы, неопрятными космами, торчали в разные стороны. Сморщенное лицо в сетке глубоких и мелких морщин, было похоже на печёное яблоко. Когда-то небесно-голубые, а теперь выцветшие глаза казались ещё более бесцветными в окружении тёмных кругов. Вместо пухлых, коралловых губ, теперь была тонкая полоска синюшного цвета. Только голос, прекрасный голос, великолепно певший о любви ещё неделю назад на приёме, говорил о том, что это она, княгиня Игнесса.

— Я легла сегодня раньше обычного, почувствовала себя нездоровой. Уснула сразу, и мне приснился странный сон. Большая комната. Два молодых человека страшно дерутся, катаясь по полу. Пожилая дама, по всему видно, из богатого сословия, сложив руки на груди, молиться о спасении, видимо, одного из юношей. Перевес сил был то на одной, то на другой стороне. Оба парня вскочили с пола. Я смогла разглядеть их. Они были одного роста, оба высокие, статные, красивые, каждый по-своему. Один из них был крепкого телосложения, с тёмно-каштановыми волосами. В его больших карих, с золотисто-огненными прожилками, глазах было столько ненависти к своему сопернику и отчаяния, видимо, оттого, что силы были равны. Он сжимал кулаки своих крепких, мускулистых рук, и тяжело дышал. Его смуглый обнажённый торс, в разорванных белых одеждах, был в ссадинах и кровоподтёках. Другой был полной противоположностью первому, одет в чёрный балахон. Чёрные, блестящие, словно намазанные бриолином, волосы были собраны сзади в причёску, как конский хвост. Он был страшно бледен, кожа как пергамент, через которую просвечивались вены. В отличие от своего мускулистого противника, этот был худощав, но жилист. Его глубоко посаженые, с азиатским разрезом, чёрные глаза светились не меньшей злобой. Но мне показалось, что эта схватка доставляла ему наслаждение. Если тот, первый, был зол и решителен, то этот, улыбаясь уголками своих тонких губ, был издевательски спокоен, но тоже настроен решительно. Изящные руки с тонкими пальцами, дрожали то ли от нервозности, то ли от напряжения. Он тоже пострадал неменьше чем первый, так же в синяках. Они стояли, сверля друг друга глазами, недолго. Потом снова слились в смертельной схватке. Обнялись, обхватив друг друга. Тот, который был крепкого телосложения, не разжимая рук, упираясь ногами в пол, тянул худощавого к горящему камину. А худощавый, видимо собрав все оставшиеся силы, противостоял этому натиску, как змея пытался выскользнуть из железных рук своего противника. Но то ли его силы были на исходе, то ли крепыш напрягся до предела, но в какую-то долю секунды, крепыш смог оторвать худого от пола. И так, не разжимая объятий, они упали в пламя камина. Огонь ярко вспыхнул, затрещал, принимая жертву. Оба парня вспыхнули и мгновенно пропали. Через секунду пламя разделилось надвое, в одной половине я увидела расплывчатое лицо парня в белом, на котором отразилась радость и в тоже время печаль. Во втором языке пламени было видно лицо второго, который был в чёрном. Он хохотал. Я услышала чей-то крик. Оказывается, в комнате, кроме почтенной дамы, была ещё юная девушка. По всей вероятности, она тоже видела лица парней в огне, протянула к ним руки и упала без чувств. От такого кошмара я проснулась, долго лежала без сна. Но тут почувствовала чьё-то присутствие в своей спальне. Лунный свет из окна освещал половину комнаты. И представляете, в этом луче я увидела того же юношу, как во сне, того, худощавого Я даже почти не испугалась, потому что ощущение было такое, что сон продолжается. Он подошёл к моей кровати, нагнулся, посмотрел мне в глаза, улыбнулся какой-то странной улыбкой и сказал следущее:

— Пришло время. Сегодня, через три часа после полуночи, вы родите ребёнка. Роды будёт не трудные, ибо младенец недоношен, шести месяцев от зачатия. Принять его должен господин Баровский, и никто другой. Только он, с его талантом, сможет вдохнуть жизнь в дитя. Чтобы вы серьёзно отнеслись к моему предостережению, я заберу вашу молодость, и верну её только в том случае, если вы выполните все, как я велю. Он отошёл от моей кровати назад, к окну и пропал в лунном свете, словно растворился в нём. Я закрыла глаза, полежала немного, может, даже задремала. А может, и не просыпалась? Но жажда заставила меня встать с кровати. Я взяла свечу и пошла к столику, где стоит графин с водой. Налила стакан, и когда начала пить, посмотрела в зеркало. О, ужас, вы видите, что предстало перед моим взором. Теперь я точно уверена в том, это был не сон, а страшная действительность. Единственное, что приводит меня в трепет — ребёнку в утробе, действительно, шесть месяцев. Сейчас без четверти три, вы здесь и я спокойна. Значит, всё так и будет. Но почему, ведь ещё рано рожать? Каие изменения произошли в привычномцикле? А может, это приходил ангел, чтобы спасти моего малыша? Ведь мы так его ждём. И это моё ужасное превращение специально для того, чтобы я ни в коем случае, не пренебрегла им? Как вы думаете, господин Боровский?

Юлиан ничего не сказал ей. В висках бешено колотилась кровь. Он твёрдо знал, провидение не так проявляет своё участие в жизни людей. Но встревоженной женщине он ничего не стал объяснять и тем более рассуждать на эту тему. Снизив голос до шёпота, он взял старческую руку княгини:

— Ничего-ничего, сударыня. Всё в руках божьих, дух святой с нами. Будем надеяться, всё обойдётся.

Минуты тянулись невообразимо долго. Юлиан уложил княгиню в постель, приготовил инструменты и лекарства, необходимые при родах, дал распоряжение нагреть много воды.

— Доктор, начинается, — тихо сказала Игнесса. Описывать весь процесс нет смысла, всё как у всех и всегда. Плод был маленьким и не мучил долго роженицу. Перерезав пуповину, врач отнёс младенца к столу и долгое время приводил его в чувство. Но, ужас! Ребёнок не дышал и не подавал признаков жизни. Юлиан взмолился на непонятном языке, стал делать над малышом волнообразные движения. Игнесса, с ужасом и отчаянием, наблюдала за ним. Казалось, время тянулось бесконечно. Доктор покрылся холодным, липким потом, руки дрожали. В конце концов, когда надежда почти покинула и его и мать, чудо, великое чудо новой жизни свершилось. Мальчик вздохнул, тихонько пискнул и, набрав полные лёгкие воздуха, сообщил о своём появлении на свет. Доктор позвал слуг, все засуетились забегали, помогая доктору и княгине. Служанки щебетали о том, что княгиня прекрасна, восхитительна, великолепна. Запеленав ребёнка, Юлиан поднёс его к матери и приложил к её груди. Малыш, сначала не смело, потом, вполне решительно взял грудь. Доктор с облегчением вздохнул и посмотрел на княгиню.

— Мадам, вы стали ещё прекрасней, чем раньше, поверьте мне, — он улыбнулся.

Княгиня поймала взгляд Юлиана, ведь только им, двоим, было понятно, какой смысл был вложен в эту фразу. Игнесса попросила принести ей зеркало. Молодая женщина долго смотрела на своё отражение, осталась им довольна.

— Спасибо, господин Баровский, я вам очень признательна. Вы сделали поистине невозможное, вы просто волшебник. Мой муж по прибытии щедро вознаградит вас. Заходите к нам запросто, в любое время двери нашего дома открыты перед вами.

— Спасибо, княгиня, я просто делал свою работу. Позволю себе откланяться. Надеюсь, всё будет в порядке и остаток ночи пройдёт без происшествий, младенец уснёт и вы сможете отдохнуть. Я оставляю вам микстурку, три капельки дайте малышу после того, как он поест. А завтра, вернее уже сегодня, я приеду и осмотрю вас и ребёночка. Всего хорошего.