Дом там, где сердце - Фаррел Шеннон. Страница 52

– Я с первого взгляда поняла, что он распутник. Но вот что я действительно хотела бы знать, так это из-за чего между вами такая вражда.

Локлейн время от времени наклонялся под ветвями деревьев, пока они шли по аллее.

Мюйрин следовала за ним и даже забежала вперед, чтобы он посмотрел ей в лицо.

– Перестаньте убегать от меня, Локлейн. Я хочу знать правду!

– Я не хочу обсуждать это ни с вами, ни с кем-либо другим. Это личное, разве не понятно? – почти прошипел он, пытаясь увернуться от нее.

– Нет, если вы пытаетесь застрелить моих гостей! – про­кричала Мюйрин в ответ.

Она попыталась прильнуть к нему, но он умчался в лес так стремительно, что было совершенно бесполезным пытаться догнать его в надвигающихся сумерках.

Мюйрин задумчиво отправилась на кухню. Увидев там Шерон, в одиночестве помешивающую похлебку, пока другие жен­щины копали лук в саду возле кухни, она рассказала о визите Кристофера Колдвелла.

И добавила:

– Не хочу совать нос в чужие дела, но, похоже, Кристофер Колдвелл и Локлейн ненавидят друг друга. Вы бы не могли, мне рассказать, что за недоразумение произошло между ними?

Шерон с опаской покосилась на дверь и прошептала:

– Наверное, не стоило бы этого говорить, но вы с Локлейном, по-моему, неравнодушны друг к другу, поэтому, думаю, вам надо знать. Кристофер увел у Локлейна Тару, девушку, с ко­торой тот был обручен. Однажды ночью они сбежали, и вскоре после этого переехала ее семья, и мы больше никогда не слы­шали о ней. Локлейн был очень близок с ними. Он как будто собственную семью потерял, когда они уехали.

– Кристофер сказал, что не женился на Таре. Он, вероятно, соблазнил эту девушку, а потом бросил ее.

– Нет, простите, что я это говорю, но здесь не могло быть и речи ни о каком соблазнении. Тара крутила любовь с Локлейном. Но когда появилась кандидатура получше, она не упусти­ла своего. Локлейн же был так ослеплен, что ничего не замечал. Она была единственной, кому он когда-либо доверял, а она не стоила такого доверия, хотя Локлейн был так влюблен, что счи­тал ее идеалом, – осуждающе сказала Шерон.

Затем она посмотрела на Мюйрин с некоторым испугом.

– Но ведь вы сказали, что Кристофер вернулся. С вами все в порядке? Я хочу сказать, он не…

– Он пытался, но я дала ему от ворот поворот, – призналась Мюйрин.

– А Локлейн это видел? Если бы это случилось, он, наверное, обезумел бы от злости.

– Он действительно очень разозлился, но, думаю, что эхо из-за их старого соперничества, – сказала Мюйрин, и сердце у нее екнуло. Локлейн все еще любит Тару, он всегда ее любил. Что же значу для него я?

— Похоже, вы нервничаете. Или сомневаетесь. Но я уверяю вас, Локлейн неравнодушен к вам. Я знаю его уже много лет, он хороший человек.

Мюйрин вздохнула.

– Раньше мы были близки, а теперь…

Шерон твердо сказала:

– Думаю, это неурожай картофеля вам все испортил. И к тому же Локлейн очень горд. Когда здесь появился Кристофер, который выглядит процветающим и напыщенным, как петух, наверное, на него нахлынули тяжкие воспоминания.

– В том-то и дело, Шерон. Мне иногда кажется, что я совсем не знаю Локлейна. Он никогда подробно не рассказывает ни о себе, ни о своем прошлом.

– Да и вы тоже, – удивила ее Шерон. – Никто ведь из нас не может сказать, что знает вас, действительно знает, хотя мы работаем с вами вместе уже почти год.

Мюйрин вздрогнула. Ее рука начала трястись с такой силой, что Шерон взяла ее в свою руку.

– Как бы там ни было, Мюйрин, все будет хорошо. Мюйрин резко поднялась и взялась за ручку двери.

– Я не хочу об этом думать, неужели вы не видите?

Она выскочила из кухни и побежала в ткацкий цех, где целый день наматывала нить, не прерываясь больше чем на пять минут. Она пыталась успокоиться, но тщетно: Кристофер Колдвелл напомнил ей об Августине и о времени, которое она провела в Дублине. Она знала этот тип людей. Ей и раньше уже встречались такие. Им нужны были женщины только для того, чтобы поразвлечься часок-другой, не более. Когда Кри­стофер схватил ее и порвал платье, она заметила в нем те же признаки жестокости, что и в Августине. Зачем, зачем он при­ехал сюда именно сейчас, когда все было еще хуже, чем когда-либо?

Мюйрин пыталась взять себя в руки, успокоить свое дыха­ние, заставить себя расслабиться. Она решила представить при­езд Кристофера с лучшей стороны. Да, пусть он гнусный и рас­путный, но, возможно, здесь и было решение всех ее проблем. Как кузен он, возможно, хотел помочь. Может быть, стоит при­нять его дружбу ради блага поместья? А если он захочет его купить и позаботится о людях, так что она сможет уехать от­сюда?

Локлейн сказал, что здесь ей не место. Наверное, он прав. Конечно, при такой вражде между Локлейном и Кристофером не может идти речь о том, чтобы Локлейн остался управляю­щим в Барнакилле. Но ведь это же повод забрать его с собой в Финтри. Она не сомневалась, что, когда ее отец познакомит­ся с Локлейном, ему не сможет не понравиться мужчина, кото­рого она полюбила больше всего на свете.

Эта воображаемая жизнь, которую она планировала для себя и Локлейна, полностью увлекла Мюйрин. Но в ту ночь он не появился в ее комнате. Впервые за столь долгое время они про­вели эту ночь порознь.

Отказываясь признать поражение и готовая пойти на все, только бы завоевать сердце любимого человека, Мюйрин ра­ботала до глубокой ночи, чтобы освободить от дел следующий день, когда она задумала сделать решающий шаг, чтобы предот­вратить окончательное разрушение Барнакиллы.

Глава 22

На следующий день около полудня – в яркий снежный канун Рождества – она оделась в свое лучшее черное вельветовое платье и оседлала жеребца Брена. Она направилась к поместью Кристофера, расположенному южнее. Она была само очарова­ние, и Кристофер приветствовал ее у дверей с крокодильей улыбкой на лице.

– Простите, я хотела попытаться исправить недоразумение, связанное со вчерашним вашим визитом.

Она заставила себя улыбнуться, когда он провел ее в холл, где на нее произвели впечатление высокие потолки и две вели­чественные мраморные винтовые лестницы, ведущие наверх, на второй этаж.

– Впечатляет, дорогая моя, впечатляет, – он искоса погля­дывал на нее, крепко подхватив под руку.

Мюйрин пришлось напрячься, призвав всю свою выдержку, чтобы не вырвать руку, когда Кристофер почти всю ее обслю­нявил. Она нерешительно прошла с ним в гостиную, украшен­ную от пола до потолка изображениями обнаженных тел. Душа Мюйрин содрогнулась. Ей уже приходилось видеть такое «ис­кусство». Такие картинки переполняли дом в Дублине. Мюйрин старалась не выдать себя, пытаясь не смотреть на омерзитель­ные картинки, когда рассказывала обо всем, что случилось по­сле смерти Августина.

Его голубые глаза, казалось, заглядывали ей прямо в душу, и в какой-то момент она заметила:

– Надеюсь, я не наскучила вам разговорами о своих малень­ких нововведениях.

– Вовсе нет, даже наоборот. Меня очень интересует все, что происходит в поместье, – ответил он, и глаза его вспыхнули, хотя Мюйрин совершенно не поняла, что это означало. – Все, о чем вы мне рассказали, необычайно интересно. Я знаю, что ваш управляющий на это не согласится, но не могли бы вы про­вести для меня экскурсию по Барнакилле прямо сейчас, пока­зать, как великолепно вы поработали?

– Да, конечно, – улыбнулась она, поразившись, как легко ей все удалось. Даже если оформление документов займет ка­кое-то время, они с Локлейном все же смогут уехать в Финтри, если Кристофер в тот же день примет на себя управление Барнакиллой.

Мюйрин вновь оседлала коня. Она показала ему буквально каждый угол в поместье, объясняя все сельскохозяйственные схемы и принципы работы с лесоматериалом, упоминая факты и цифры, которые только усиливали впечатление от поместья, но ни словом не обмолвилась о неурожае картофеля.

В конце концов, она ведь не собирается продавать поместье по старой цене. Она хочет заключить сделку как можно более выгодную для себя и жителей Барнакиллы. Она даже может переписать журналы учета ренты, установить для жителей по­местья более низкую ренту, легкомысленно размышляла она. Это было не совсем честно, но, если люди в Барнакилле помог­ли ей построить лучшую жизнь, кто об этом узнает?