Спецслужбы и войска особого назначения - Линник Татьяна Ивановна. Страница 41

Генерал Мак-Клеллан сильно взволновался, когда было получено известие о судьбе, постигшей Уэбстера. По предложению Мак-Клеллана Аллан Пинкертон спешно выехал в Вашингтон, чтобы любым видом официального вмешательства побудить Ричмонд отсрочить казнь Уэбстера. Президент Линкольн согласился созвать заседание кабинета министров и попытаться что-нибудь сделать для человека, которому правительство было столь многим обязано. Военный министр Стэнтон заявил, что он использует все имеющиеся в его распоряжении средства для спасения Уэбстера; что касается Скалли и Льюиса, предавших Уэбстера ради спасения собственной шкуры, то они не заслуживают официального заступничества.

Решено было отправить по телефону и на специальном судне руководителям южан сообщение, в котором указывалось на снисходительное отношение федеральных властей к южанам и напоминалось, что многие из них, вроде миссис Розы Гринхау, после недолгого заключения были освобождены; что никто из обвинявшихся в шпионаже в пользу южан не был судим как за преступление, наказуемое смертной казнью, и не приговаривался к смерти. Южанам давалось понять, что если они казнят Уэбстера, то федеральное правительство отомстит за него.

В это время крепости и другие места заключения на Севере были переполнены сторонниками Юга; строгий военный режим в отношении мятежников дал бы президенту южан Дэвису Джефферсону представление о конкретных репрессивных мерах, которые правительство предпримет против мятежников, если Уэбстер, Скалли и Льюис будут повешены. Но сообщение военного министра было составлено в таких дипломатических выражениях, что политические руководители мятежников истолковали его как разрешение следовать по намеченному пути без особой опаски, в полном соответствии с тактикой их генералов. Так они и поступали до тех пор, пока смелые полководцы Грант и Шерман не возглавили борьбу против них.

Тем временем Мак-Клеллан медленно продвигался к Ричмонду и был всего в 4 милях от него, когда десант Гаррисона вынудил его отступить. Мак-Клеллан был американским наблюдателем в Крымской войне 1854–1855 годов. Эта война, по-видимому, и научила Клеллана осторожности в наступлении.

Решение Пинкертона отправить Скалли и Льюиса на поиски Тимоти Уэбстера стоило американцам жизни этого даровитейшего работника секретной службы. Но внезапная отставка Пинкертона с должности начальника секретной службы не имела никакого отношения к гибели Уэбстера. Дело в том, что после победы правительственных войск у Антитама командование армией было вверено Амброзу Бернсайду. И Пинкертон резко осудил президента Линкольна, демонстративно отказавшись руководить шпионажем и контршпионажем для нового командующего, сменившего обожаемого им генерала Мак-Клеллана.

(Р. Роуан. Очерки секретной службы. — М., 1946.)

СПЕЦИАЛЬНЫЕ МИССИИ БЕРТА ХОЛЛА

Имя американца Берта Холла навсегда связано с одним нововведением в области шпионажа в период Первой мировой войны.

Это нововведение — использование самолета для ночной переброски шпионов в тыл врага. Впервые к нему прибегли в балканских войнах 1912–1913 годов, затем тот же молодой американский искатель приключений появился на Западном фронте, где использование «воздушных шпионов» и «специальных миссий» шло рука об руку с усовершенствованием техники военной авиации.

Лейтенант Берт Холл начал свою карьеру военного летчика в 1912 году в рядах турецких войск, выступивших против Болгарии. Уроженец штата Кентукки, он провел детство в горах Озарка, сделался шофером гоночных автомобилей, а позднее — пионером летного спорта. На Балканах он летал на французском моноплане, турки наняли его для руководства их воздушной разведкой за 100 долларов золотом в день. Армии султана, которым противостояли сербы, греки и болгары, вынуждены были обороняться. Они потерпели поражения у Кирк-Килиссе и Люле Бургаса 24 и 29 октября 1912 года, главный город и крепость турецкой Фракии Адрианополь, издревле прикрывавший пути к Константинополю, был осажден сербо-болгарскими войсками.

Когда турки поняли, что проигрывают войну, их главной заботой стало благополучное отступление в Малую Азию. Холл хорошо и честно вел разведку, но занимался только разведкой и упорно игнорировал турецкие намеки на то, что он мог бы сбрасывать бомбы на их победоносных врагов. И когда ему перестали платить, он перелетел на своем моноплане вместе со своим энергичным механиком-французом на сторону болгар, пригласивших его работать на них за тот же суточный гонорар. Служа султану, он хорошо ознакомился с новыми оборонительными позициями перед Константинополем, ему предложили приземлиться за фронтом у Чаталджи и заняться шпионажем. Американец подчеркнул разницу между разведкой, которую он обязался вести, и шпионажем. За добавочное вознаграждение он согласился рискнуть и высадить болгарского секретного агента за турецкими линиями, это ему удалось, несмотря на примитивное состояние тогдашней авиации.

Когда же болгары спустя месяц задержали причитавшиеся ему платежи, летчик решил, что он сделал ошибку, перейдя к ним на службу, он уже собирался улететь, когда был арестован как неприятельский шпион. Арест поставил американского летчика в довольно затруднительное положение. Его лишили права обратиться к дипломатическому представителю Соединенных Штатов, и так как он не отрицал, что раньше работал по заданиям турецких генералов, то ему трудно было доказать, что он перестал работать на них.

Переданный военному суду, он открыто заговорил б деньгах, которые ему не заплатили, и его приговорили к расстрелу. К счастью, его механик француз Андре Пьерс никогда не питал особенной веры в болгарскую честность; оставшись на свободе, он отнес свою часть заработка в золоте некоему представителю власти. За несколько часов до назначенного на рассвете расстрела «шпиона» француз заплатил большую взятку кому следует, и американца выпустили на свободу.

В августе 1914 года Холл начал выплачивать свой долг находчивому французскому хладнокровию. На второй же день войны он записался в иностранный легион. После трех месяцев войны на его умение обращаться с самолетом обратили внимание, и он был переведен в летный корпус. Он стал членом эскадрильи Лафайетта и в конце мировой войны оказался одним из двух оставшихся в живых участников этой прославленной группы «воздушных чертей». Еще до сформирования этой эскадрильи Холлу, как бывалому военному летчику, собирались давать опасные специальные поручения. Это значило, что ему. пред стояло перебрасывать шпионов в германские военные зоны. Для этого требовалось, во-первых, умение летать ночью, ибо рассвет считался единственно подходящим временем суток для высадки шпиона, и, во-вторых, умение приземляться на незнакомых и неподготовленных площадках. Едва ли менее рискованным был и обратный полет. Этот подвиг надо было повторять каждые несколько дней, каждую неделю, каждые две недели, как только почтовый голубь приносил от шпиона записочку с сообщением, что он готов вернуться на французскую сторону.

Разрабатывая свое нововведение в шпионаже, Холлу приходилось импровизировать все новые и новые приемы. Благодаря своему хладнокровию и летному мастерству он высадил нескольких шпионов и каждого из них доставил затем домой без малейших инцидентов. Но в одном случае его, вероятно, выдали. От шпиона поступило требование на «транспорт», и Холл вылетел перед рассветом, чтобы подобрать своего пассажира на поле близ Рокруа.

Агенты германского контршпионажа знали в точности время и место его приземления. Его ждали пулеметы и стрелки, но, к счастью Холла, западня захлопнулась секундой раньше, чем следовало. От долгой настороженности, душевного напряжения его враги занервничали, и их первый пулеметный залп послужил американцу сигналом об опасности. Он стремительно стал набирать высоту и вышел из поля обстрела. Инстинктивно верным и смелым маневром он спас себя и машит ну, лишь крылья ее оказались простреленными, и сам он получил легкое ранение. Вскоре после этого его, как искусного летчика, наградили военной медалью.