На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков - де Лафайет Максимиллиан. Страница 8

Это и правда было похоже на полет. Один из матросов нес за нами наши вещи, а Мастер, в развевающихся на ветру одеждах, перескакивал с лодки на лодку, подобно огромной птице. Скоро мы добрались до пляжа, покрытого влажным золотистым песком, и Мастер опустил меня на землю.

— Такое чувство, будто у вас выросли крылья, — весело заметил я. — Может, попробуем еще раз?

Мастер тоже рассмеялся.

— Непременно, — ответил он, — на пути назад. Здесь нет другого способа добраться до лодки. Поверь, Жермен, ты — единственный парижанин, которому удалось попасть сюда. Люди здесь живут очень обособленно. И если взрослые иногда выбираются на материк, то детям еще не доводилось видеть белого мальчика.

Он говорил это о толпе ребятишек, которая успела собраться вокруг нас. Они смотрели на меня так, будто я был каким-то инопланетным существом. Что и говорить, моя кепка, парижская одежда, светлая кожа и зеленые глаза должны были казаться им невероятно странными. Некоторые придвинулись поближе и осторожно касались меня, будто желая убедиться, что я настоящий. Впрочем, держались они вежливо и мило и, когда я улыбался им, улыбались и кланялись в ответ. Мне жители острова тоже показались немного странными, поскольку все они — мужчины, женщины и дети — носили похожую одежду, и я не мог разобрать, кто из них кто. Все выглядели для меня одинаково.

Через пару минут мы направились к деревне. Дети следовали за нами на небольшом расстоянии. Островок был очень бедным: об электричестве здесь и не слышали. Вместо него использовали обычные лампы, и с наступлением тьмы они начали зажигаться одна за другой: белые, красные, зеленые, оранжевые и золотистые. Такое чувство, будто на острове засияло вдруг множество крохотных звезд. Я привык к тому, что в Париже фонари зажигались одновременно, и это неспешное естественное освещение казалось мне чем-то волшебным.

Нашей целью был маленький храм на вершине холма. Прежде чем войти туда, Мастер показал мне разноцветные Колеса Судьбы, насаженные на вертикальные палки. Каждый, кто проходил мимо, должен был раскручивать их по очереди — на счастье. Я тоже так сделал. Колеса начали вращаться, меняя цвета и издавая приятное гудение.

Мы вошли в просторный зал с высоким потолком; в воздухе витал легкий приятный запах амбры. В крохотных нишах горели свечи, и повсюду стояли маленькие статуи мужчин и женщин, сделанных из зеленого, розового и сиреневого камня или металла. Место это было невероятно красочным, с огромным количеством оттенков, которые прежде мне приходилось встречать лишь в коробке с цветными карандашами. Подобные тона не использовались ни в Париже, ни в Бенаресе, а здесь они будто выплеснулись из коробки и перенеслись в реальный мир. Вся комната была заставлена цветами. При взгляде на эти свежие краски казалось, будто присутствуешь при рождении новой вселенной.

— Поклонись Будде и попроси его о какой-нибудь милости, — сказал Мастер. — Так здесь принято.

— Прекрасно, — ответил я, кланяясь огромной статуе. — Я хочу вырасти, стать президентом Франции и сделать так, чтобы немецкие солдаты никогда больше не приходили в нашу страну!

— Вот как, — ласково улыбнулся мне Мастер. — Хочешь быть президентом, важной персоной?

— Конечно, — сказал я. — Очень хочу. Все этого желают, разве не так?

— Вовсе нет, — ответил Мастер. — Не стоит просить Будду о подобных вещах. Не забывай: сам он родился принцем, однако не захотел быть важной персоной. Вместо этого он пожелал творить добро. Так что вряд ли ему понравится твоя просьба. Будет лучше, если ты начнешь просить за других.

— Но это же глупо, ведь так я не получу ничего для себя, — ответил я, весьма озадаченный его словами.

— Подумай сам: если ты будешь просить в первую очередь за других, то и они станут просить в первую очередь за тебя!

Что ж, в этом была своя логика. Не исключено, что многие будут просить милости для меня, если и сам я начну думать сначала о других. Я продолжал внимать словам Мастера.

— Так ты избавишься от эгоизма и перестанешь заботиться только о себе. В первую очередь ты будешь давать и только потом получать. Я покажу тебе, как это действует. Попроси Будду о том, чтобы дети в этой рыбацкой деревушке были счастливы и здоровы и никогда не голодали.

Я сделал, как он сказал. После этого Мастер, положив руку мне на плечо, вывел меня из храма. Снаружи было полно ребятишек, которые, судя по всему, последовали за нами на вершину холма. Они весело болтали и играли в самодельные игрушки. Одна из них была простой палочкой, державшей барабан, сделанный из плотной бумаги. К двум сторонам барабана крепилась веревка, на концах у которой было по крупному узлу. Когда ребенок вращал палочку, узлы били в барабан, издавая на редкость приятный звук. Неожиданно один из ребятишек выступил вперед и предложил мне в качестве подарка собственный барабан. Я был очень рад и поблагодарил его от всей души. Дети рассмеялись и бросились прочь, напевая и болтая друг с другом, как маленькие щебечущие птички.

— Вот видишь, — сказал Мастер, — ты получил без всяких просьб со своей стороны.

Все так. Я испросил милости для детей, а дети дали мне игрушку. Трудно выразить словами, насколько приятным оказался для меня подобный обмен. Это было так не похоже на то, к чему я привык в Париже! Так мило и так душевно! Позже я узнал, насколько это было естественно для местных жителей. Невзирая на бедность и постоянную борьбу за выживание, они излучали любовь и доброту. Места на острове было мало, и жить им приходилось в тесном соседстве друг с другом. Но вместо того, чтобы жаловаться на перенаселенность, они обернули это себе на пользу: так, им всегда было известно, кто из соседей нуждается в помощи. Они даже готовили часто сообща. И если кому-то не хватало продуктов, он мог быть уверен в том, что очень скоро соседи узнают о его бедственном положении и поделятся с ним своими скудными запасами.

— Мы собираемся пожить некоторое время в этом храме, — сказал мне Мастер.

— Здесь? Мы что, будем спать среди статуй?

— Нет. Видишь вон ту красивую занавеску у дальней стены? Ту, что сделана из шелка и кружев? За ней живет женщина, которой поручено заботиться о храме. Несколько комнат она сдает, и я заранее договорился о том, что мы поживем здесь.

За занавеской оказался коридор, который вел к нескольким маленьким комнатам. Каждая была отделана деревом и глиной. Я обратил внимание на то, каким низким был здесь потолок — особенно по сравнению с потолком в самом храме. Комнаты радовали чистотой и опрятностью. Как только мы устроились, женщина накормила нас замечательным ужином: на стол подали полоски рыбы, обжаренные в муке, рис и сухофрукты. Покончив с едой, я опустился на кровать, такую мягкую и удобную, и тут же заснул, измученный бесконечным днем.

Проснулся я поздно и в поисках ванной комнаты стал бродить по дому, однако так и не смог найти ничего подобного. Я уже начал злиться, но тут, на счастье, мне встретился Мастер.

— Что, ищешь ванную? — поинтересовался он.

— Я обошел уже весь дом, но ее нигде нет! — пожаловался я.

— Они не держат ничего такого в доме, — объяснил Мастер. — Ты заснул вчера так быстро, что я просто не успел рассказать тебе. Ванные комнаты здесь устраивают во дворе, поскольку считают их недостаточно чистыми для дома.

Я покачал головой, удивляясь разнице между двумя нашими цивилизациями, и отправился туда, куда мне указал Мастер.

— Теперь прогуляемся по острову и посмотрим, как здесь живут люди, — сказал Мастер.

Мы спустились к маленькому пляжу. На берегу лежало несколько лодок, перевернутых днищем вверх. Рыбаки как раз были заняты их ремонтом. К несчастью, объяснил мне Мастер, люди здесь такие бедные и у них так мало дерева, что им приходится не столько чинить лодку, сколько латать ее. А потому, выходя в море, они подвергаются серьезной опасности. Однако выбора у них просто нет. Другие чинили тут же рыбацкое снаряжение. Я заметил, что когда они рыбачили у пляжа, то использовали сети, а когда отходили дальше от берега, то ловили рыбу с помощью клетей, сплетенных из ротанга или бамбука.