Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том 3 - Алпатов Михаил Владимирович. Страница 17

6. Женская голова. Фреска Софийского собора в Киеве

Прямое назначение Софийского собора и тематика его мозаик и росписей указывают на то, что он был создан киевским князем для укрепления своего авторитета и всего слагавшегося феодального строя. Вместе с тем это величественное здание с его монументальной живописью, сооруженное на самом видном месте Киева, этой «матери городов русских», служило во славу Русского государства, его растущего могущества.

Софийский собор был самым выдающимся, но далеко не единственным памятником русской архитектуры XI века. Есть сведения, что, помимо него, в Киеве было в то время множество церквей. Другое значительнейшее здание этого времени, Спасо-Преображенский собор в Чернигове по своим размерам уступает киевской Софии и отличается от нее вытянутостью плана с запада на восток. Современное состояние собора не дает полного представления об его первоначальном виде: пол собора надложен, нижние мраморные колонны, которые от этого кажутся чрезмерно короткими, обложены современной имитацией мрамора. Но самое главное — то, что в силу вытянутости плана в здании оказалось нарушенным равновесие расположенных по четырем странам света архитектурных элементов. В нем нет и такого преобладания подкупольного пространства, как в Софии. Правда, и здесь галерея отделяет хоры от главного пространства храма. Но в отличие от тройных аркад с повышенной средней аркой в киевской Софии (ср. 67), в черниговском соборе все три арки одинаковой высоты (74). Поскольку в Спасо-Преображенском соборе нет такого обилия пролетов, как в Софийском, здесь нет и такой тесной сопряженности архитектурных элементов. Каждый из них воспринимается вне связи с другими, и это придает зданию более тяжеловесный, косный характер.

Строитель черниговского собора князь Мстислав, сначала соперник, затем союзник Ярослава, бесстрашный воин, в поисках славы вдоль и поперек избороздивший страну, хотел в этом сооружении создать впечатление особой пышности и роскоши. Мраморные колонны, какие позднее вышли из употребления на Руси, придавали ему классический облик. Со своими пятью куполами, лестничной башней в западной части и высокими тесно сдвинутыми алтарными полукружиями черниговский собор (4) производит снаружи более торжественное и мощное впечатление, чем София (66). В нем не заметно ни нарастания масштабов, ни трепетного ритма, даже его ниши на апсидах в силу их свободного, неравномерного расположения не в состоянии облегчить его непроницаемо толстые стены.

Черниговский собор не выражает с такой полнотой наивысшие достижения архитектуры древнерусского государства, как София. Однако именно типу черниговского собора в течение ближайших веков принадлежало будущее. Из росписей черниговского собора сохранилось только изображение св. Феклы — замечательное классическое лицо с тонким носом и большими глазами, мягко вылепленное светотенью, почти скульптурное по своему характеру.

Вскоре после киевской Софии возводятся позднее сильно перестроенный Софийский собор в Полоцке и Софийский собор в Новгороде — древнейший памятник новгородской архитектуры (13). Поставленный на самом высоком месте Новгорода, в центре Кремля, он по своему внешнему облику ближе к черниговскому, чем к киевскому собору. С восточной стороны, где его древнейшие части не закрыты добавлениями XII века, сразу бросается в глаза, что он более вытянут, чем киевская София. Стены его — более толстые, четыре огромные главы на низких барабанах поставлены более тесно вокруг средней главы, апсиды его лишены всяких ниш и производят сильное впечатление благородной гладью своих геометрических форм- многогранника и полуцилиндров. Если в новгородской Софии можно предполагать с самого начала наличие открытых галерей, она все же отличалась от киевской Софии, в пирамидальной композиции которой так ясно выражено было возникновение больших форм из малых. В сильно вытянутом вверх массиве новгородского собора воплощена сила, действующая не постепенностью нарастания, а внезапностью своего порыва. В облике новгородской Софии с ее центральным золотым шлемовидным куполом есть нечто могучее, богатырское. При взгляде на нее становится понятным любимое выражение древних новгородцев: «Где София, там и Новгород».

Внутренний вид новгородской Софии очень близок к киевской (стр. 55). Ее пространство отличается сложной расчлененностью, разнообразием составных частей, богатством зрительных впечатлений, обилием взаимоотношений между отдельными частями. Массивные столбы, как и в Киеве, имеют крещатую форму, и это связывает каждый из них с расходящимися от них во все стороны арками. Вступая в собор и минуя покрытые низкими коробовыми сводами оконечности креста, зритель оказывается в подкупольном пространстве. Взгляд его прокладывает себе путь сначала прямо к алтарю, затем по сторонам, в перекрестья, где виднеются боковые купола, наконец, ввысь по направлению к главному куполу. Даже массивность главных столбов и постановка столбов посередине галерей, в отличие от киевской Софии с ее тройной аркадой, не в состоянии нарушить связь центрального пространства с хорами. В сущности, подкупольное пространство производит не менее величественное впечатление, чем наружный вид собора с его тесно сгрудившимися пятью куполами.

Софийский собор в Новгороде

Как и в Киеве, в Новгороде внутри собора благодаря горизонтальным членениям соблюдается постепенность переходов от более мелкого к более крупному. Полочки внизу отсекают от подкупольных столбов небольшие отрезки, которые воспринимаются как низкие лопатки; хорам соответствуют другие отрезки, и вместе с тем все четыре столба снизу доверху воспринимаются как единое целое в качестве подпоры купола. Как и в киевской Софии, в новгородской величие ее внутреннего пространства воспринимается зрителем не сразу, а путем постепенного «восхождения» от более мелких нижних членений к высоким столбам с «остановкой» на хорах, и потому огромность купола и всего подкупольного пространства не подавляет человека, не вызывает в нем сознания своего ничтожества, как это нередко бывало в других памятниках средневекового зодчества.

В новгородской Софии почти не сохранилась живопись, современная первоначальному собору. Пророки в ее куполе выполнены на полстолетия позднее (ок. 1108 г.). Ни на одном другом живописном произведении Новгорода не лежит отпечаток такого величия и роскоши, в духе лучших киевских традиций. Фигуры эти в два раза больше человеческого роста. Пророки-богатыри в роскошных тяжелых одеждах сохраняют торжественное спокойствие, но их большие, широко раскрытые печальные глаза устремлены вдаль. Среди них особенно прекрасны юный волоокий Соломон в длинном пурпурном плаще, пророк Даниил в короткой одежде и в золотистом плаще с изумрудно-зелеными тенями и Иеремия в бледноголубом хитоне с зелеными тенями и в желтом плаще, отливающем лиловыми тонами. Одежды и головные уборы пророков усеяны драгоценными камнями.

Новгородские фрески написаны без световых бликов. Глубиной своих чистых, чуть поблекших тонов они похожи на киевские мозаики. Впрочем, на этих образах лежит печать особой суровости и мужественной силы. Эти черты софийских фресок связывают их с новгородскими памятниками монументальной живописи следующего века, но фрески XI века превосходят позднейшие изысканностью своего живописного мастерства. Черты известной близости к мозаичной технике заметны и в фигурах Константина и Елены в том же соборе, написанных в неповторимо своеобразной плоскостно-линейной манере прямо по сухой стене.

Древнейшим памятником новгородской иконописи является икона Петра и Павла (из Софийского собора). Изображенные в рост, два апостола в позах древних ораторов беседуют, друг с другом. Мягко струятся складки их одежд. Белый, чуть желтоватый плащ Павла розовеет в тенях, темносиний хитон Петра отличается такой глубиной тона, равную которой трудно найти в древней иконописи. При всей силе и чистоте красок в иконе избегнута пестрота, ее колорит производит цельное, гармоничное впечатление.