Тайны волхвов. В поисках предания веков - Джилберт Эдриан. Страница 11

Во время своих путешествий Гурджиев познакомился с рядом единомышленников, также жаждавших найти утраченное знание. Дабы облегчить бремя каждого, они образовали полуофициальное общество, получившее название «Ищущие правды», и договорились свести воедино результаты своих исследований. В состав этой группы вошел его друг-армянин по фамилии Погосян. Подобно Гурджиеву, этот молодой человек располагал свободным временем и разделял его интерес к тайнам. Потакая своему интересу и стремясь познать древнюю мудрость, они осуществили несколько совместных путешествий, в том числе они прожили некоторое время среди развалин древней армянской столицы Ани и провели собственные скромные археологические раскопки^[9]. Сегодня представляется невероятным, как двое армянских юношей развлекались тем, что копались в руинах, но в 90-х годах прошлого века археология переживала свое детство и являлась как бы любительским спортом. Тогда два решительных молодых человека вполне могли разбить лагерь среди развалин храмов и дворцов своих предков и делать то, что им заблагорассудится.

Ведя свои раскопки, они обнаружили подземный ход и, взломав стену в конце его, проникли в небольшое помещение со сводчатым потолком, которое явно было когда-то монашеской кельей. Как оказалось, в ней находились лишь осколки горшков и сгнившие обломки того, что однажды было мебелью. Но в одном углу комнаты они нашли несколько листов древнего пергамента. Поскольку Ани был разрушен турками в 1064 году, пергаменты должны были датироваться, по крайней мере, XI веком, а могли быть и гораздо древнее. Под воздействием воздуха несколько документов сразу же рассыпались в пыль, но большинство из них остались целыми. В лихорадочном возбуждении юноши осторожно собрали эти пергаменты и вернулись домой в Александрополь. Там, в относительно спокойной обстановке, они могли изучить свое сокровище и при необходимости прибегнуть к помощи специалистов в расшифровке.

Пергаменты оказались перепиской двух монахов, одного из которых звали Арем, на весьма древней разновидности армянского языка. Эта переписка, в основном касавшаяся обычных церковных дел, включала одно письмо, вызвавшее у них наибольший интерес. В нем упоминалось таинственное «Сармунгское братство», на название которого Гурджиев наткнулся раньше в армянской книге «Мерхарват», и указывалось, что во время написания письма центральный монастырь братства находился «в долине Изрумин, в трех днях пути от Нивсси». Погосян и Гурджиев быстро выяснили, что Нивсси было древним названием города Мосул на севере Ирака. Он находится недалеко от развалин города Ниневии и во время написания письма был столицей провинции Ньеви. Найденные в письме ключи позволили друзьям поверить, что они без труда найдут долину Изрумин и — если только он еще существовал — таинственный монастырь «Сармунгского братства». И как только им представился благоприятный случай, друзья собрали свои мешки и отправились на поиски.

Их путешествие оказалось труднее, чем они ожидали. Из-за постоянных политических трений между турками, армянами и курдами им пришлось пробираться к цели через Эгрисский хребет, нарядившись кавказскими татарами, дабы избежать втягивания в местные этнические конфликты. У них ушло ровно два месяца со времени пересечения реки Араке, по которой и сегодня проходит граница между Арменией и Турцией, чтобы добраться до города, загадочно названного Гурджиевым «Z». Все шло хорошо, и они уже приближались к цели своего путешествия, когда случилось несчастье.

«Ровно через два месяца после пересечения реки Араке мы наконец прибыли в город «Z», после которого собирались пройти через перевал в направлении Сирии. На этом перевале, не доходя до знаменитого водопада «К», мы собирались повернуть в сторону Курдистана и именно на этом пути надеялись найти место, являвшееся главной целью нашего путешествия.

В наших последующих странствованиях все шло довольно гладко, поскольку мы уже в достаточной степени приспособились к окружающим условиям, пока все наши намерения и планы не изменил несчастный случай».

Упомянутый несчастный случай произошел с Погосяном — его укусил ядовитый паук. И вот, вместо продолжения путешествия к предполагаемому месту нахождения долины Изрумин, они поспешили в город «N». Там один армянский священник с сочувствием отнесся к их беде и предоставил им кров, пока Погосян не поправился после срочной операции, которую сделал ему Гурджиев ради его спасения от паучьего яда. У священника друзья прожили почти месяц и за это время очень подружились с ним. Священник доверился им, сообщив, что в его распоряжении находится древняя карта. Она была начертана не на бумаге, а на тонком пергаменте, и, по словам хозяина, хранилась в его семье на протяжении нескольких поколений. Увидев ее в первый раз, Гурджиев был потрясен:

«Меня охватила дрожь, которая становилась тем сильнее, чем больше я старался сдержать себя и скрыть свое волнение. Ведь я увидел именно то, о чем я думал бессонными ночами долгие месяцы!

Это была карта «допесочного» Египта».

Как только Погосян поправился, друзья оставили пока поиск Сармунгского. монастыря и отправились в Египет, прихватив с собой копию карты, которую Гурджиев сделал украдкой в отсутствие священника. После ряда приключений Гурджиев оказался в Каире — уже без Погосяна — в качестве гида туристов, посещавших пирамиды Гизы. Пользуясь таинственной картой, он тщательно изучил регион, сосредоточив на нем свои поиски.

«Нужно сказать, что все свободное время я как одержимый бродил по этим местам, надеясь найти с помощью моей карты допесочного Египта объяснение появления Сфинкса и ряда других памятников древности».

Гурджиев не объясняет, почему он оставил свой прежний поиск Сармунгского братства и проявил столь большой интерес к Древнему Египту. Как нигде пока прямо не говорит, что оба поиска связаны между собой. Позже, судя по его книге, он возвращается в Азию. Во время его нахождения в Бухаре в контакт с ним вступает посланец разыскиваемого им братства. С завязанными глазами его доставили в их тайную обитель, упрятанную где-то в почти недоступном ущелье, и пока он там находился, посвятили в кое-какие секретные сведения и дела. Для него это было равнозначно находке Чаши Грааля.

С 1907 по 1914 год Гурджиев занят главным образом сведением всех собранных им к тому времени отрывочных знаний в одну всеобъемлющую «систему». Она охватывала философию, психологию и космологию, которая — хоть и походила кое в чем на теософию Блаватской — оказалась гораздо подробнее и практичнее в своей применимости. Он увязал теоретическую сторону своего труда с программой музыки и танцевальных движений, многие из которых он изучил в разных тайных монастырях, в которых побывал во время своих путешествий. Именно с этой всеобъемлющей программой познакомился Успенский в 1916 году в Москве, и именно ее вывез Гурджиев сначала в Константинополь, а затем в Западную Европу и Америку.

Успенский познакомился с Гурджиевым в Москве лишь через несколько недель после собственного бесплодного путешествия на Восток и почти сразу подпал под его чары. На протяжении четырех лет «Г», как его называли, будет его наставником, преподаст ему много новых и необычных идей. Казалось, он наконец нашел настоящего учителя, Мастера Мудрости. В 1920 году Гурджиев открывает свой институт во Франции — в замке деревни Авон вблизи от Фонтенбло. Там он преподавал танец и драматургию, а также некоторые понятные немногим вещи из тех, которые очаровали Успенского во время их общения в России.

В следующие два года Гурджиев набрал много учеников, главным образом из Америки. В 1924 году после серьезного дорожно-транспортного происшествия, в котором он едва не погиб, Гурджиев закрывает свой институт и сосредоточивается на написании собственных «легоминизмов». В течение нескольких лет он записывает три «серии» под общим названием «Все и все». Первая из них явилась приступом к труду из трех книг, озаглавленному «Рассказы Вельзевула для внучонка». Этот необычный труд, написанный в занудном и трудном для чтения стиле, имеет форму научной фантастики. Написанная от имени падшего, но уже раскаивающегося ангела (постаревшего Вельзевула, осужденного за грехи своей юности на жизнь в ссылке на краю Вселенной в Солнечной системе), книга описывает его путешествие на родную, лучше расположенную планету Каратас. Чтобы убить время в этом долгом космическом полете, Вельзевул развлекает путешествующего с ним юного внука рассказами о своей жизни. В частности, излагает ему историю планеты Земля, объясняет, почему населяющие ее странные люди так сильно отличаются от равноценных разумных форм жизни на других планетах Вселенной. Остроумные и насмешливые «Рассказы Вельзевула» удачно сочетают обучение с сатирой, которую в состоянии. разгадать только самый упорный читатель. И это не случайно. Беннетт вспоминает, что Гурджиев предумышленно затемнял смысл «Рассказов Вельзевула», чтобы лишь самые настойчивые из читателей поняли, что, собственно, он собирался сказать.