На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков - де Лафайет Максимиллиан. Страница 6

Едва ли не каждый день в Бенаресе отмечали тот или иной праздник. Меня не особенно интересовало, по какому поводу устраивались эти торжества, зато я от души наслаждался самим зрелищем. И особый интерес вызывали у меня сладости, продававшиеся во время таких праздников. Нам непременно что-нибудь покупали, и я лакомился этими необычными изделиями, ничуть не похожими на сладости Парижа. Особенно мне нравились конфеты на основе молока, с привкусом шафрана и розовой воды. Не меньшую тягу испытывал я и к сухофруктам, переложенным слоями крема и завернутым в листья бетеля.

Прошло несколько недель, и Мастер вернулся домой. Конечно же, мы были просто счастливы видеть его вновь. Я с особым нетерпением ждал его возвращения — и не только потому, что он мне нравился. За время его отсутствия я столкнулся в доме с одной или двумя загадками и теперь хотел расспросить об этом. Во-первых, я обнаружил комнату с плотно закрытой дверью. Я понимал, что не стоило входить туда без разрешения, и все-таки вошел. К своему удивлению, я увидел там целую груду бумаг разных размеров и цветов. Мне не хотелось говорить с другими о своем открытии, так что я дождался возвращения Мастера. Признавшись ему в своем проступке, я поинтересовался, для чего нужны все эти бумаги.

Тот, улыбнувшись, ответил:

— Ступай в комнату и принеси листки, которые тебе понравятся. Захвати две-три штуки.

Я выбрал несколько красочных листков и принес их Мастеру.

— Что бы ты хотел увидеть? — поинтересовался он. — Может, птицу? Как насчет того, чтобы к нам заглянула какая-нибудь птичка?

— Птицы не залетают в дома, — заявил я. — Если только заблудятся. Я не хочу, чтобы птица заблудилась и испугалась.

— Бывает и по-другому, — заметил Мастер. — Некоторые птицы залетают в дом не заблудившись, а просто в гости. И они не пугаются.

Он согнул несколько раз белый кусок бумаги, и вот уже у него на руке сидело крохотное подобие голубя! Я даже рассмеялся от удовольствия.

— По-моему, птицы любят цветы, так ведь? — поинтересовался Мастер.

— Верно, — кивнул я.

Мастер быстро начал складывать другой листок бумаги — ярко-красный. Минута, и в руке его волшебным образом появилась роза. Я был просто очарован этими фокусами и с осторожностью прикоснулся к бумаге. Фигурки были так похожи на живые! Стоило мне коснуться птицы, и она тут же вспорхнула. Я в растерянности отшатнулся.

— Не бойся, — сказал Мастер. — Идем со мной.

Он повел меня в сад. Птица — недавний кусочек бумаги — уверенно летела за нами. Среди бела дня Мастер осторожно положил розу на живой розовый куст. Бумажный цветок тут же превратился в настоящий, а птица — живой, реальный голубь — уселась на куст и заворковала, как обычные голуби.

— Эти двое ничуть не испуганы, — заметил Мастер. — По-моему, они просто счастливы.

Мне пришлось согласиться. Все это было так сказочно и так необычно, что в другой ситуации я бы испугался. Теперь же я был просто очарован случившимся.

Затем пришел черед другому чуду. В одной из комнат этого огромного дома, прямо у выхода в сад, стояло множество пустых цветочных горшков, в которых была земля, но не было цветов. В один прекрасный день, проходя мимо, я поинтересовался у Мастера:

— Зачем вам столько пустых горшков?

— Они приготовлены для огромных деревьев, которым нравится жить в доме, — ответил Мастер.

— Но как вы запихнете сюда огромные деревья? — скептически поинтересовался я. — Они же выше, чем потолок.

— Пожалуй, мне стоило бы сделать это намного раньше, — заметил Мастер. — Такие деревья приносят счастье и удачу. Выбери какой-нибудь горшок, а я покажу, как в него влезет величайшее в мире дерево.

— Но оно не сможет само прийти в дом, — заявил я.

— Нет, деревья не ходят. Но мы можем выйти в сад и поискать его, — ответил Мастер.

Мы вышли на улицу и остановились перед огромным перечным деревом. Оно было покрыто пышной листвой и крохотными красными перчинками. Прекрасное, величественное дерево, наверняка простоявшее в саду не один десяток лет.

— Вот это? — поинтересовался я. — Но оно живое и растет! Не руби его, а то ему будет больно.

— Ну что ты, я не собираюсь его рубить. Но нам же нужно выбрать какой-то вид дерева, не так ли? Вот почему мы остановились здесь взглянуть на него. А теперь вернемся в дом и посмотрим, что произошло, — сказал Мастер.

Мы зашли в дом и увидели, что в бывшем пустом горшке росло крохотное деревце — точная копия гиганта из сада. И оно также было украшено маленькими алыми перчинками. Я смотрел на него в полном ошеломлении. Как оно попало в горшок?

— Это дерево гораздо древнее того, что растет в саду, — сказал Мастер. — На самом деле, огромное дерево — дитя вот этого маленького: оно выросло из его семечка. Там, куда мы отправимся в один прекрасный день, когда всерьез займемся учебой, людей оценивают не по размеру. Мы оцениваем их вот по этому, — прикоснулся он к центру лба, — и по этому, — он положил руку на сердце. — Размеры — дело десятое.

Постепенно что-то стало меняться во мне. Я внутренне успокоился. Под благотворным влиянием учителя, чудесных событий, только что обретенной дружбы и общей новизны впечатлений я начал чувствовать себя все более и более уверенно. Разумеется, я не осознавал этого до тех пор, пока не произошло одно интересное событие.

В то утро, во время одного из празднеств, мы стали свидетелями явления, оказавшегося неожиданностью даже для моих новых друзей. Мужчина, которому помогал мальчик моих лет, расставлял на земле большие корзины. Вокруг уже собралась толпа — все с нетерпением ждали начала зрелища. Поскольку мы были маленькими и проворными, нам без труда удалось протолкаться между людей и занять местечко поудобнее. Мужчина уселся на землю и убрал покрывало с одной из корзин. Затем он взял музыкальный инструмент — нечто вроде флейты — и начал играть. К моему величайшему изумлению, из корзины выскользнула толстая веревка, которая стала двигаться вертикально вверх. Так продолжалось до тех пор, пока веревка не поднялась на немыслимую высоту. Затем она замерла в полной неподвижности, будто бы насмехаясь над законом притяжения. Мужчина перестал играть. Помогавший ему мальчик подошел к веревке и начал карабкаться по ней вверх. Он поднимался все выше и выше, пока наконец не исчез из виду. Публика, зачарованная происходящим, тихонько перешептывалась. Мужчина окликнул мальчика и приказал ему спускаться вниз.

В то время я уже немножко понимал местное наречие, хотя родственники Мастера говорили со мной по-английски. Беседа была совсем простой, и я хорошо разбирал, о чем идет речь. Мы услышали, как мальчик, находившийся где-то вверху, наотрез отказался спускаться. Тогда мужчина достал из другой корзины огромный нож, зажал его в зубах и начал карабкаться вверх по веревке. Скоро он тоже исчез из виду. Зрители, должно быть, знали, чего следует ожидать, так что волнение их достигло предела. Внезапно сверху послышался пронзительный вопль, и на землю стали падать ужасные, окровавленные куски тела. В толпе тоже раздались крики, а одной женщине даже стало плохо. Однако никто не обратил на нее ни малейшего внимания: все, не отрываясь, смотрели на веревку. Очень скоро мужчина спустился вниз, собрал эти жуткие останки и швырнул их в одну из корзин. Вытерев нож о кусок ткани, он плотно накрыл ею корзину. Вокруг наступила мертвая тишина. Затем мужчина сдернул окровавленную тряпку и помахал ею в воздухе. А из корзины, живой и невредимый, выскочил его помощник. Как ни в чем не бывало, он начал обходить зрителей, собирая с них монетки.

— Обман все это, — решительно заявил я, обращаясь к своим друзьям.

— Откуда ты знаешь? — возразил один из них. — Мне все показалось вполне реальным. До жути реальным.

— Я просто чувствую это. Я даже не был испуган. Это обман — на редкость отвратительный, но все-таки обман.

Внезапно на плечо мне легла чья-то рука. Обернувшись, я увидел Мастера, который смотрел на меня с широкой улыбкой. Я чувствовал, что он очень доволен, но не мог понять чем.