Тайны мирового разума и ясновидение - Мизун Юрий Гаврилович. Страница 79

Поэтому мы не считаем, что сообщение читателю интерес­ных, любопытных фактов является главным. Это главное только в детективном романе, где больше ничего не требуется. Для ду­мающих же читателей, к которым мы адресовались во всех на­ших книгах об окружающем нас Мире, важно понять как сами факты и события, так и их связь со всем остальным, что происхо­дит в окружающем нас Мире и в нас самих. Поэтому, не отказы­ваясь от описания фактов и событий (без них нельзя обсуждать их связи), мы обсуждаем и более важный, а по сути главный во­прос — "как" и "почему"?

Но прежде, чем сосредоточиться на этих вопросах полнос­тью, приведем еще некоторые факты, которые расширяют наше видение проблемы жизни и смерти.

Так, в различных источниках описываются случаи, когда один человек может отдать свою жизнь за другого, точнее в пря­мом смысле умереть за него. Это может произойти только в том случае, когда человек жертвует своей жизнью сугубо доброволь­но.

Один из таких случаев описан в "Сокровенном сказании", в котором описываются события времен Чингисхана. В этом ис­точнике говорится о том, что когда сын Чингисхана Угэдэй силь­но заболел, то шаман сказал, что его можно спасти в том случае, если кто-либо из его близких родных добровольно примет на себя его болезнь, которая угрожает ему смертью. На такую жертву согласился родной брат больного. Звали его Толуй. Дальней­шее было за шаманами. Они заговорили (активировали?) воду. Прочли заклятия над Толуем. После этого он принял чашу с за­говоренной водой от шаманов двумя руками и выпил ее. Исход этого действа — счастливый: смерти не потребовалось, доста­точно было готовности к ней. В "Сокровенном сказании" сказа­но, что готовность брата отдать добровольно свою жизнь за бра­та была равносильна самой смерти. Так Угэдэй был спасен от возможной смерти.

Из того, что нами уже говорилось о биополе человека, о его форме-голограмме, следует, что для выздоровления человека его биополе, его форма-голограмма должны быть выровнены, их деформации должны быть устранены. Это можно делать только с помощью энергетически-информационного воздействия. А пос­леднее требует энергии экстрасенса. Не вызывает сомнения, что человек, решившийся добровольно расстаться с жизнью ради другого, является (по крайней мере в этот момент) источником такой энергии, которая необходима для восстановления биополя больного. В тех терминах, которые мы уже применяли, этот жер­твующий собой человек служит своего рода донорам биоэнер­гии. Но направляют весь процесс восстановления биополя боль­ного специалисты-шаманы.

Римский писатель Светоний в своей книге "Жизнеописание двенадцати цезарей" описывает чем-то похожий эпизод: когда тяжело заболел цезарь Калигула, "весь народ ночевал вокруг дворца, и находились такие, которые давали обет сражаться за его выздоровление, другие же на вотивных дощечках объявляли публично, что готовы за его жизнь отдать собственную". Как видно, здесь речь идет о коллективном донорстве. А смысл, несо­мненно, тот же. Кстати, те, что давали обет сражаться за него, этой формулой заявляли, что готовы отдать за него жизнь. Кон­кретно это означает — участвовать в бою на арене цирка в каче­стве гладиатора.

В памятнике литературы Древней Руси (IX в.) Киевско-Печерском патерике сообщается такой эпизод.

"Князь Святоша, давно принявший иноческий сан и извест­ный подвижнической своей жизнью, сказал как-то лекарю — сириянину Петру:

— Через три месяца отойду я из мира.

Он выкопал себе могилу в одной из пещер и спросил сириянина:

— 

Кто из нас сильнее возжелает могилу сию?

И сказал старец:

—  

Пусть будет, кто хочет, но ты живи еще, а меня здесь положи.

Тогда блаженный сказал ему:

—  

Пусть будет, как ты хочешь...

—Я за тебя умру, — согласился старец, — ты же молись за меня.

—Дерзай, чадо, и будь готов, через три дня ты умрешь.

И вот причастился тот божественных и животворящих тайн, лег на одр свой, оправил одежды свои и, вытянув ноги, предал душу в руки Господа. Блаженный же князь Святоша жил после того тридцать лет, не выходя из монастыря". Цитировано по А.А.Горбовскому.

В прошлом веке что-то подобное было связано с известным российским святым и прозорливцем Серафимом Саровским (1760—1833). А.А.Горбовский этот случай описывает так: "Его (Саровского) часто посещал Михаил Васильевич Мантуров, который многие годы тяжело болел и которого старец исцелил. Когда Мантуров заболел злокачественной лихорадкой, старец послал за его сестрой Еленой Васильевной. Она явилась в сопро­вождении послушницы Ксении, которая и пересказала потом раз­говор, состоявшийся между ними:

— 

Радость моя, —сказал ей отец Серафим, —ты меня всег­да слушала. Можешь ли и теперь исполнить одно послушание, которое хочу тебе дать?

—   

Я всегда слушала вас, батюшка, — отвечала она, — послушаю вас и теперь. .

—  

Вот видишь ли, — стал тогда говорить старец. — Вы­шло Михаилу Васильевичу время умирать, он болел, и ему нуж­но умереть. А он нужен для обители, для сирот Дивеевских. Так вот, и послушание тебе: умри ты за Михаила Васильевича.

— 

Благословите, батюшка.

Вернувшись домой, Елена Васильевна больная слегла в постель, говоря: "Теперь я больше не встану". Она соборова­лась, приблизилась святых тайн и через несколько дней умерла. За три дня до кончины отец Серафим прислал для нее гроб. Мантуров же прожил после этого еще двадцать лет".

Опыт умирания

И

зучение свидетельств тех, кто пережил смерть, свидетельствует, что эти люди после случив­шегося с ними принципиально меняются. Об этом, в частности, свидетельствуют исследо­вания Р.Моуди. Он пишет: "Посмертный опыт оказывает глубокое влияние на отноше­ние переживших его людей к физической смер­ти, особенно тех из них, которые до этого не думали, что есть что-либо после смерти. В той или иной форме все эти люди высказывали одну и ту же мысль — что они не боятся смер­ти". В связи с этим уместно привести максиму одного из католических теологов: "Тот, кто умирает до того, как умрет, не умрет, уми­рая".

Р.Моуди пишет:

"Пережитый опыт оказал на их жизнь очень тонкое умиротворяющее воздействие. Многие говорили мне, что после того, что про­изошло, они чувствуют, что их жизнь стала глубже и содержательнее, так как благодаря этому опыту они стали гораздо больше инте­ресоваться фундаментальными философски­ми проблемами". Далее в подтверждение при­водится следующее свидетельство пережив­шего опыт умирания.

"С того момента, как это случилось, я всегда думаю о том, что я сделал с моей жиз­нью и что должен буду с ней делать. Моя прошлая жизнь, я был удовлетворен ею. Я не ду­мал, что миру что-либо нужно от меня, так как я в самом деле делал то, что мне хоте

лось, и так, как мне хотелось; и я еще живу и могу делать что-то еще. Но после того, как я умирал, все вдруг изменилось, сразу после этого опыта. Я стал задумываться, когда я совершал те или иные поступки, но совершал ли я их потому, что они были хорошими только для меня?

Я старался делать вещи существенные и те, после которых мое сознание и душа чувствуют себя лучше. Я стараюсь избе­гать предубежденности и не осуждать людей. Я стараюсь совер­шать поступки, которые хороши сами по себе, а не только полез­ны лично для меня. И мне кажется, что я стал теперь гораздо лучше разбираться в жизни. Я чувствую, что обязан этим тому, что со мной произошло, то есть своему опыту смерти, тому, что я тогда увидел и пережил".

Пережившие опыт умирания люди начинают переоценивать свое отношение к разуму. Женщина, пережившая близость смер­ти, рассказывает: