Срок приговоренных - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 57

– Привет.

Он резко обернулся. И тотчас же увидел пистолет в моей руке. Облонков понял, что ему не опередить меня; даже если он был вооружен, все равно не успел бы выхватить оружие – на него смотрело дуло моего пистолета. Я заметил, что он испугался. Губы его подрагивали.

– Что с вами? – спросил Облонков. – Вы заболели? Мне сообщили, что вчера у вас был нервный срыв. И что это... игра с оружием?

– Успокойтесь, – посоветовал я. – И отойдите от своей двери. Идите сюда, ближе. Побыстрее.

– Вы сошли с ума! – разозлился Облонков. Он довольно быстро овладел собой – тоже сказывалась выучка бывшего офицера КГБ, но все же сделал несколько шагов в мою сторону.

Я толкнул Облонкова к стене и приставил дуло своего пистолета к его спине. Затем вытащил из его кобуры оружие.

– В чем дело? – проворчал Облонков, когда я отступил на шаг.

– Успокойтесь, – повторил я. – Хочу задать вам три вопроса. Первый – почему вы убили Семена Алексевича?

– Вы с ума сошли, – проговорил он совершенно ровным голосом, и я понял, что Облонков выдал себя: он знал об убийстве Семена Алексеевича гораздо больше, чем я.

Но и мой собеседник понял, что его реакция была не совсем адекватной. Поэтому и разозлился.

– Что за шутки, Литвинов? При чем тут убийство Семена Алексеевича? Это вас нужно спросить, почему вы дважды к нему заходили в день убийства. И куда вы исчезли после вчерашнего убийства вашего знакомого и вашего выдуманного нервного срыва.

– Нет, не выдуманного, – возразил я, чувствуя, как раскалывается голова. – Совсем не выдуманного. У меня всю ночь врачи сидели, думали, что я сойду с ума. Только мне еще рано сходить с ума, Облонков, рано. И второй вопрос: кто убил моего друга? Ведь без вашей подачи это убийство не состоялось бы. А последний вопрос: где деньги?

– Какие деньги? Какой друг?

Вот теперь я видел, что он действительно ничего не понимает. Очевидно, убийца действовал на свой страх и риск.

– Мне нужны деньги, – пояснил я. – Вчера в моем подъезде меня ждал убийца. И по ошибке застрелил моего друга, у которого были ключи от квартиры. После чего забрал деньги, которые предназначены на лечение сына.

– Какие деньги? – Я видел, что он по-прежнему ничего не понимал.

– Мои деньги, – сказал я. – Вчера мой друг принес деньги, которые я получил за сдачу своей квартиры.

– Служебной квартиры? – спросил он. – Вы сдали свою квартиру в доме сотрудников охраны без разрешения начальства?

Меня всегда удивляли чиновники. Даже в такую секунду он думал о нарушениях, а не о собственной жизни. Говорили, что Облонков когда-то был толковым офицером. Но теперь передо мной стоял законченный чиновник.

– Это приватизированная квартира, – возразил я.

– Но в служебном доме. Как вы могли? – Ему явно хотелось увести разговор в другую сторону.

– Стоп! – сказал я. – Моральную сторону дела обсудим потом. Я хочу знать, кто убийца и где мои деньги.

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет, – проговорил Облонков.

В следующее мгновение я ударил его по лицу рукояткой пистолета. Сильно ударил. На скуле Облонкова обозначился синяк. Он грязно выругался при этом, первым перешел на «ты», что меня даже обрадовало.

– Теперь отвечай на мои вопросы, – продолжал я, – только без дураков. Я слышал ваш разговор в туалете. Слышал, с кем ты говорил. О вашем разговоре я рассказал Семену Алексеевичу. И он, очевидно, позвонил либо тебе, либо твоему собеседнику. А потом вечером поехал домой, где его уже ждал убийца. Кто отдал этот приказ?

В глазах Облонкова появилось какое-то странное выражение. Но это был уже не страх. И не осознание своей вины. Скорее это было изумление. Я же почему-то разозлился. И снова ударил его по лицу. На сей раз послышался хруст. Я наверняка сломал ему зуб. Он сплюнул и снова выругался.

– Кто? – спросил я, опять поднимая пистолет.

– Иди ты... Я ничего не знаю. Я не мог отдать такой приказ, это ты понимаешь? Я не имею права отдавать такие приказы. И он мне не звонил. Я не знал, что ты слышал наш разговор. И вообще ничего не знал. Узнал только про убийство на следующий день.

Это звучало вполне правдоподобно. Семен Алексеевич был опытный профессионал. Он не стал бы рассказывать о разговоре именно Облонкову. И его собеседнику бы тоже не стал, пошел бы к другим людям. К кому именно? Либо к начальнику Облонкова, то есть к нашему генералу, либо к... о господи! Неужели он обратился к руководителю администрации? Как бы то ни было, но кто-то из этих двоих и подставил Семена Алексеевича.

– Но насчет моего друга ты все знал, – сказал я, пристально глядя в глаза Облонкову. – Это ты приказал его убрать?

– Дурак! – Облонков снова сплюнул. – Кто я такой, чтобы отдавать подобные приказы? И кем ты себя воображаешь? Тоже мне... герой-одиночка, в детектива решил поиграть. Ничего, скоро доиграешься.

– Где мои деньги? – спросил я его.

– Откуда я знаю? Я думал, ты все свои деньги в кармане носишь. И только у меня в кабинете их разбрасываешь.

– Вы говорили, что какая-то туристическая фирма узнала про паспорта, – вспомнил я. – Говорил? Как называется фирма?

– Она закрыта, – ответил Облонков. – Ее руководители куда-то уехали.

– Название фирмы, – повысил я голос, снова поднимая пистолет.

– «Галактион», – прошептал он и снова сплюнул.

Теперь нужно было задать главный вопрос. Кому Облонков рассказал о том, что я слышал их разговор. Кто был крайним? Мне казалось, что необходимо узнать ответ именно на этот, самый главный вопрос. Я уже собирался его задать, когда вдруг услышал грохот лифта. И замер, считая этажи. Так и есть – кабина остановилась на нашем этаже. Я поспешно убрал оружие. В следующее мгновение створки кабины разъехались. Я все еще надеялся, что смогу продолжить допрос. И тут кто-то бросился к Облонкову.

– Папа! – раздался крик.

Это был его сын. Господи, какое невезение! Мальчик был очень похож на Облонкова. И он тотчас же стал разглядывать лицо отца. Дети вообще гораздо наблюдательнее, чем мы думаем. Сын, очевидно, увидел синяки на лице отца. И кровавые пятна на лестнице, там, куда сплевывал Облонков.

– Папа, что случилось? – спросил мальчик.

Ему было примерно столько лет, сколько и моему Игорю. Нужно было видеть, с какой ненавистью мальчик смотрел на меня. Он понял, что у нас не просто разговор. Чутье подсказывало ему, что у нас настоящий «мужской» разговор. Мальчик встал между нами, словно защищая своего отца.

– Иди, иди домой, – растерялся Облонков. – Иди домой, я сейчас приду.

– Нет, – сказал мальчик; он держал отца за руку. – Нет, пойдем вместе.

В глазах Облонкова была такая боль, что я дрогнул. Я понял: если сейчас не отпущу его, если посмею ударить отца при сыне, то сломаю мальчику всю дальнейшую жизнь. Он никогда не забудет этой сцены. Не забудет унижения отца. И вырастет в полной уверенности, что сила решает все. Он начнет мстить всем окружающим за унижение, испытанное в детстве.

– Сколько тебе лет? – спросил я неожиданно.

– Одиннадцать. – Мальчик даже не взглянул в мою сторону. Он смотрел на своего отца и видел синяки на его лице. Облонков вздохнул. Ему тоже было не по себе.

– Твою мать... – не выдержал я.

Голова у меня раскалывалась, руки дрожали. Пистолет Облонкова лежал у меня в кармане пиджака. Свой же я успел сунуть в кобуру. Но дело было не в оружии. Дело было в мальчике, который стоял между нами. Если бы он был постарше или младше, возможно, я что-нибудь придумал бы. Возможно, подождал бы, когда отец уговорит его уйти. Но он был в возрасте моего сына. И я не знал, что предпринять, ничего не мог сделать. Этот внезапно появившийся мальчик совершенно меня обезоружил.

Облонков, очевидно, расценил мое состояние как крайнюю степень нетерпения. И испугался за своего сына, решив, что я могу использовать мальчика для шантажа отца. Он подтолкнул его к двери.

– Уходи. Нам нужно поговорить.

– Нет.

– Уходи. – Облонков оттолкнул сына от себя. Оттолкнул с такой силой, что мальчик едва не упал. – Убирайся! – закричал он. – Ты мне здесь не нужен. Иди домой, я сейчас приду.