Сатанизм. История, мировоззрение, культ - Панкин С. Ф.. Страница 51

Однако А. Кураев, в своём «антиязыческом» раже – здесь явно перегнул палку. Тем более, что он сам же и подчёркивает: «Уже в Ветхом Завете вполне ясно возвещалось, что лишь пришествие Бога в сердце человека может заставить его забыть все былые несчастья. Собственно, у Бога только два места обитания: «Я живу на высоте небес, и также с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных» (Ис. 57,15)».406 То есть, сердце человека, по христианским представлениям, действительно, является полем битвы между Добром и Злом - Богом и Дьяволом.

И знаменитая фраза Ф. М. Достоевского, из его романа «Братья Карамазовы», перекликается, в первую очередь, вовсе не с «языческими» изречениями, а с известными словами Мартина Лютера – одного из основоположников протестантизма: «Человеческая воля, говорит Лютер, находится посредине между Богом и сатаною: «если вселится в человеческую волю Бог, она хочет и шествует, как хочет Бог», «если вселится сатана, хочет и шествует, как хочет сатана, и не от ее решения зависит, к какому обитателю идти или кого из них искать, но сами эти обитатели спорят за обладание и владение ею».407 (Курсив – С. Панкина).

Хотя мы и не считаем протестантизм полноценной религией, а рассматриваем его, вслед за Рене Генон, в качестве квазихристианской секты, разрушающей христианство изнутри,408 но формально, протестантизм всё-таки относится к христианству, а не к «язычеству».

Так что Ф. М. Достоевского, если и можно здесь в чём-то упрекнуть, так это «в дрейфе», в сторону протестантских взглядов, но уж ни как не в «языческих» поползновениях, как это делает А. Кураев.

И при этом, сам же А. Кураев подчёркивает, что на его духовное становление оказал огромное влияние, именно Ф. М. Достоевский, и в первую очередь, его роман «Братья Карамазовы»: «На третьем курсе МГУ я всерьез заболел Достоевским. Книга, которая по-настоящему «перепахала» меня, - это «Братья Карамазовы». Я действительно болел ею. Две недели, пока читал, ничего, кроме нее в голове не было».409

В народе, о краснобаях, переливающих «из пустого в порожнее», ставящих хлёсткость речи выше её содержательности, говорят – «ради красного словца не пожалеет и отца». Диакон А. Кураев, «ради красного словца», не пожалел даже Ф. М. Достоевского, которого он сам же признает одним из своих «духовных отцов». Этот «блудный сын», не только не жаждет возврата «под родительский кровь» своего «духовного отца», но ещё и обвиняет его, фактически, в «языческой прелести». Избавь нас Бог, от таких «духовных восприемников».

Всё это является одной из причин того, что никто из серьёзных эзотериков, как правило, в полемику с диаконом А. Кураевым не вступает. Тем более что представители Традиционализма, являющиеся, как правило, серьёзными эзотериками, сами относятся отрицательно к эзотерическим изысканиям теософов, которых А. Кураев в основном и критикует. Так, например, Рене Генон написал специальную работу – «Теософизм, история одной псевдо-религии», в которой подвергал резкой критике теософию Е. П. Блаватской. Критическому разбору различных эзотерических доктрин Рене Генон посвятил ещё одну свою работу – «Заблуждения спиритов».410

В то же время, Рене Генон подчёркивал, что следует, прежде всего, заниматься положительным изложением своих взглядов, а на критику оппонентов тратить время лишь в случае крайней необходимости, так как в религиозных диспутах Истина - никогда не рождается, а лишь приносится в жертву замшелой Догме. В религиозных диспутах Истина рождается лишь тогда, когда Догма утрачивает жизнеспособность и начинает сдавать свои позиции, что мы и наблюдаем в настоящее время в отношении христианства. Догма обречена самой логикой развития духовных процессов, во время происходящей в настоящее время смены космических циклов. Зачем же зря тратить время и усилия на подталкивание того, что и без того уже падает?! Какой смысл, находящемуся на подъёме духовному Учению, которое и без всякой полемики с оппонентами, самой логикой развития событий, приобретает всё больше сторонников, полемизировать с уходящей в прошлое замшелой Догмой, и тем самым, поднимать её значимость, как бы косвенно подтверждая, что «моська» действительно сильна, коль «слон» обращает на неё внимание?!

Конечно, христианство, в том числе и православие, сохранится на весь период «равноденственной бури» - переходный период от эона Озириса (эры Рыб) к эону Гора (эры Водолея), то есть – до пришествия Антихриста, которое станет апогеем «бури равноденствий». Но, безусловно, мертвящие догмы «исторического христианства» будут заменены изначальным Учением Спасителя, которое, как и любое серьёзное духовное Учение, имело эзотерическое ядро. «Историческое христианство» своё эзотерическое ядро утратило,411 в результате чего - превратилась в пустую скорлупу, в набор замшелых догм, лишённых духовного содержания.412

Кстати говоря, постоянное ёрничание диакона А. Кураева по поводу эзотеризма и Посвящения является, с психологической точки зрения, наглядным свидетельством того, что этот Аника-воин Христов страдает комплексом неполноценности, обусловленным неспособностью понять внутреннюю, глубинную суть тех явлений, о которых он, «с учёным видом знатока» берется судить, не имея, в действительности, о них ни малейшего представления, в чём он и сам отдаёт себе отчёт, хотя бы на подсознательном уровне, потому и ёрничает, так как серьёзно ничего сказать здесь не способен.

Этот христианский «мыслитель-рационалист», упрекающий эзотеризм в чрезмерном иррационализме, не может уразуметь, что любое серьёзное духовное Учение – вовсе не результат рационалистических философских построений, а выраженный, в словесной форме, насколько это возможно, результат мистического прозрения, что словесно вообще крайне трудно выразить, как это хорошо известно всем, кто обладает хотя бы каким-то мистическим опытом. Как сказал великий основатель даосизма (китайского эзотеризма) Лао-цзы в самом начале своего знаменитого классического труда «Дао дэ цзин» – «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя. Которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей».413 (Курсив – «Дао дэ цзин»). Знаменитая оккультистка Дион Форчун писала в данной связи: «Мистики используют любые вообразимые аллегории в попытке передать свои восприятия, философы запутываются в лабиринте слов».414

Каким образом, например, церковному рационалисту А. Кураеву, не имеющему соответствующего духовного опыта, представитель исихазма (православного эзотеризма), будет объяснять, что такое Нетварный Свет паламизма, или Фаворский Свет? Это столь же абсурдно, как, например, пытаться объяснить слепорожденному, что такое радуга. Для диакона А. Кураева - «слепорождённого», в духовном отношении, все эти объяснения будут абсолютно бессмысленными, поскольку сам он эти явления не узрел, и судя по всему - вообще никогда не узрит. И поскольку в его духовном опыте нет подтверждения данным явлениям, то никакие рационалистические построения здесь не помогут. В крайнем случае, А. Кураев, в силу своей формализованной причастности к православию, примет всё это на веру, как «авторитетное мнение».

Очевидно, А. Кураев, в силу органически присущего ему сугубо рационалистического «философского» склада мышления, не может понять в принципе, что духовные Учения по самой своей сути, вообще, как правило, противоречат не только рационалистической философии, но и здравому смыслу. Яркий тому пример – само христианство, что нашло своё выражение в знаменитой максиме одного из ранних апологетов христианской церкви Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана (160-220гг.) – «Верую, ибо абсурдно». («Сын Божий был распят; не стыдимся этого, хотя это и постыдно; Сын Божий умер, - вполне верим этому, потому что это нелепо. И погребенный воскрес; это верно, потому что это невозможно»).415 Тем не менее, несмотря на всю свою абсурдность, с рационалистической точки зрения, христианство превратилась в наиболее распространённую мировую религию. Ведь, как пишет известный историк философии В. В. Соколов об этой максиме Тертуллиана – «В такой форме христианский обскурант провозгласил несовместимость веры и разума, подчеркнув, что сила веры прямо пропорциональна нелепости ее положений с точки зрения нормального человеческого разума. Эта позиция Тертуллиана весьма показательна для иррационализма не только христианского, но, по существу, и для любого другого монотеистического религиозного вероучения».416