Все, что шевелится - Федотов Сергей. Страница 87

Проснулись от урчания в животах. Всем хотелось есть, но пищи не было. Попили из походных фляжек и взялись разбирать завал, хотя понимали, что без инструментов им не откопаться. Но не сидеть же сложа руки. В том, что их не бросят, не сомневался никто, но пока снаружи не раздавалось ни звука.

Руки Гессера были заняты перетаскиванием тяжестей, а голова оставалась свободной. Ничто не мешало думать, но не ловушка беспокоила его. Их тут девять человек, крепких парней, да они горы своротят, если потребуется. Ему бы узнать, что случилось с сыном…

За изобретение новой тактики и пленение огромного количества ютров Гессер получил неделю отпуска и пропуск в Теремгард. Такое же поощрение заработал и Март Тынов. Джору долго вертел перед глазами непонятную квадратную пластинку с объёмным изображением человека, смутно напоминающего ему кого-то знакомого (он ещё не успел запомнить всех в лицо и по имени), и повторял слова полковника: «Сунете её куда нужно». Своё предположение, куда её следует сунуть, он тут же и высказал приятелю Марту. Тот посмеялся, но возразил как-то чересчур мудрёно, мол, хотя она и разделена на две половинки длинной полосой, но сама маленькая и круглая и плоский пластик не проходит. Смысла шутки хан не понял: кто она, кем и зачем разделена; если маленькая, то как полоса получается длинной?

– Лес, а Лес, – сказал Тынов, – ты бы зря не лез. Тебя поощрили?

– Ну.

– Пропуск дали?

Гессер повертел перед глазами квадратик с надписью «ПРОПУСК»:

– Ну.

– Так поехали.

– Куда?

– Там же написано.

Джору ещё раз поднёс к глазам пропуск и по складам прочитал:

– «Выдан дюжиннику Леснову для проезда в Теремгард». Ага! – догадался он. – Меня пропустят в столицу!

– Умница! – похвалил Март. – Поедем?

– Куда?

– Попытайся отгадать с трёх раз!

– В Теремгард!

– Удача с первой попытки! – засмеялся приятель. – Лес, тебя ждёт большое будущее с таким-то счастьем!

– А что я там буду делать?

– В столице?

– Ну.

– В Распроматушку! – рассердился Тынов. – Можешь никуда не ездить, а просидеть всю неделю в лагере! Я вместо тебя поеду к Кали!

– А кто Это – Кали? – заинтересовался хан.

– Да подружка же твоя – Кали Нина! Ты и её забыл?

Гессер всерьёз и надолго задумался: забыл ли он Нину или никогда и не знал?

– Она – женщина? – осторожно спросил он.

– В каком смысле? – опешил от вопроса приятель. Ко многому привык за время наставничества над потерявшим память дружком, но до сих пор не мог уразуметь, что можно растерять столько…

– Нина – ютка?

– Нет! Нина – юбка! Кали – твоя подружка. Это значит, что вы с ней встречаетесь, дружите… И… И не знаю, чем вы ещё занимаетесь! Переходит ли у вас дружба в любовь, или ты ей ночи напролёт читаешь курс начертательной рунологии!

– Ты! – закричал вдруг, совершенно неожиданно для себя надо сказать, ученик на наставника и единственного друга. – И ты молчал!

– О чём молчал? – не понял Март.

– Про Кали Нину! Почему ты мне ни разу про неё не рассказывал? У меня есть подруга, а ты, друг, про это молчал! А я-то думал… А ты-то… А… А? – Гессер безнадёжно замахал ладонью, пытаясь выразить переполнявшие его чувства.

До сих пор Тынов не понимал приятеля, но когда тот начал вместо слов акать, то сразу уразумел.

– А-а, – с удовольствием поддержал он. – Так ты про Нину! Раньше было нельзя. Какая тебе Кали, коли ты и себя-то не помнил? Мы с тобой занимались грамотой и арифметикой? Мы изучали начертательную рунологию? Мы тренировались в таких прикладных науках, как скоростные скачки, вольтижировка, прыжки, направленные полёты, уклонения, фехтование? Мы учились чертить и читать карты? Мы…

– Да хватит! – рявкнул хан. – Я понял. Мы с тобой занимались тем, что ты обучал, а я учился выживать. И ни на что другое времени не было. Сейчас есть, но немного. Так поехали в Теремгард, и поскорей! Меня ждёт Кали Нина, а тебя…

– Мари Нина, – подхватил Тынов.

– Так почему же мы с тобой до сих пор ещё здесь? А Нины – там! Пристегнули крылья и полетели!

Насчёт крыльев Гессер ляпнул наобум, для красного словца. Но приятель почему-то помрачнел и заявил, что хоть режь ты его, но он, Март, пользоваться крыльями отказывается. Он этим ютским штучкам не доверяет. Никаких летательных аппаратов он знать не хочет, железными дорогами не пользуется, даже автомобили видал в гробу, а единственное средство передвижения, кроме своих двоих, которое не подведёт, – это верный конь…

– Так чего же мы тянем? – спросил Джору. – Садимся на своих скакунов – и поехали.

До столицы было полтора дня конного хода с одной ночёвкой. Гессер требовал аллюра и отмены ночного привала, но друг отказался от такой спешки.

– Можно, – сказал он, – уложиться в один день, но тогда и коня загонишь, и сам доберёшься кляча клячей. А на что подружке кляча? Ей жеребца подавай!

Довод показался хану разумным. Спорить он перестал и пошёл на конюшню, доверясь приятелю.

Чудеса начались, едва они покинули территорию лагеря. Сразу за западными воротами мягкая лошадиная поступь сменилась дробным цоканьем. Хан глянул под ноги коня и разглядел не привычную лесную дорогу, а крытый камнем тракт – удивительно гладкий. Наверное, именно про такой говорят: скатертью дорога. Дорога эта вскоре слилась с другой, такой широкой, что пришлось её разделить на две белой полосой, а не то, как подумалось Джору, всадник мог перепутать и двинуться не вдоль, а поперёк пути. И это был уже не тракт, а трактище, и по нему вдруг пронеслось навстречу им что-то тёмное, зубастое и пучеглазое на колёсах, а других подробностей хан разглядеть не успел, так стремительно оно скрылось. Гессер испугался, а конь и ухом не повёл.

– Что это было?

– Автомобиль, – небрежно объяснил Март. Глянул на приятеля и поскорее добавил: – Четырехколёсная безлошадная кибитка!

В то же мгновение стремительная тень обогнала их, отбросив жаркой волной воздуха к обочине. Никаких колёс Гессер не увидел.

– А эта была ещё и бесколёсая, – сказал Тынов. – Бесколёсых советую особенно опасаться. И не спрашивай почему. Пока сам не убедишься – не поймёшь.

Джору во все глаза глядел на встречные и попутные автомобили, летящие со скоростью стрел, желая рассмотреть детали, но не успевал, столь стремительно они исчезали за горизонтом. И тут «трактище» влился в сверхтракт, по которому автомобили шли рядами по пять в обе стороны. Большие, как дом, и маленькие «жучки» – хан с седла взирал свысока на их лакированные крыши. С колёсами в рост человека и вовсе без колёс, с крышами и без крыш, они мчались бесконечным потоком, а два всадника неторопливо тряслись на обочине. Вдруг бесколёсный экипаж, летящий впереди, зыбко задрожал и растаял в воздухе. Словно из неоткуда возникли два шара и подкатились лошадям под копыта. Шары с треском лопнули, и Гессер с удивлением понял, что в пыли перед ним шевелятся два юта. Они поднялись, деловито отряхнулись и, даже не взглянув на всадников, принялись махать руками, чуть ли не бросаясь в неудержимый разномастный поток. Их призывам вняли, многоколесная громадина остановилась, часть стены её отодвинулась, открывая проход в полумрак, куда юты и юркнули. Вход закрылся, и громадина, вонюче фыркнув, двинулась дальше.

– Вот! – назидательно сказал Март. – Именно поэтому я советовал бесколесными экипажами никогда не пользоваться!

– Да что случилось-то?

– Исчезли бесколёсные. А пассажиры вывалились на дорогу.

– Куда исчезли бесколёсные? – никак не мог взять в толк не нюхавший цивилизации хан.

– Куда – я и сам не понимаю. В никуда канули. Потому что изобретатель не родился.

– Как «не родился»? А если он неродившийся, то почему – изобретатель? Как можно что-то придумать, коли ты и на свет белый не являлся?

– Сперва-то он родился, – непонятно объяснил Март, – изобрёл бесколёсный автомобиль. Сделали, поехали, а изобретатель возьми да и не родись. Выходит, что бесколёсных и в помине не было, а раз так, то пассажиры выпали на дорогу. И хорошо, что надели защитные воздушные мешки, а то бы сильно ударились и разбились насмерть.