Принц крови - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас. Страница 64

— Зная имперскую стражу, можно заключить, что все клиенты, пережившие налет, сейчас коротают часы в темницах, — сказал Гуда, — а капитан стражи ломает голову, какое бы обвинение им предъявить, чтобы можно было спокойно продать всех на рынке рабов. Имперский суд справедлив. Он равно наказывает любого — и того, кто виновен, и того, кто невиновен.

Время в ожидании Сули, казалось, тянулось невыносимо медленно. Вернувшийся мальчик был озадачен.

— Странно, хозяин, но, кажется, все входы во дворец открыты, чтобы те, кому надо войти, вошли бы кратчайшим путем.

— И много входов? — спросил Боуррик. — А стража?

— Возле тех четырех или пяти входов, которые я видел, никого не было, — ответил Сули.

Боуррик поднялся и натянул черные кожаные перчатки, составлявшие часть его нового костюма. Прошедшей ночью, благодаря волшебному мешку Накора и остаткам денег, вырученных от продажи лошадей, он подвергся очередной На этой неделе метаморфозе. Теперь его короткие белые волосы опять стали темно-каштановыми, с проблесками рыжины, а одет он сейчас был в черные доспехи и черный плащ. При случайном взгляде его можно было принять за солдата Внутреннего легиона. Если приглядеться внимательнее, оказывалось, что это какой-то наемник, приехавший в город на праздники. Сули был все в том же одеянии жителя пустыни, а Накор натянул голубую рясу, чуть менее выцветшую и грязную, чем предыдущие две.

Гуда устоял против попыток заставить его хоть как-нибудь переменить внешность, считая это бесполезным перед лицом скорой и неминуемой смерти. Он купил красную тунику, скорее чтобы уступить приставаниям Боуррика, чем из убеждения, что это поможет им избежать длинных рук воров или солдат, искавших принца.

Все поднялись, и Боуррик, развернувшись, пошел через площадь. Пробравшись через толпу, они добрались до бульвара, до сих пор перегороженного веревками, предназначенными для того, чтобы жители верхнего города не заняли улицу, по которой завтра утром опять двинется торжественная процессия. Боуррик посмотрел через пустой бульвар и увидел ряды домов с освещенными окнами. У многих двери были распахнуты. Через улицу побежал какой-то человек, и стражник двинулся к нему, чтобы перехватить его. Они переговорили, и стражник махнул рукой — проходи, мол. Человек скрылся в какой-то двери.

— Эти дома, встроенные в стену плато — часть самого дворца, — сказал Сули. — Здесь живут самые неродовитые из чистокровных, но все же чистокровные. Из многих домов проходят тоннели в верхний город.

Боуррик, оглядевшись, увидел, как еще несколько стражников остановили людей, пытавшихся пересечь улицу.

— На этой улице очень оживленно. Поищем другой путь.

— Другой путь куда? — спросил Гуда, идя за принцем.

— Увидишь, — ответил Боуррик,

— Я боялся, что ты ответишь именно так, — отозвался Гуда.

Боуррик дошел до конца бульвара, где он граничил со стеной плато, бросавшей густую тень на эту часть города даже днем. На перекрестке с другой улицей Боуррик нашел то, что искал.

— Вот оно! — воскликнул он, качнув головой.

— Что? — спросил Гуда.

— В дальнем углу, солдат, — сказал Накор. — Ты видишь?

В дальнем углу был виден большой открытый проход на плато — охранников не наблюдалось, но несколько слуг как раз пробегали там. Боуррик посмотрел в обе стороны и нырнул под веревку. Он торопливо пересек улицу, ожидая окрика, но солдаты в квартале от него, должно быть, решили, что он — один из них. Его товарищи шли на шаг позади него — было похоже, что гвардеец провожает слуг во дворец.

Войдя в высокий дверной проем, они увидели проход, ведущий вверх и в темноту; факелы на стенах располагались в сотне ярдов один от другого.

— И что мы будем делать? — спросил Гуда.

— Войдем во дворец, — ответил Боуррик.

— А как? — спросил Гуда.

— Наверное, я болван, потому что не подумал об этом раньше. Просто идите за мной, и, чтобы вам ни пришлось делать, сохраняйте такой вид, словно знаете, куда идете. Мне кое-что известно о дворцах и слугах. Слуги не хотят ничего знать. Даже об охране снаружи дворца.

Он заглянул в боковой коридор, расположенный примерно на этаж выше того места, где они вошли, и ничего не увидел.

— Находясь в незнакомом месте, вы оглядываетесь по сторонам, стоите, опустив плечи, и каждый, кому это место знакомо, сразу увидит, что вы здесь чужой. Если вы шагаете, целенаправленно глядя прямо вперед, стражники и слуги заключают, что вы знаете, куда идете. Они не будут останавливать вас и расспрашивать — никому не хочется быть наказанным за то, что он мешает человеку, находящемуся на своем месте. Надо опасаться офицеров и мелких служащих. Офицеры, скорее всего, будут останавливать всех, кого не знают в лицо, хотя сейчас, когда здесь столько чужеземцев, — вряд ли. Скорее всего, нас может поймать какой-нибудь чиновник, которому надо доказать себе и окружающим, что он тоже нужен.

— Звучит очень хорошо. Бешеный, — сказал Гуда, — как и твоя идея насчет встречи с ворами. Боуррик резко остановился.

— Слушай, я уже во дворце, а если ты так боишься за свою жизнь после того, через что мы прошли, почему бы тогда тебе не повернуть назад?

Гуда думал недолго.

— Благодаря тебе, Бешеный, по мою душу теперь охотятся солдаты Внутреннего легиона и воры Кеша. Я — ходячий труп. Что вернуться и ждать, пока кто-нибудь не узнает меня, что быть пойманным здесь — все едино. Но я не устаю надеяться, что может случиться невозможное и ты все же сделаешь что-нибудь правильно, а значит, я останусь в живых и получу свои деньги. Поэтому я до сих пор здесь.

Боуррик оглянулся — в темном туннеле раздавались звуки шагов, приближавшихся к ним.

— Сули, а ты не хочешь уйти?

Напуганный, мальчик, однако, отрицательно покачал головой.

— Ты мой хозяин, а я твой слуга. Я иду с тобой.

Боуррик положил руку на плечо мальчика и посмотрел на Накора.

— А ты, колдун?

— Повеселюсь, — еще шире улыбнулся Накор.

Гуда возвел глаза к небу, но ничего не сказал, а Боуррик снова пошел вперед.

Боуррик никогда не видел ничего подобного дворцу императрицы. По величине он равнялся большому городу; в главных коридорах народу было не меньше, чем на широкой улице в базарный день. Толпа людей, бегущих по своим делам, пока помогала им скрываться. Спрашивать о том, куда идти, значило навлекать на себя подозрения, потому что тот, кто находился здесь по праву, знал, куда он идет.

Они провели во дворце уже более часа. Время приближалось к полуночи; деловой день двора кончился всего пару часов назад, тогда как простые горожане давно уже были в постели.

Боуррик вел их в ту часть дворца, которая казалась менее оживленной, а потом — по боковому коридору туда, где, кажется, размещались жилые покои. Каждый миг они ожидали, что их окликнут, поэтому были очень рады повернуть в маленький садик, на данный момент пустой. Гуда, встав на колени, припал к фонтану и жадно начал пить. Вздохнув, он поднялся.

— Ну а теперь что? — спросил он.

Боуррик присел на край фонтана.

— Мне надо осмотреться, но сначала придется подождать, пока народ не разбредется, — он снял плащ и кожаные доспехи, — а это пусть пока здесь полежит. Вы тоже подождите меня здесь, спрячьтесь вон в тех кустах.

Гуда хотел ответить, когда вдали раздался звук гонга.

— Что это было?

Тут снова зазвучал гонг. Внезапно гонги зазвенели в руках людей, бежавших по коридорам. Боуррик, подбежав к изгороди, нырнул под нее.

— Неужели это нас ищут? — шепотом спросил он у притаившихся рядом товарищей.

— Не знаю, но, если они начнут прочесывать этот садик, нас тут же обнаружат. Здесь только один вход.

— Мы подождем, — кивнул Боуррик.

Эрланд и Шарана оба резко проснулись, когда зазвенели гонги. Они не то чтобы спали, а скорее погрузились в теплую приятную дремоту, охватившую их после взрыва страсти. Несмотря на нежную внешность, молодая здоровая девушка всякий раз бросала Эрланду вызов, доводя его в постели до изнеможения.