Тайны волхвов. В поисках предания веков - Джилберт Эдриан. Страница 21

Люди в Англии воспринимали (как, вероятно, и она сама) «волшебную королеву» Елизавету как живое воплощение Исиды. Вокруг нее возник культ, который принял египтянство в качестве противовеса папской власти. Она признавала важность прообразов и успешно воспользовалась любовью своего народа, дабы представить себя заместительницей Девы Марии. При ее жизни искавшие вдохновения в «Герметиках» философы вроде доктора Джона Ди считали себя защищенными. После же ее смерти в 1603 году и прихода на английский престол Якова I воцарилась менее благоприятная атмосфера. Новый король относился к отвращением к астрологии и магии. Лишившийся покровительства старой королевы Ди умер в нищете в 1608 году. Его смерть обозначила окончание целой эпохи.

Но этим дело не кончилось. Король и его приверженцы, выступавшие за чистоту протестантства, свободного от какого-либо налета египтянства, поняли, что для достижения своей цели им следовало подорвать доверие к самим «Герметикам». К счастью для себя, Иаков нашел усердного сообщника в лице самого блестящего эллиниста того времени Исаака Касобона. Путем тщательного анализа оригиналов «Герметик» и их сравнения с другими греческими текстами разных эпох он смог датировать «Корпус Герметикум». Они не только не были произведениями седой древности, восходящими к домафусаиловой эпохе, но и — как он обнаружил — вполне могли быть написаны в первые века христианской эры.

Это оглушительное открытие придало сил тем, кто предпочитал считать все «Герметики» всего лишь отрыжкой платонизма, сдобренной заимствованиями из Библии и вставленной в египетскую рамку. Теперь можно было утверждать, и уже утверждалось, что неизвестные авторы «Корпус Герметикум» на греческом и «Асклепий» на латыни (еще одно примечательное гермесово сочинение) жили в Александрии во II и III веках н. э. и, будучи язычниками, пытались обратить вспять наступление христианства. С тех пор таковым стало стандартное академическое отношение к «Герметикам», которые вызывали уже одно лишь любопытство у ученых, изучавших «окраины» неоплатонической философии. Это мнение прекрасно подытожено во «Вступлении» к переводу «Герметик», сделанному Вальтером Скоттом в 1924 году и недавно попавшему ко мне в руки:

«Какого рода людьми и в каких обстоятельствах были написаны наши «Герметики»? На этот вопрос можно ответить следующим образом. В Египте при Римской империи нашлись люди, изучившие до определенной степени греческую философию и, в частности, современный им платонизм, но не удовлетворившиеся простым принятием и повторением урезанных и иссушенных догм ортодоксальных философских школ и вознамерившиеся построить на основе доктрины Платона философскую религию, призванную лучше удовлетворить их потребности. Аммоний Саккас — египетский учитель Плотина — мог быть одним из тех людей, но были и другие, более или менее похожие на него. Те люди не вступали в открытую конкуренцию с уже заявившими о себе философскими школами и не пытались создать собственную новую школу, но тут и там кое-кто из таких «богоискателей» собирал по-тихому вокруг себя небольшой кружок учеников и старался донести до них истину, в которой он обрел собственное спасение. Обучение в таких маленьких кружках должно было быть главным образом устным, а не основано на написанных текстах. Оно могло заключаться в частных дружеских беседах учителя с каждым учеником отдельно или максимум с двумя-тремя учениками одновременно. Но время от времени учитель садился и записывал суть разговора, в котором объяснялся какой-то вопрос особой важности. И ученик после такой беседы с учителем мог записать все, что запомнил из нее, и вот записанный текст мог передаваться из рук в руки внутри одного кружка и из одного кружка в другой.

…Во-первых, уместно спросить, есть ли в «Герметиках» хоть что-то, взятое из туземной религии Египта. В том, что касается окончательных установок доктрины, то очень мало… Египетская составляющая гермесовой доктрины все еще остается сравнительно малой, а основная ее часть несомненно берет начало в греческой философии».

Читая вышеприведенные абзацы, я сразу же обратил внимание на сходство описываемой Скоттом эзотерической школы с рассказом Успенского о беседах Гурджиева в Москве. И все же я не мог понять, почему он был так уверен в том, что египетские учителя находились под столь сильным влиянием греческой философии. Если греки, в частности Платон, и разработали идею письменного философского диалога, то самые важные идеи в основе его философии были бесспорно египетскими.

Возможно, из-за теософических связей Дж. Р. С. Мида Скотт не упоминает его перевода (1906 г.) «Герметик» под названием «Трижды величайший Гермес». Мид был специалистом по древним церковным текстам и — подобно Скотту — свободно читал на греческом и латыни. Неизвестно, встречались ли два автора, но было бы любопытно послушать их обсуждающими «Герметики». В отличие от Скотта, Мид не считал «Герметики» неоплатоническими подделками, а чувствовал, как и я, что они были последними излияниями египетской традиции. Лучше, может быть, чем Скотт, сознавая внутреннее значение «Герметик», Мид приводит в их защиту статью французского автора Арто:

«Мы слышали о том, что Шампольон Младший озвучил формальное мнение в том смысле, что книги Гермеса Тризмегиста действительно содержали древнеегипетскую доктрину, следы которой можно обнаружить в иероглифах на египетских памятниках. Больше того, изучив эти отрывки, мы найдем в них теологию, достаточно совпадающую с доктринами, сформулированными Платоном в его «Тимей», совершенно обособленными от других школы Греции и поэтому считавшимися заимствованными Платоном из египетских храмов, которые он посетил для собеседования с их священниками».

Мид разрабатывает этот аргумент, углубившись в труды многих немецких толкователей и изучив ряд ложных доводов, к которым часто прибегали в прошлом для дискредитации «Герметик», прежде чем прийти к собственному выводу о том, что эти труды имеют величайшую ценность.

«Чем глубже изучаешь лучшие из этих мистических наставлений, отбрасывая всякую предубежденность и пытаясь чувствовать и думать в унисон с авторами, тем больше понимаешь, что приближаешься к порогу того, что вполне можно посчитать святая святых^[29] самого лучшего в таинственных преданиях античности. Бесчисленны намеки на величие и безграничность, лежащие за этим порогом, — среди прочих бесценных вещей видение ключа к мудрости Египта, толкование апокалипсиса в свете солнечно чистого приобщения к разумному космосу.

Подобное величие и подобные таинства обладают силой и красотой, которые не удается испохабить самой беспардонной передачей текстов через неизвестные руки, и они все еще остаются узнаваемыми, хоть облаченными в тряпье, оставшееся от их когда-то прекрасных одежд, для тех, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать».

Мид был прав. «Герметики» на самом деле являются сборником изумительных произведений. Впервые читая их, я поразился тому, насколько глубоко они затрагивают личность и насколько они современны. Их философия не абстрактна, в отличие от философии Платона и Аристотеля, обращается к реальной, хоть и тайной начальной традиции величайшей древности. Философские дебаты не были для них вопросом открытой дискуссии, а процессом, с помощью которого учитель доводит до своих учеников знания, необходимые для их собственного религиозного развития. Они учат, что самой важной целью в жизни является достижение личного гностицизма, то есть познание богоданных вещей. Все остальное представляется подготовкой к тому моменту просвещения, когда обучающийся сам воспримет божественную истину о познаваемости Бога. В соответствии с «Герметиками», первым, кто достиг этого, был бог Гермес, основатель этой школы.

«Поскольку Мастер, сотворивший вселенную, не пожелал быть узнанным, все было окутано невежеством. Решив же обнаружить себя, он вдохнул в определенных богоподобных людей страстное желание познать Его и даровал их умам больший свет, чем у них уже был в груди, с тем чтобы они сначала возжелали искать еще не известного Бога, а затем были в силах найти Его. Но это — Гор, мой дивный сын^[30] — будет недоступно смертным, если они не воспитают человека, чья душа отзовется на божественные Силы неба. И таким человеком был Гермес, тот, который овладел знанием всех. Гермес видел все вещи, понимал то, что видел, и был способен объяснить другим то, что понимал сам (но не оглашал истину полностью), поскольку открытое им он записывал на вощеных дощечках и надежно прятал написанное, умалчивая большую часть, которую могли бы искать все грядущие поколения».