Дом там, где сердце - Фаррел Шеннон. Страница 43

– Энтони любезно предложил мне поселиться в его доме на Харкорт-стрит.

Локлейн нахмурился. – Он женат?

– Он обручен и собирается жениться. Все вполне пристой­но. У него есть домоправительница, которая следит за его до­мом, так что с нами там будет пожилая женщина.

– Ясно. Похоже, ты четко все обдумала. Наверное, заранее спланировала поездку.

– Не совсем, – возразила она, удивляясь, почему у него вдруг испортилось настроение и он вроде обиделся.

Локлейн громко сглотнул.

– И когда ты уезжаешь?

– Довольно скоро. Думаю, в конце месяца.

– После дня рождения? – спросил Локлейн, позволив за­брезжить надежде. Возможно, если бы у него было больше вре­мени, ему удалось бы убедить ее остаться…

– Да, после дня рождения.

– Ты же должна организовать майский праздник. А там при­ближается и стрижка овец, – напомнил он, стараясь придумать любые причины, чтобы задержать ее подольше.

– Да, конечно, – улыбнулась Мюйрин. Ей и самой не очень-то хотелось уезжать, к тому же она терпеть не могла оставлять незаконченными дела. – Нет никакой, спешки. До середины мая времени как раз хватит, правда?

– Да, я думаю, – ответил он, крепко обнимая ее, довольный тем, что и она не видит больше его расстроенной физиономии. Затем он отпустил ее и взял за руку. – Идем, дорогая. Варнакилла зовет.

Она окинула берег прощальным взглядом и позволила уве­сти себя прочь.

Он усадил ее на сиденье рядом с Патриком и подстегнул коня, разворачивая повозку и направляя ее к дому.

Десять дней спустя Мюйрин торжественно отмечала свой день рождения. Она надела свое любимое черное платье в шотланд­скую клетку и повязала старую красную ленту для волос вокруг шеи Тэйджа, чтобы напомнить всем, что он – подарок. Лок­лейн разбудил ее рано утром, чтобы покататься на лошадях, что она редко теперь себе позволяла, и восхитился ее искус­ством верховой езды.

Когда они возвратились, он выложил перед ней бекон, яйца и колбасу на завтрак и заставил хорошо поесть. Пока она ела, ей принесли десятки букетов цветов и от самых близких друзей несколько подарков, выполненных своими руками, такие как вышитые носовые платки и новый фартук с ее инициалами. Затем он повел ее на прогулку, обнимал и целовал, наслаж­даясь возможностью хоть на какое-то время скрыться от своей бдительной сестры. Похоже, только у нее одной не было празд­ничного настроения. Он не понимал, почему она всегда с таким осуждением смотрит на них. Но никому не удастся испортить праздник Мюйрин, если он этого не позволит. Он даже достал маленькую гребную шлюпку и повез Мюйрин на маленький островок на озере.

— Надо было устроить пикник, – сказала она, медленно водя рукой по воде, пока он сидел на веслах.

– Хорошая идея, реализуем в следующий раз. Но, боюсь, тебя ждет сюрприз, когда ты вернешься в дом. Хотя пикник можно устроить и не только в день рождения, правда?

– Тогда поскорее, пожалуйста. Ведь так трудно выкроить свободное время.

Он натянуто улыбнулся:

– Если это так важно, дорогая, стоит просто назначить время…

После обеда Присцилла Стивене организовала в кухне не­большой праздник для Мюйрин. Договорились, что он уведет ее куда-нибудь, чтобы в это время можно было все приготовить. Поскольку это был замечательный весенний день, кухонные лавки вынесли на улицу и приготовили разные блюда, мясные пирожки и пирожные, которые испекли Брона и Шерон. При­сцилла принесла торт, немного вина, пива и виски, свежевыпе­ченные лепешки и клубничное варенье для рабочих. Все с удо­вольствием попробовали угощение и пожелали своей новой землевладелице всего самого лучшего.

Мюйрин, розовая от смущения, поблагодарила Присциллу за внимание:

– Так мило с вашей стороны, что вы сделали все это для меня.

– Это меньшее, что я могу для вас сделать. Вы этого заслу­живаете, ведь вы далеко от своего дома, а столько сделали для всех этих людей, – смущенно отвечала Присцилла.

Она безуспешно пыталась утихомирить двух своих сыновей, которые настойчиво тянули Мюйрин за руки, умоляя показать им лошадок и овечек.

– Не стоило, право же. Потому что я и есть дома, – сказа­ла она, выходя под яркие лучи солнца, чтобы показать мальчи­кам поместье.

Она познакомила мальчиков Стивенсов с их ровесника­ми в поместье, и дети вместе весело играли в жмурки в поле, устраивали шуточные гонки, придумывали и другие забавы. Кое-кто из рабочих вынес музыкальные инструменты, и нача­лись песни и танцы.

Поскольку следующий день был первое мая, а после тако­го угощения настроение у всех было приподнятое, Мюйрин объявила для всех работников выходной на полдня в свой день рождения и на весь следующий день.

– Это то немногое, что мы можем сделать для них за то, что они добросовестно помогали мне во всем, – сказала она Локлейну, когда они стояли на лужайке за домом и смотрели, как женщины танцуют шотландский рил.

– Они были счастливы тебе помочь. Ведь теперь ты земле – владелец, да еще самый лучший, какого я знаю, – искренне сказал он.

Она рассмеялась.

– Ну, я определенно не могла сделать хуже, чем некоторые, кого мы можем вспомнить.

– Намного лучше. Большинство землевладельцев безжалост­ны. А ты дала этим людям дом. Ты обучила их, ты в них пове­рила. Они никогда этого не забудут, Мюйрин!

– Но я не вполне уверена, что не безжалостна, Локлейн. – она улыбнулась ему, хотя выражение ее глаз было совсем не радостным. – Барнакилла теперь мой родной дом, который я собственными руками превратила в нечто красивое и стоя­щее. И поскольку я сделала это сама, то должна улучшать его с каждым днем. Я буду бороться до последнего, если понадо­бится, я сделаю все, чтобы сохранить его, – заверила она.

Локлейн лишь пожал плечами и молил Бога, чтобы ей ни­когда не пришлось выкладываться из последних сил.

Он попытался взбодриться, предложив ей взять его под руку и закружив в танце, отмечая, как она легка и грациозна. Он подумал, что радость его была чуточку неестественной, хотя в глубине души признавал, что она права. Все идет хорошо, но должно быть еще лучше, чтобы все ее планы и начинания свер­шились в полной мере.

Когда они наконец остались вечером одни, Локлейн преподнес ей подарок, который изготовил специально для нее, – малень­кую резную шкатулку, инкрустированную шпоном. На шкатул­ке были изображены фонтан и цапля, сделанные с помощью инкрустации и латуни.

– О Локлейн, она просто совершенна, – у нее захватило дух, а на глазах выступили слезы. – Никогда в жизни не видела ничего прекраснее. Похоже на водопад в Гленкаре. Не то чтобы мне нужно напоминание о нем, но теперь я смогу сохранить дорогие воспоминания навсегда.

– Я рад, что тебе понравилось, – пробормотал Локлейн, целуя ее в лоб.

– Только жаль, что у меня нет ничего ценного, чтобы по­ложить в нее, – вздохнула она.

Локлейн молча смотрел в пол. Он распекал себя за то, что был таким идиотом. Подарок будет только напоминать ей о том, что она потеряла.

– Не стоило так беспокоиться. Тэйдж был прекрасным по­дарком, и, конечно же, кофе, – она поцеловала его в губы.

– У меня для тебя еще один подарок, – с улыбкой сказал он.

– Да, и где же он может быть? – поддразнила она, лукаво протягивая руки к его карманам.

– Ну, тогда будет два подарка, – все с той же улыбкой от­ветил он, – но сначала ты должна принять первый, прежде чем получишь второй.

В этот момент в дверь постучали, и Брона с Шерон внесли одну из больших ванн, а другие женщины из кухни – чайники с кипящей водой.

– Личное купание? – воскликнула она. – Нет, право же, это уже слишком.

– Ничуть, – убедила ее Шерон. – С днем рождения, Мюйрин, и всех благ. Наслаждайтесь ванной, ведь вам не придется принимать ее в старой кухне, где вечные сквозняки и десятки женщин кричат, что подошла их очередь.

– О Локлейн, как мило, что ты об этом позаботился, – сказала она, потянувшись к нему, чтобы поцеловать в щеку, когда они снова остались одни. – Ты примешь ее со мной?