Три дня и три ночи в загробном мире - Киросон Пантес. Страница 14

Врачи наклонились над женщиной и кололи её шприцами так глубоко, будто прокалывают насквозь. Внешне было похоже на то, что они лечат, но на лицах их было написано, что они мучают её намеренно и со злобой. Кровь, набранную шприцами, они сливали в бутылки, и каждый торопливо прятал бутылку в карман, косо поглядывая на другого, не заметил ли тот, сколько он крови припрятал?

Белое лицо женщины было чем-то прикрыто, а на груди и по всему телу зияли большие раны. Мы вошли в ту камеру и заметили стоявший подле постели гроб. Марля соскользнула с её лица… у меня остановилось сердце и дыхание. Я узнал в ней родную и близкую душе моей. Она мертва, и для неё приготовлен этот гроб… Я думал, что она умерла давным-давно, а она была жива ещё минуту назад. Я слышал вопль, вырвавшийся из её груди. Я звал её по имени и плакал. Услышав мой голос и своё имя, она открыла глаза, застонала и позвала меня по имени: "Помоги!" Она жива, и её мучают эти звери! Я бросился, чтобы сорвать с её рук и ног цепи и ими поразить нечисть в красных колпаках, спасти её и унести из этого ада! Старец крепко ухватил меня за руку и потащил, полного отчаяния и муки, прочь. Я вырывался, но он держал меня. Я оглянулся и увидел, как бесовские врачи почему-то в страшном рёве сцепились друг с другом, в руках у них блестели огромные ножи. В свалке они опрокинули гроб. Он был полон крови, она залила всю камеру и ринулась в коридор…

Я просил, со слезами умолял Старца спасти родную мне душу, но он был неумолим. "Мы здесь никому не в силах помочь!" — сказал он и потянул меня к спускавшейся во мрак лестнице.

Когда мы спускались по чёрным каменным ступеням, Старец молвил: "Теперь ты увидишь, как обитатели этой башни служат Злу, своему богу. Вооружись спокойствием и не пугайся этих тварей человекоподобных. Ты должен видеть, как они служат и поклоняются демонам Зла и Смерти".

Мы спустились в глубокое подземелье под башней и попали в лабиринт подземных ходов.

Старец простёр вперёд руку, и из неё заструился свет, который помогал нам разглядеть дорогу. То слева, то справа обнаруживались чёрные пасти поперечных ходов и каких-то пещер. Иногда мы попадали в тупик и упирались в каменную стену. Старец отваливал рукою плиты, открывал проход, и мы пробирались дальше. Меня страшила мысль: что бы я делал без него в этой путанице закоулков, пещер и ходов?

Мы шли долго. Много плит отвалил на нашем пути Старец. Наконец, он остановил меня. В подземелье царила мёртвая тишина, от стен веяло сыростью.

И вдруг в этой гробовой тишине послышался глухой стон, как последний вздох умирающего. За ним другой, третий… Стоны шли из земли под нашими ногами. Они умножались и становились всё громче и мучительнее. Вскоре стонала вся земля. Вопли поднимались, превращались в оглушительный крик, который эхом отдавался по всем переходам, гудел под сводами подземелья. Казалось, ещё мгновенье — и лопнут барабанные перепонки. Земля содрогалась от воплей. В ужасе я закричал Старцу: "Это стон живых людей, закопанных в землю! Их надо откопать, их надо спасти!"

"Нет, — сказал Старец. — Это только кровь живых стонет в земле. Закрой уши, если тебе страшно. Идём, сын мой!"

Мы двинулись дальше во мглу и вскоре снова очутились в тупике. Свет руки Старца освещал каменную плиту, преграждавшую нам путь. За этой плитой слышался приглушённый шум и гам. Старец простёр вперёд руку — и чёрная плита сама упала вперёд и открыла нам вход.

Перед нашими глазами было обширное подземелье. Свет в нём был тусклый и плавали клубы чёрного густого дыма. В дыму и полумгле метались чёрные люди, словно закоптевшие от этого дыма.

"Смотри, — сказал Старец, — как приготовляют жертву дети Сатаны".

Чёрные люди хлопотали над корытом, стоявшим на камне. Они вынули из него, как цыплёнка, детское тело, потащили его, положили на круглый жёрнов в муку… и раздавили вместе с мукой. Потом каждый взял бутылку и вылил в тесто кровь. В корыте, где в густой жидкости кисло детское тело, лежала ещё головка, которую они оторвали. Схватив её, бесы поспешили в соседнее подземелье.

Мы неслышно отправились за ними.

В этом подземелье я увидел страшную и кощунственную мерзость. Всё, что видели мои глаза в этом бесовском вертепе, — мебель, посуда, утварь, украшения — были сделаны из человеческих костей и кожи. Пол вымощен, как булыжниками, человеческими черепами. Стулья, тарелки, ложки и ножи — всё из человеческой кости.

Под стенами торчали ряды колов, а на них насажены головы: царей, властителей и архипастырей высокого церковного сана. Все они были свежие, словно недавно снятые с плеч, на их волосах покоились короны и митры.

Посередине вертепа стояла статуя Иисуса Христа.

Руки Его были скованы цепями, ноги — в кандалах. В уста Его были продеты железные кольца, как бы сшившие рот. По сторонам статуи Иисуса стояло два идола: один, подобный козлу, другой — чёрному коту. Но у козла передние лапы были когтистые, как у кошки, и весь вид его был свирепый и яростный, Он оскалил зубы, одной лапой злобно вцепился Иисусу в волосы, а другой — поднял хвост и выставил зад, как бы показывая срамоту свою или предлагая её своим поклонникам.

Другой идол, чёрный кот, тоже злобно ощетинился, вцепившись в грудь Христа и как бы нападая на Него.

Идолы стояли на бочках: козёл — на бочке, полной золота и драгоценностей, а чёрный кот — на бочке с хлебом.

В царившем в вертепе полумраке можно было разглядеть в углу две дыры, закопчённые, как очаги. Одна дыра вела вверх, другая — вниз.

На дверях и стенах вертепа висели безобразные выпуклые картины, изображающие грязный разврат и самое омерзительное богохульство. У порога главного входа лежал под ногами образ Иисуса, и бесы, входя, попирали его своими лапами. В углу, где было отхожее место, в яме с испражнениями лежал Крест.

Когда мы вошли туда, вертеп был ещё пуст. Но вдруг послышался нарастающий гогот, и в вертеп ворвались бесы. Они были, как чёрные лохматые звери, но ходили на двух ногах, и когти на их руках были длинные, как железные крючки. Бесы скалили волчьи зубы, глаза их горели пламенем. Из чёрной шерсти на голове торчали красные рога, а длинные хвосты волочились по полу.

Входя, они топтали образ и плевали на него. Видя это, я почти потерял сознание, и меня подхватил Старец…

Бесы шли чередой мимо насаженных на колы голов. Они плевали в лики царей, властелинов и пастырей, а вместо поклона обнажали свою заднюю часть и наклонялись так, чтобы прикоснуться ею к головам на колах. Каждый бес проделывал одну и ту же церемонию, полную ужасающего кощунства и мерзости.

Затем они подходили к статуе Иисуса и вместо поклонов — грозили кулаками, плевали, бросали в неё сор и грязь, поднимали хвосты и показывали статуе свой срам. Бесы взяли грязную суму и, накинув на шею статуи, бросали в неё нечисть, камни и грязь. С великим кощунством бесчестили они и поносили имя Иисуса Христа. Идолам же бросали в бочки золото, драгоценности и хлеб, сладострастно целовали их под хвост и прославляли их имя.

И ноги Иисуса стояли на мерзости, накиданной бесами.

Наконец, бесы уселись за свою чёрную трапезу вокруг огромного стола посреди вертепа. Слуги сняли покров, скрывавший приготовленные яства. На столе лежал голый труп человека…

Мучительнее всякого ада было смотреть на эту кошмарную трапезу. Я хотел закрыть глаза, но они не закрывались, хотел прикрыть их руками, но руки мне не повиновались. А Старец молвил: "Ты должен это видеть, тебе не дано убежать взором. Смотри и замечай, чем питаются дети Сатаны".

Бесы с жадностью накинулись на труп. Разорвали его, вытащили внутренности, выковыряли глаза и мозг и всё пожрали.

Затем грянула бесовская музыка. Оглушительно грохал барабан и выли трубы. Содранную с трупа кожу бесы натянули на барабаны, а жилы из него уже были натянуты на инструменты, и они бренчали на них.

Бесы закрутились в пляске перед статуей Христа и головами на колах. Нельзя и в малой доле описать того похабства и поношений, которые происходили в вертепе.