Суфии. Люди пути. Беседы о суфизме - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 89

То, что она упустила, уже достаточное наказание. Но она никогда этого не осознает, она останется в забвении. Она осознает только тогда, когда придет к пониманию, к открытой двери — тогда, может быть, она сможет увидеть, что эта дверь уже была так близка, но в тот раз она упустила. Прямо сейчас она не может увидеть. Только когда она обнаружит, что все-таки достигла нового уровня роста, она сможет увидеть, что тогда упустила.

Хорошо, что она не будет чувствовать себя виноватой, но как же то, что она упустила? Я сделал то утверждение лично для нее, но есть и другие глупцы, которые поняли это как благословение. Один покинул «группу просветления». «Теперь нет нужды. Ошо сказал пройти ее — но теперь нет нужды. Он сказал, что ты должен двигаться самостоятельно».

И я не удивлюсь, если кто-нибудь бросит даже саньясу. Всегда и везде есть круглые дураки. Вы все еще недопонимаете, неправильно истолковываете. Ваше эго все еще здесь, оно наблюдает со стороны. Эта саньясинка из Франции слушала меня почти месяц — это единственное, чему она последовала.

И ты спрашиваешь меня: «Я хочу стать просветленным. Почему ты не поможешь мне?» Что еще я здесь делаю? Ты не принимаешь помощь, это правда, но это твоя ответственность. Я могу дать, но если ты от нее отказываешься, это твоя ответственность. Я продолжаю давать, я даю безусловно — я не выставляю перед тобой никаких условий.

Это первый раз в истории человеческого сознания, когда саньяса дается безусловно. Я не спрашиваю, достойны вы или нет. Я так тороплюсь дать! У меня есть столько, чтобы поделиться. Меня совсем не заботит, достойны вы ее получить или нет. Я просто даю ее вам потому, что у меня так много, и мне необходимо освобождать себя от бремени. Облако так переполнено, что хочет пролиться дождем, и ему не важно, пустыня под ним, заросли сорняков или плодородный сад — ему не важно. Цветок распустился, и аромат тяготит его сердце, его необходимо высвободить. Оценит его кто-то или нет, не важно. Я даю вам саньясу безо всяких условий.

Вы самые счастливые из всех когда-либо живших людей. Но и это не всегда помогает, вы по-прежнему легко упускаете. Вам придется научиться новому способу бытия. Вам придется научиться, как не упускать. Вам придется научиться удерживать свой глупый ум от вторжения эго и любых толкований.

Маленький Дэнни приходил домой с часто повторяющейся жалобой: «Учительница опять придирается ко мне!»

«Да сколько можно! — со злостью сказала мама. — Ну уж хватит! Она придирается к тебе весь год. Теперь это закончится! Завтра, Дэнни, я пойду с тобой в школу, и мы с ней все выясним».

На следующее утро мама пришла в школу вместе с Дэнии и потребовала от учительницы объяснений.

«Это просто смешно, — ответила учительница в ответ на тираду матери. — Обвинять меня в придирках к вашему ребенку? Я никогда не придираюсь ни к одному ученику. Кроме того, — добавила она, — вы должны понимать, о чем речь. Ваш Дэнни не очень сообразительный, и когда я говорю „сообразительный“, я чрезмерно добра. Позвольте мне продемонстрировать вам, что я имею в виду. Дэнни, скажи нам, сколько будет пять плюс пять?»

«Вот видишь, мам, — заплакал мальчик, — она снова придирается».

Ваши интерпретации... Вам придется научиться не позволять своему глупому уму влезать между мной и вами. А у ума есть тысяча и один способ, чтобы влезть. И это единственный ум, который у вас есть.

Быть учеником — что на самом деле происходит? Что на самом деле должно случиться? Что ожидается? Быть учеником просто означает, что теперь вы должны действовать исходя из ума мастера, а не из своего ума. И да, то вчерашнее утверждение остается по-своему верным. Иногда вы не можете... есть ситуации... у вас есть ограничения... я не предъявляю к вам никаких невыполнимых требований, но иногда бывает, что вы не можете чего-то сделать.

Например, той саньясинке из Франции на самом деле было незачем уезжать домой, ее там не ждала никакая ответственность. Не было проблем. Она вполне могла провести с нами еще четыре недели — у нее были деньги, у нее было все. Не было никакой проблемы, которую она должна была срочно решать — ее отец не был при смерти, ее мать не была больна — никаких проблем. Поэтому ее поступок — просто глупость.

Я понимаю, что иногда ваша мать может быть больна или при смерти, и хотя я сказал вам остаться, вы должны ехать. Но тогда вы уезжаете со слезами на глазах. Все, что я сказал: не создавайте чувства вины. Да, у человека есть ограничения. Иногда вы не способны последовать моему совету — это нормально. Но только в исключительных случаях вы не можете выполнить мой совет, и это тоже только для того, чтобы помочь вам, чтобы вы не обременяли себя чувством вины. Иначе не получится ничего... Вы должны чувствовать, что не смогли исполнить... что что-то было упущено — но это не вопрос вины. Вы что-то упустили, и это достаточное наказание.

Поэтому, если иногда такое случается, это нормально, но это не должно быть правилом, это исключение. Но каждый раз, когда что-то нравится вашему эго, вы тут же на это набрасываетесь, и хотя вы продолжаете меня слушать — вы совершенно глухи! Вы совершенно не слушаете то, что я говорю, вы слышите только то, что хотите слышать. Но у вас достаточно ума, чтобы исказить смысл.

С самого детства вы были лгунами. Вы научились обманывать, быть «как бы», вы научились тому, как толковать вещи таким образом, чтобы они всегда были в согласии с вами. С самого детства, где-то в возрасте трех лет, ребенок начинает учиться искажать смысл. Он становится последователем святого Исказителя. Исказитель — вы могли не слышать имени этого святого — это святой заступник стриптизерш и всевозможных врунов!

Искажение смысла — одна из наиболее глубоко укорененных в вас вещей: дипломатия, политика, хитрость. И как только ребенок научился перевирать смысл, он не перестает это делать. Постепенно это превращается в настоящее искусство, в тотальный фильтр. Тогда он слушает только то, что хочет слышать, не видит того, чего не хочет видеть, он становится избирательным.

Ученые говорят, что из ста вещей вы слышите только два процента. И из ста вещей вы видите только два процента. Жить на два процента — это почти то же, что не жить совсем. Что это за жизнь? Но это происходит каждый день. Я говорю что-то: вы сидите там со всеми своими нетронутыми предрассудками, со всеми своими нетронутыми хитростями, со всей вашей нетронутой глупостью. Что-то проникает в вас — и моментально начинается переворачивание смысла. Ваш механизм начинает работать, щелкать. К тому времени, когда нечто достигает вашего сознания, оно уже совсем не то, что было сказано, это что-то совершенно другое.

Поэтому вам трудно принимать помощь. Помощь предлагается все время, она проливается на вас, но вам придется стать немного лучшими приемниками. Вы меняетесь, вы стараетесь меняться, но изменение остается очень поверхностным.

Когда я даю людям саньясу, иногда они спрашивают: «Зачем менять имя, зачем менять одежду? Разве изменения сердца недостаточно?» Я знаю, что изменения сердца достаточно, но я не могу ожидать этого от вас прямо сейчас. Поначалу и смены одежды более чем достаточно. Потому что даже в этом вы найдете хитрости. Вы везде придумаете уловки.

Всего несколько дней назад ко мне подошел саньясин-индиец, и я спросил его: «Что случилось с твоей одеждой?»

Он ответил: «Но это оранжевый».

Тогда мне пришлось посмотреть повнимательнее, потому что она выглядела белой. Да, это был оранжевый, но такой бледный — мои глаза в совершенном порядке, — что мне пришлось всматриваться очень, очень внимательно. Потом я разглядел, что да, там присутствовал слабый оттенок оранжевого. Если человек с моей чувствительностью и зрением не может его увидеть, тогда никто не сможет его увидеть! Я был удивлен. Я спросил его: «Как тебе удается его видеть? Ты просто дуришь меня, не думаю, что ты его видишь. Поэтому ты такой недалекий».