Харшини - Фаллон Дженнифер. Страница 65

— На потолке здесь были изображения первичных богов, — сказал он, глядя на пустынный белый свод. Его голос громко разнесся по молчащему зданию. — Харшини потратили полстолетия на то, чтобы создать их. Можно было всю жизнь смотреть на них и не разглядеть все, что нарисовано.

— На стене в моей комнате была фреска такого типа, — вспомнила она. — На ней было столько деталей, что я никогда не уставала глядеть на нее.

Казалось, он даже не слышит, что она говорит.

— Вдоль галереи шли фрески, посвященные случайным богам. Их последователи могли приходить в Храм богов и сами дорисовывать фрески, опираясь на свой опыт общения с богами. Некоторые фрески были просто великолепны, особенно те, что посвящались богу художников. На стенах были выгравированы сонеты, посвященные богу поэзии. Видишь эту мраморную балюстраду? Если внимательно посмотреть, окажется, что каждая колонна покрыта особой резьбой. Открой в ветреный день окна с двух сторон зала, и он запоет песню в честь бога музыки.

Р'шейл не знала, что сказать и стоит ли говорить вообще. Брэк погрузился в воспоминания. Он шагал по залу, и его сапоги гремели по мраморному полу.

— Видишь эти двенадцать колонн, поддерживающие галерею? В каждой из них была ниша, но теперь они замурованы. В каждой из них был алтарь одного из первичных богов. — Он нахмурился в ответ на какие-то далекие воспоминания и взглянул на нее. — Всевидящий Кристалл стоял вот здесь, на подиуме. Он казался мне огромным, но это, наверное, потому что я был еще маленьким.

— Должно быть, это было прекрасное зрелище.

— Было, — согласился он, хмуро глядя на голые стены. Стена за подиумом была заштукатурена и побелена. Р'шейл вспомнила внушительный камень в храме Гринхарбора и попыталась вообразить подобный камень, гордо возвышающийся посреди этого храма, но не смогла. Для нее зал был слишком связан с Сестринской общиной и ее историей, чтобы она могла представить то, чем грезил сейчас Брэк.

— Ты даже не представляешь, как в детстве мы с Коранделленом озорничали, играя с богом воров и богом удачи.

— Вы играли с богами?

— Мир тогда был совсем иным, Р'шейл. Тогда не было никаких сестер Клинка. Никакого Всевышнего. Вообще никакого насилия, о котором стоило упомянуть, разве что в Хитрии, но это была провинция бога войны, и на наши жизни они посягали редко. — Он покачал головой и печально огляделся. — Сестринская община немало напакостила, но из всех ее дел это, пожалуй, самое скверное.

Она вгляделась в пустой зал. Она видела Убежище и была покорена его красотой, но сейчас ей пришло в голову, что все его красоты были только слабым отражением того, чем когда-то была Цитадель.

Брэк, видимо, уже стряхнул с себя меланхолию.

— Пошли. Если уж нам нужно это сделать, то лучше поскорее Город скоро проснется.

— Жрецы нас не учуют?

— Здесь — нет.

— Ты не говорил об этом раньше.

— Я вполне намеренно утаил это от тебя, — подтвердил он. — А то мало ли что бы ты надумала.

— Но они же засекли меня в прошлый раз, когда я попыталась призвать здесь силу.

— Это потому, что они были внутри вместе с тобой.

— Интересно, сколько еще жизненно важных деталей ты вполне намеренно утаил от меня? — рассердилась Р'шейл.

— Немного. Но нам пора. Не торчать же здесь весь день.

Это был Храм богов. Произнести здесь имя бога значило призвать его. Ей стало не по себе — а вдруг после всего, что здесь происходило, боги не захотят прийти на ее зов? Она покосилась на Брэка, потом решительно вздохнула.

В конце концов, был только один способ выяснить это.

Глава 38

Попав в плен, Тарджа остался в живых только потому, что его не узнали. Когда он пришел в себя, дико болела голова, глаза были залеплены кровью, натекшей из раны на лбу. Он лежал в переполненной камере, куда кариенцы согнали всех арестованных. Тарджа замерз до дрожи и посинения, лежа на холодном полу в сырой одежде, но, к собственному удивлению, этим все и исчерпывалось. О Ульране и прочих ничего не было слышно. Или они сумели ускользнуть, или их держали где-то в другом месте.

Сохранению его инкогнито способствовало и то, что кариенцы не очень заботились о том, чтобы установить личности пленных. Это была работа для писцов, а кариенцы считали, что в штурмовом отряде писцы не обязательны.

Основные части кариенской армии появились в Котсайде на следующий день после того, как он пустил паром по течению. По словам сокамерников, которые в тот момент были на берегу, река разломала паром, ударив его о берег, как пустую деревянную коробку. Теперь он годился только на растопку. Это немного утешило Тарджу. Хоть ненадолго, но все же он задержал кариенцев.

Однако везение длилось недолго. Через неделю пребывания в тюрьме в его камеру попал Ульран и, увидев Тарджу, радостно окликнул его по имени, да так громко, что слышно было всем кариенцам в Котсайде.

Через час Тарджа, скованный по рукам и ногам, стоял перед лордом Рейчем и лордом Верланом.

Обнаружив, что взяли в плен самого Тарджу Тенрагана, кариенцы поняли, что Всевышний откликнулся на их молитвы. Он оказался виноват во всем, что в этой кампании у кариенцев вышло не так: и в смерти Кратина, и в смерти лорда Терболта, и в том, что в северном Медалоне было слишком мало сел и городов, где можно было бы реквизировать провиант, что поставило их армию перед угрозой голода, и даже в том, что им все еще требовалась помощь защитников для приведения гражданского населения к покорности. И был виноват в появлении партизанских отрядов, то тут то там нападающих на них с флангов и бесследно исчезающих в ночи при попытке их схватить, он был виноват в том, что они застряли на этом берегу, — впрочем, последнее обвинение Тарджа считал не лишенным некоторых оснований.

Тарджа был виноват во всем, и они хотели, чтобы он за все расплатился сполна.

Кариенские герцоги выглядели не слишком веселыми. Похоже, что успех достался им слишком дорогой ценой. Лорд Рейч вроде бы и не обвинял Тарджу в том, что он один виноват во всех неудачах оккупационной армии, но в то же время создавалось впечатление, что так оно и есть. Высокомерно посмотрев на Тарджу, он уткнулся в лежащий перед ним свиток.

— Ты убил лорда Пайтера, лорда Терболта и его королевское высочество Кратина, наследного принца Кариена. Ты же убил жреца Элфрона. Ты обвиняешься в бесчисленном количестве актов саботажа, в том числе в разрушении котсайдского парома. Ты обвиняешься в похищении ее королевского высочества, Адрины, наследной принцессы Кариена, и в передаче ее варварам-хитрианцам, которые до сих пор держат ее в заложниках. Ты поддерживал сношения с демонами и с язычниками и активно содействовал харшинским колдунам. Что ты можешь сказать по этому поводу?

— Что вы забыли включить в список поедание младенцев, — ответил он с дерзким спокойствием, приходящим к человеку, знающему, что он обречен и может говорить теперь все что угодно — хуже уже не будет.

— Ты будешь повешен, капитан. Ты заслужил это своими преступлениями.

— В таком случае не могли бы вы сделать это поскорее? — усмехнулся он, наслаждаясь раздражением кариенского герцога. — Кормежка в тюрьме отвратная.

— Ты дорого заплатишь за свою дерзость, капитан.

— Давайте покончим с ним прямо сейчас! — высказался Верлан. Терпение у этого большого человека с громким голосом было на удивление коротким.

Рейч покачал головой.

— Мы должны показать этим медалонцам, что даже могучий Тарджа Тенраган не может избежать нашего возмездия. Если мы повесим его здесь, в этой дыре, люди не поверят, что мы это сделали, Его смерть должна стать публичным событием. Подождем, пока не доберемся до Цитадели. Мне нужно как можно больше свидетелей.

— Тогда хотя бы публичный позор. Посадим его в колодки.

— Нет. Слишком велик риск того, что сообщники попытаются освободить его. Мы будем держать его в лагере. Я сделаю из казни такое представление, которое медалонцы не скоро забудут.