Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 36

Все религии озабочены поиском причины, почему бог создал мир. Никто не может ответить на этот вопрос, и никто никогда не найдет на него ответа. Во-первых, никто не знает наверняка, бог создал этот мир или нет. Во-вторых, даже если он его и создал, как вы сможете установить причину, почему? Чтобы выяснить ее, богу придется пройти курс психоанализа. Возможно, он и сам этого толком не знает.

Разве вы сами понимаете причины своих действий? Если кто-то вас спросит: «Почему? Почему ты влюбился в эту женщину?» — вы сможете в ответ лишь пожать плечами. Вы скажете: «Так уж получилось!»

Профессор теологии говорит раздраженной жене: «И вот еще что — это не тебе я свистел двадцать лет назад, а таксисту!»

Почему вы влюбляетесь в ту или иную женщину? Любая названная вами причина будет выглядеть нелепо. Ее длинный нос, ее светлые или темные волосы. Вы думаете о таких вещах, что стесняетесь даже говорить об этом. Поэтому мы ищем предлог. Мы говорим: «Пришла любовь, и никто не знает ответа. Это — тайна». Какая тут тайна? Это чистой воды химия! Вы добавляете немного химикатов в одну бутылку, немного в другую, и они влюбляются друг в друга. Они, конечно, тоже найдут свои причины: горлышко было таким красивым, такой прелестной окружности, а цвет жидкости был просто фантастическим!

Люди привыкают к определенному образу мышления. И со временем, привыкнув к этому образу мышления, начинают считать его совершенно справедливым. Но любой посторонний человек с большим трудом понимает, что за чушь они несут.

Один мой приятель, склонный к математике, однажды вечером был вынужден сидеть с детьми, так как жена ушла по делу. Он составил список всего, что сделал за вечер:

Если вы одержимы каким-то определенным образом мыслей, он кажется вам совершенно правильным. Вот и этот бедняга-математик думает, что делает нечто «правильное»: он убежден, что все следует записывать и представлять в форме математических символов. Но остальным это кажется совершенно нелепым.

Слова Дионисия тоже покажутся вам нелепыми, но в них есть скрытое значение, и я хочу, чтобы вы открыли для себя их тайный смысл. И тогда вы будете удивлены: это та же самая истина, о которой говорили Лао-Цзы, Будда, Заратустра и Иисус. Нет никаких различий, различен только язык, теологический жаргон, которым Дионисий пользуется в меру необходимости. Видимо, он жил в окружении теологов или вырос в такой семье.

Быть епископом, первым епископом Афин, было делом очень почетным. Должно быть, его уважали теологи и у него было много друзей. Возможно, многие поколения его предков занимались теологией, и он привык изъясняться таким образом. Несмотря на свое просветление, он не отказался от старых шаблонов или сознательно не счел нужным от них отказываться.

Говорят, что лишь друг может стать врагом. Родственник будет вашим врагом с самого начала!

Вероятно, его окружало множество врагов из числа родственников и друзей. И чтобы им угодить, он прибегает к этому крайне мучительному способу изъясняться. Немного терпения. Он говорит:

До него еще никто — особенно в христианской традиции — не говорил о темноте бога. Всегда считали, что бог — это свет. Он первым среди христиан предложил новый взгляд на бога: бог — как прозрачная тьма. Это было опасно, поскольку бога всегда мыслили чистым светом. Мрак, тьма — это от дьявола, поэтому его всегда изображали черным. А бог — это просто чистый свет, чистый и прозрачный, ничего больше. Дионисий говорит:

Я тоже чувствую, что он сделал правильный выбор. Свет — явление преходящее, а тьма вечна — так же вечна, как и сам бог. Свет разделяет. Сейчас светло, и я вижу вас всех как разных людей. Если же вдруг воцарится тьма, все вы исчезнете во мраке — все различия исчезнут, не будет ни богатых, ни бедных. Не будет ни молодых, ни старых. Не будет ни мужчин, ни женщин. Даже если здесь сидит мертвец, вы не сможете понять, кто мертв, а кто жив, кто саньясин, а кто не саньясин. Начнут растворяться все различия: все различия будут’ поглощены мраком, вас окружит тьма. Свет не способен на такое чудо, и в этом смысле бог ближе к тьме, чем к свету.

И только чтобы угодить христианским теологам Дионисий называет тьму прозрачной, и они не слишком обижаются: ведь прозрачная тьма — это тьма, наполненная светом. Если бы Дионисий был свободен в выборе, он бы просто сказал — тьма, темнота в чистом виде, неразбавленная темнота. Зачем смешивать ее со светом?

Подобное можно встретить и у Лао-Цзы, который всегда говорил только то, что хотел: «Как будто все имеют ясный ум; и всем всегда все ясно и легко. И бестолковый я один — не вижу никаких различий. Мне непонятно одному, лишь я один все вижу смутно: все тает и плывет, вливается друг в друга. И что-либо сказать я не могу, и не могу ответить, что есть что». Он не боится называть себя бестолковым, не видя в этом никакой проблемы.

Мрак глубок, а свет всегда поверхностен. Свет конечен и потому поверхностен; мрак же бесконечен, не поверхностен.

Библия говорит, что вначале была тьма, а не свет. И действительно, как вначале мог быть свет? Кто его зажег? Кто его создал? Свет должен быть создан, сотворен; а тьма есть нечто несотворенное. Тьма подобна богу, потому что бог также несотворен. Вначале была тьма… Это слова огромной важности.

Дионисий говорит:

Наше единственное желание — пребывать в этой тьме, в этой беспредельности, где не существует никаких различий, в этом совершенно чистом, бездонном мраке. Мы хотим в нем затеряться.

Единственный способ узреть бога — это отказаться от зрения, единственный способ познать бога — это отбросить всякое знание, потому что ваше знание будет этому мешать. Ваше зрение всегда будет вашим зрением, оно будет проекцией вашего эго. Вам придется забыть все свое знание и видение. Обычно мы думаем, что видим все, что оказывается перед нашим взором. Но это не так, совсем не так.

В своих мемуарах Чарльз Дарвин вспоминает, что, приплыв однажды на маленький остров, он был крайне удивлен тем, что никто из островитян не замечает его большого корабля. Для них это было странным зрелищем Такие большие корабли никогда не бросали якорь у этого острова, и местные обитатели не имели о них ни малейшего представления и никогда о них не слыхали.

Им были знакомы лишь маленькие лодки, крохотные рыбачьи лодки на два человека. Они знали только, что такое простая лодка, а корабль казался им такой громадиной, что просто ускользал от их взора, и они были не в состоянии его увидеть.

Это покажется вам невероятным. Даже Чарльз Дарвин не мог в это поверить. Когда он спрашивал людей, они отвечали: «О чем это вы говорите? Мы ничего не видим». Их зрение стало фиксированным: они привыкли видеть определенные веьци и видели только их.

И есть много способов самим в этом убедиться. Например, отправиться в какое-нибудь первобытное туземное племя… В мире сохранилось еще много таких племен, есть они и в Индии.

Я многократно бывал в Бастаре, где живет одно из самых древних туземных племен, которое к этому времени уже практически полностью разрушено христианскими миссионерами. Разумеется, они руководствуются благими намерениями: разрушая, они думают, что помогают. Они строят больницы, принося вместе с тем болезни, которых прежде племя не знало. Конечно, когда приходят миссионеры, они несут с собой и многое другое: современные болезни, например… Они вводят современную систему образования — конечно, с добрыми намерениями. Они хотят сделать туземцев образованными — но образование делает их хитрыми и бесчестными.