Сатанизм. История, мировоззрение, культ - Панкин С. Ф.. Страница 50

Поэтому для постоянного диалога нужно выбрать такую оккультную школу, которая достаточно определенна в своих взглядах, которая не считается периферийной или «еретической» в большинстве других оккультных течений, которая изложила свои взгляды письменно, и в которой завершен процесс формирования канонически значимых вероучительных текстов. Этим требованиям отвечает учение основательницы теософии Е. П. Блаватской и тесно связанное с нею учение «Живой Этики» Рерихов. Эти фигуры никак не назовешь периферийными в оккультизме. И способ их мышления, и основные черты их мировоззрения являются общими для основного круга современных оккультных течений. Поэтому через сопоставление учения Блаватской и Рерихов с христианством можно получить выводы, значимые и для анализа большинства других современных оккультно-эзотерических групп».396

Здесь диакон А. Кураев явно лукавит. Теософия Е. П. Блаватской, как и «Агни-Йога» Рерихов, получила распространение в основном в интеллигентской среде, представители которой имеют склонность к духовным исканиям, но, за редким исключением, лишь «играют в эзотеризм». Серьёзные эзотерики, окончательно уже определившиеся в отношении своего духовного выбора, чаще всего опираются на Учение Традиционализма (Рене Генон, Юлиус Эвола, Мирча Элиаде, Александр Дугин и другие).

Этот круг авторов и составляет, в первую очередь, лицо «профессионального» эзотеризма, многочисленные ссылки на их произведения приводятся и в данной нашей книге.

Однако наш Демосфен от православия, который, в отличие от этого великого оратора-патриота, так и не избавился от своего косноязычия,397 избегает затрагивать данных авторов в своих «филиппиках», предпочитая вступать в полемику не с «профессиональным» эзотеризмом, а лишь с «популяризированными» его формами, каковыми и являются теософия Е. П. Блаватской и «Агни-Йога» Рерихов. (Что, естественно, не умаляет их значения для духовного совершенствования широких слоев населения, так же, как например, не умаляет значения школьной математики, то, что, с точки зрения высшей математики, она являются лишь первоначальным, подготовительным этапом в изучении математики, как науки). И это не смотря на то, что А. Кураев и сам считает, что «профессиональный уровень» представителей Традиционализма выше «профессионального уровня» представителей теософии. Так, например, он пишет об А. Дугине – крупнейшем отечественном мыслителе-традиционалисте: «Это враг опаснее любой Блаватской (потому что умнее и образованнее). Как и у Блаватской, это попытка переварить Православие в каббалистику. Достаточно вспомнить его статью «Мессианство Каббалы». Неприкрытая апология террора, жажда превратить Православие в революционно-террористическую идеологию также не вызывают желания сближаться с этим человеком».398

С нашей точки зрения, стремление А. Дугина, говоря словами А. Кураева – «переварить Православие в каббалистику»,399 является в сложившихся условиях вполне конструктивным решением проблемы адаптации Русского Православия к реальностям наступающей ныне «равноденственной бури» - переходного периода от эона Озириса (эры Рыб), к эону Гора (эре Водолея). Более того, мы полагаем, что только в таком «переваренном в каббалистику» виде, Русское Православие сможет «жить и побеждать» в современном мире.

Сам же А. Кураев пишет не только о недееспособности современной православной Церкви, но и об уныло-пессимистическом восприятии Церковью своего будущего: «Не надо очаровываться Церковью (земной Церковью – ибо о Небесной Церкви те, кто видят в нас политическую силу, и не помышляют), чтобы не пришлось разочароваться. Наша Церковь сегодня очень слаба, она – инвалид и в Москве, и по всей стране. От инвалида нельзя требовать, чтобы он взял и вызвал чудо-юдо на смертный бой и сшиб ему одним махом три головы. На сегодня Церковь слишком больна, и общество слишком нецерковно… в нашей Церкви уже произошла революция бассет-хаундов. Знаете такую собачку с вечно-грустными большими еврейскими глазами?

Отчего-то в 90-х годах, на исходе ХХ столетия, уже выйдя из полосы гонений, мы где-то потеряли Православие. Произошла революция унылых пессимистов».400

Удивляться здесь нечему: как отмечал великий мистик-визионер Даниил Андреев - «Православие, как учение и практика, сформировалось, в основном, еще в Византии, на давно минованных стадиях общего культурного сознания. Естественно, что оно не могло и впоследствии освободиться от некоторого архаического примитивизма, от известной узости и тесноты культурного сознания и общественного мышления. Этот тип сознания и мышления должен был уступить главенствующую роль новому типу мышления и сознания - тому, который возвещался художественными гениями и наиболее глубокими талантами России, превращаясь через них в новый исторический фактор первостепенной важности…

Год за годом церковь все более отстает от требований и запросов быстро меняющихся эпох, причем это отставание даже возводится в некий принцип: церковная иерархия смотрит на себя как на хранительницу незыблемых и исчерпывающих истин, независимых от смены времен и человеческих психологий. Но так как этот взгляд не подкрепляется ни безупречностью жизни самих пастырей, ни интенсивностью их духовного делания, ни мудрыми их ответствованиями на порожденные новыми эпохами вопросы социальные, политические или философские, то авторитет и значение церкви стремительно падают. Последние духовные усилия со стороны церкви вызываются бурей Революции. Выдвигается целый ряд безымянных героев и мучеников; с окончанием их жизненных путей творческий дух оставляет православную церковь еще более, и, став игралищем в руках дипломатствующих политиков, руководство восточнохристианской общины превращается в пособника и в орудие антирелигиозного государства.

Но по мере того как церковь утрачивала значение духовной водительницы общества, выдвигалась новая инстанция, на которую перелагался этот долг и которая, в лице крупнейших своих представителей, этот долг отчетливо осознавала. Инстанция эта - вестничество.

Вестник - это тот, кто, будучи вдохновляем даймоном, дает людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова высшую правду и свет, льющиеся из миров иных. Пророчество и вестничество - понятия близкие, но не совпадающие. Вестник действует только через искусство; пророк может осуществлять свою миссию и другими путями - через устное проповедничество, через религиозную философию, даже через образ всей своей жизни. С другой стороны, понятие вестничества близко к понятию художественной гениальности, но не совпадает также и с ним. Гениальность есть высшая степень художественной одаренности. И большинство гениев были в то же время вестниками - в большей или меньшей степени, - но, однако, далеко не все. Кроме того, многие вестники обладали не художественной гениальностью, а только талантом».401

Е. П. Блаватская была права, когда подчёркивала: «теологическое христианство должно отмереть и никогда больше не воскреснет в своем прежнем виде».402

Беспардонная, на грани скандальности, критика диаконом А. Кураевым лишь «популяризированных» форм эзотеризма, таких как теософия Елены Блаватской и «Агни-Йога» Елены Рерих,403 ставит его в положение хулиганистого шалопая, дёргающего за косички прилежных школьниц, которого всерьёз взрослые люди не воспринимают.

О каком серьёзном отношении здесь можно вести речь, если даже такого православного писателя, как Ф. М. Достоевский, диакон А. Кураев обвиняет в «языческих» поползновениях, хотя и с «реверансом» в его сторону: «Язычеством мы расплачиваемся за антропологический минимализм, столь поразительно высказавший себя в знаменитых словах Достоевского: «Здесь диавол с Богом борются и поле битвы – сердца людей».404 Человек тут оказывается пустышкой, просто полем битвы, по которому топчутся враждующие стороны. От него как будто ничего не зависит, да и не понятно – зачем ради пустого поля такое сражение.

Вероятно, у Достоевского это просто неудачная фраза. О безмерности и богатстве человеческой души у него сказано весьма много».405