Джим Моррисон после смерти - Фаррен Мик. Страница 35

– Какого чёрта ты там копаешься? Это же самая обыкновенная маркировка. А ты уже полчаса возишься.

– Да эти придурки из Городского архива… всего-то и нужно, что выписать номерной бланк, а они целое представление устроили.

– Она нужна Толстому Ари ещё до начала эфира.

Ассистент принялся лихорадочно тюкать по клавиатуре:

– А то я не знаю.

– А через двадцать минут у меня пациент по записи.

– Я знаю, доктор.

– Вот и давай пошевеливайся.

Сэмпл скосила глаза и попыталась повернуть голову, но стальной зажим с пластинами на висках держал крепко. Осуждённый в ожидании исполнения приговора всегда надеется на чудо. Вот и у Сэмпл забрезжила слабенькая надежда, что, если будет большая задержка, Толстый Ари решит, что она, Сэмпл, ему уже не нужна, и маркировку отменят. Впрочем, она была реалисткой и в глубине души знала, что этого никогда не будет. Если она не «успеет» на шоу, её все равно отмаркируют – просто так, чтобы жизнь мёдом не казалась, – и придержат до следующего эфира. Когда Сэмпл сюда привели, она успела как следует рассмотреть этого дядьку, которого все называют доктором, и поняла, что он не просто садист, а садист скрупулёзный. Садист-педант. Стремящийся к совершенству в своём садизме, который он культивировал и оттачивал, надо думать, не один жизненный срок.

Она также заметила, что добрый доктор, как и Толстый Ари, одевался отнюдь не в стиле всеобщего карнавального действа под названием «Ночь на Великом Ниле». На нём был белый врачебный халат, а под халатом – весьма элегантный, в тонкую полоску, ультраконсервативные костюм-тройка в стиле тридцатых годов. Волосы он зачёсывал назад и густо смазывал бриолином, ногти содержал в идеальном порядке – явно ходил к маникюрше не реже раза в неделю. Его чёрные полуботинки были начищены до зеркального блеска, а накрахмаленный воротничок сверкал ослепительной белизной. Элегантная внешность доктора и его почти патологическая аккуратность повергли Сэмпл в тихий ужас. Ей почему-то казалось, что при подобном раскладе её положение из категории «хуже уже не бывает» автоматически перемешается в категорию «полный пиздец», хотя ей было бы затруднительно объяснить, почему у неё вдруг возникло такое чувство. Прошло ещё минут пять, и ассистент с победным видом оторвался от своего компьютера:

– Все, номер нам дали, доктор.

– Не прошло и полугода. Матрица разогрелась?

Ассистент кивнул:

– Уже давно.

– Тогда устанавливай код, и давай уже приступать.

Сэмпл почувствовала запах раскалённого металла, и внутри у неё всё оборвалось. Несмотря на свою решимость держаться стойко, она почувствовала, что её сейчас вырвет.

– Маркировка готова, доктор. Уже вынимаю из нагревателя.

Доктор вступил в ограниченное поле зрение Сэмпл и наклонился над ней, обдай её запахом дорогого одеколона и мятного освежителя дыхания. Он слегка ущипнул кожу у неё на лбу своими бледными пальцами, обработанными антисептиком, и проговорил, обращаясь к ассистенту:

– Должно получиться, как надо: чёткий, хороший оттиск. Проблем вроде бы не предвидится.

Но не успел он закончить фразу, как вдруг компьютер, из-за которого только что встал ассистент, зашипел, испустил струю пара и издал пронзительный гудок. Сэмпл не видела ассистента, но в его голосе явственно слышался благоговейный страх.

– Вызов от самого господина Анубиса.

Доктор лишь раздражённо скривился:

– Давненько Фюрер не прерывал меня за работой. Чем, интересно, обязаны такой чести?

Благоговейный страх в голосе ассистента сменился страхом обыкновенным, иначе говоря, судя по голосу, ассистент был напуган до полусмерти.

– Умоляю вас, доктор, у нас могут быть неприятности, если кто-то услышит, как вы его называете.

Но доктор только небрежно махнул рукой:

– Не волнуйся. Здесь нет подслушивающих устройств. В этом смысле я все проверил, когда наш песьеголовый простак пригласил меня поселиться в этом нелепом городе. Кстати, я здесь периодически все проверяю на наличие всяких «жучков». И дело не только в нём. Мне вообще следует быть осторожным, а то тут много желающих украсть мои изобретения. – Доктор подошёл к компьютеру, нажал на какую-то клавишу и проговорил с уважением в голосе, но всё же несколько панибратским тоном: – Мой господин Анубис. Приятно вас слышать. Давненько мы с вами не общались.

Голос Анубиса был неестественным и огромным, если так можно сказать о голосе. Он заполнял собой все пространство и, казалось, вбирал и себя самый воздух, так что у тех, кому «посчастливилось» его слышать, нередко случался приступ клаустрофобии вкупе с лёгким удушьем.

– Чужестранку уже отмаркировали?

Сэмпл тяжело сглотнула. Теперь и сам Анубис решил поучаствовать в её унижении. Доктор быстро проговорил:

– Ещё нет, мой господин. Там была задержка с бумагами. Но мы сейчас быстро все сделаем.

Голос Анубиса снова сотряс пространство:

– Не надо ничего делать.

Доктор моргнул:

– Не надо?

– Да, я сказал: не надо. У нас что, связь плохая? Или я недостаточно ясно выражаюсь?

– Нет, мой господин. Вы выражаетесь ясно.

Сэмпл не верила своим ушам. Случилось чудо. Она избежала кошмарной участи. Её отчаянная надежда сбылась. Отныне и впредь она никогда не позволит холодному разуму заглушить голос надежды.

– Пусть её приведут ко мне.

В голосе доктора слышалось чуть ли не разочарование.

– Без маркировки?

– Без маркировки и без клейма.

– Сейчас все сделаем.

– Да уж, давайте быстрее.

– Было приятно с вами пообщаться, мой господин. Обязательно загляните ко мне при случае, хочу показать вам свою работу.

Но Анубис уже отключился. Стало быть, он велел, чтобы Сэмпл привели к нему. Интересно, что это значит: спасение или просто отсрочка? Да, маркировки она избежала, но кто знает, что ждёт её в будущем – может, что и похуже? Даже задуматься страшно. Вот и не надо задумываться, сказала себе Сэмпл. Не забивай себе голову всякими домыслами, а то накрутишь себя до полуобморочного состояния. Просто скажи спасибо, что не прижгли лоб калёным железом. В принципе, это был очень правильный подход, вот только недумать про песьеголового бога – вернее, про этого клинического маньяка, взявшего себе облик древнеегипетского божества с головой шакала, – было никак невозможно, поскольку его многочисленные изображении были повсюду. На изображения Сэмпл уже насмотрелась до тошноты, а теперь ещё и услышала голос. Интересно, он всегда так разговаривает? Даже когда вы с ним находитесь в одной комнате? Оставалось только надеяться, что голос был смоделирован на специальной аудиоаппаратуре, как рёв Тарзана в старых фильмах с Джонни Вейсмюллером. Сэмпл где-то читала, что крик Тарзана получили простым наложением голоса ревущего самца африканского слона, рычащего льва и поющего йодлем ковбоя. Так и голос Анубиса вполне мог быть смикширован в равных долях из голосов Бенито Муссолини, Джеймса Эрла Джонса [22] и позднего Элвиса Пресли на пике крещендо в «Мосте над бурными водами».

Ассистент уже отвязывал Сэмпл от кресла. Когда Анубис отключился, доктор вышел из кабинета, весь из себя раздражённый и злой: мало того, что Анубис выговорил ему при посторонних, так его ещё и лишили возможности причинить боль ближнему. Отстёгивая ремни, что держали Сэмпл, ассистент подозрительно оглядел комнату, словно не верил категорическим заявлениям доктора, что здесь нет никаких подслушивающих устройств. Он вытащил кляп изо рта Сэмпл и улыбнулся ей откровенно фальшивой улыбкой:

– Это большая честь, если тебя призывает Анубис.

Сэмпл принялась растирать затёкшую щеку. У неё не было желания вести светские беседы.

– Хочешь, местами с тобой поменяемся? Лично выразишь своё восхищение Большому Боссу.

Ассистент посмотрел на неё этак печально:

– Ты осторожнее. Они все слышат.

Сэмпл была совершенно не в настроении.

– А не пошёл бы ты в жопу, любезный. Ты же только что собирался меня прижечь раскалённым железом.