От Вифлеема до Голгофы - Бейли Алиса. Страница 52

Именно таким способом Христос проложил путь к сердцу Бога. Только тогда, когда Душа научилась пребывать в одиночестве, сохраняя уверенность в божественности при отсутствии внешнего признания этой божественности, может быть познан, как непоколебимый и вечный, самый центр духовной жизни. Именно этим пе­реживанием Христос подготовил Себя к Посвящению Воскресения и таким образом доказал Себе и нам, что Бог существует и что бессмертие божественности есть установленный и непреложный факт. Этот опыт одиночества, состояние, в котором ощущаешь себя лишенным всякой защи­ты, лишенным всего, что прежде считалось необходимым для самого существо­вания, все это – отличительный признак того, что цель близка. Ученики склон­ны забывать об этом и многие задумываются, пытаясь понять, что испытывал Христос, терпя Свою муку, не был ли Он в тот краткий миг вновь “во всём искушаем подобно нам”; не в этот ли миг он дошел до самого дна этого страшного состояния и испытал то крайнее одиночество, которое испытывает каждый, поднявшийся на Крест Голгофы.

Несмотря на то, что каждый сын Бога на различных этапах своего Пути Посвящения подготавливается к этому последнему одиночеству периодами крайней отверженности, при наступлении конечного кризиса он должен пережить мгновения такого одиночества, 221] какое раньше он не мог бы себе и пред­ставить. Он следует по стопам своего Учителя и оказывается распятым перед людьми, покинутым своими собратьями и переставшим ощущать утешающее присутствие самой божественности, на которую Он привык полагаться. Когда Христос вошел, таким образом, в состояние внешней тьмы и почувствовал себя полностью покинутым все­м, что прежде значило для Него так много, как с человеческой, так и с божественной точки зрения, Он дал нам возможность оценить глубину этого переживания и показал, что только через это состояние полной тьмы, которое многие мистики называют “темная ночь Души”, мы можем поистине войти в благословенное содружество Царства. Об этом переживании написано много книг, но оно – редкость, намного большая редкость, чем утверждает литература мистиков. Оно станет более частым по мере того, как все больше и больше людей будут проходить через ворота страдания и смерти в Царство Божие. Христос висел на Кресте, в ожидании, между небом и землей, и несмотря на то, что Его окружали толпы, а у Его ног стояли те, кого Он любил, Он был крайне одинок. Именно одиночество, когда тебя сопровождают, и ощущение крайней оставленности, когда тебя окру­жают те, кто пытается понять и помочь, и составляют эту тьму. Свет Преображения внезапно гаснет, и вследствие интенсивности этого Све­та ночь кажется еще более темной. Но именно во тьме мы познаем Бога.

Четыре Слова Силы уже произнесены Христом. Он произнёс Слово для плана повседневной жизни, Слово прощения, указав в нем принцип, на основе которого Бог работает со злом, совершен­ным людьми. Там, где присутствует неведение и нет никакого демонстративного неповиновения или неправильного намерения, там прощение гарантировано, ибо грех состоит из определенного действия вопреки предостерегающему голосу совести. Он сказал Слово, принесшее мир умирающему разбойнику, и объяснил ему, что тот получит не только прощение, но и мир и счастье. Он сказал Слово, 222] соединившее два аспекта, символически распинаемые на Кресте – материю и Душу, материю формы и совершенную ни­зшую природу. Таковы три Слова физического, эмоционального и мен­тального планов, на которых человек привычно живет. Жертва всей низшей природы была совершена, и на три часа наступили безмолвие и тьма. Затем было произнесено то огромной важности Слово, которое показало, что Христос достиг стадии окончательной жертвы и что даже сознание божественности, созна­ние самой Души с ее силой и мощью, ее светом и пониманием должно быть положено на алтарь. Он должен был пережить период полного отречения от всего, что составляло Его истинное существование. Это вызвало крик протеста и вопрос: “Боже Мой, Боже Мой! Для чего ты меня оставил?”

За этим последовали три других Слова, и в целом они имели иное качество. В слове “Жажду” Он выразил побуждающую силу каждого Спасителя. Это слово было неверно истолковано зрителями, которые придали ему самое естественное физическое значение; но оно, несомненно, имело более глубокий смысл и должно было относиться к той божественной жажде, которая охватывает сознание каждого сына Божьего, достигшего боже­ственности, и которая указывает на его готовность взять на себя задачу Спасителя. Это характеристика всех тех, кто не может успокоиться на своем достижении, принесшем освобождение, но немедленно вновь направляется в мир людей и остается с человечеством, работая для спасения человеческих су­ществ, пока все сыны Божьи не найдут свой путь назад, в дом Отца. Эта жажда спасти Души людей заставила Христа открыть дверь в Царство и держать ее открытой, чтобы подать нам Свою руку, помочь подняться и переступить порог. Это и есть искуп­ление, и в этом искуплении все мы участвуем, но не с эгоистических позиций собственного индивидуального спасения, а исходя из сознания того, что мы избавляемся, избавляя, спасаемся, спасая, и когда мы помогаем достигать другим, нас 223] также допускают в Царство в качестве его граждан. Но это путь Распятия. Только когда мы сможем произнести пять Слов Могущества, мы действительно поймем значение Бога и Его Любви. Тогда путь Спасителя становится нашим путем. Жизнь Бога и Цель становятся открытыми.

Именно эту жажду мы разделяем со Спасителем, и именно мировая нужда (относительно несущественной частью которой яв­ляется и наша собственная нужда) соединяет нас с Ним. Именно к “участию в страданиях Его” Он нас призывает, и требование, которое мы слышим, Он слышит также. Этот аспект Креста и его урок подытожен в следующих словах, которые оправдывают наше тщательное исследование и наше последующее посвящение себя служению Креста, которое и есть служение человечеству:

“Когда я... отворачивался от привлекающего мир зрелища Христа, распятого за нас, чтобы взглянуть на самые запутанные и скорбные жизненные противоречия, меня не удовлетворяли в общении с моими собратьями холодные пошлости, которые так легко слетают с уст тех, чьи сердца никогда не знали ни одной реальной муки и чьи жизни не знали ни одного сокрушительного удара. Мне не говорили, что все вещи были предназначены для лучшего, и не уверяли, что огромные несоответствия жизни были лишь кажущимися, но меня насыщали глаза и выражение лица Того, Кто на самом деле был знаком с горем; это выражение торжественного понимания, какое мо­жет промелькнуть между друзьями, вынесшими вместе какое-то не­обычное и тайное страдание и благодаря ему связанными узами, которые нельзя разорвать”. [227]

Затем Христос вдруг осознал чудо свершения, которое Ему уда­лось, так что с полным пониманием значения этого утверждения Он мог сказать: “Свершилось”. Он сделал то, что должен был сделать, воплотившись на земле. Врата Царства были широко открыты. Граница между миром и Царством была четко определена. Он 224] подал нам пример служения, равного которому не было в истории. Он пока­зал нам путь, по которому нам следует идти. Он продемонстрировал нам природу совершенства. Ничего большего Он в то время сделать не мог, и потому мы слышим торжествующий возглас: “Свершилось”.

Лишь ещё одно Слово Могущества раздалось из тьмы, окружавшей умирающего Христа. Моменту Его смерти предшествовали слова: “Отче! в руки Твои предаю дух Мой”. Его первое и Его последнее Слово начиналось с призыва: “Отче!”, ибо мы – дети Бога, а “если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если толь­ко с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться”, [228] сонаследники славы, но также и сонаследники в страдании, которое должно быть нашим, если мир должен быть спасен и если человече­ство как целое должно войти в Царство Божие. Царство существует. Оно суще­ствует благодаря работе Христа и Его живому Присутствию во всех нас, существует сегодня, пока еще субъективно, но ожидая непосред­ственного осязаемого выражения...