Принц крови - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас. Страница 70

Эрланд очнулся первым — это потому, что он самый молодой, пояснил Накор. Братья рассказали друг другу, что знали.

— Может быть, если бы мы обратились к императрице… начал Джеймс.

— Как? — спросил Боуррик.

— Гамина, — ответил Эрланд. — Она умеет передавать мысли, разве ты забыл?

Боуррик кивнул и нахмурился.

— Я мог бы мысленно позвать на помощь, как только попал во дворец, и она бы услышала.

— А почему ты не позвал? — спросил Джеймс. Гамина начала подниматься.

— Я об этом не подумал, — беспомощно улыбнулся Боуррик.

— А как ты спрятался от нее, когда она тебя сегодня обнаружила? — спросил Джеймс.

Боуррик указал на Накора.

— Он почувствовал и как-то закрыл меня от ее мыслей.

— Ты чародей? — спросил Джеймс.

Накор ответил гримасой отвращения.

— Нет. Я исалани. Чародеи — серьезные люди. Они сидят в пещерах и делают всякие ужасные и важные вещи. Я же просто знаю несколько фокусов, чтобы повеселить людей. Вот и все.

— Посмотрев на солдат и нашего толстого друга, — заметил Джеймс, — можно понять, что твои шутки хоть и не злые, но не всегда веселые.

— Ну спасибо, — широко улыбнулся Накор. — Я хорошо умею делать то, что делаю, и мне кажется, что это очень смешно.

Гамина увидела Боуррика.

— Ты жив! — воскликнула она.

— Кажется да, — смеясь, ответил ей Боуррик.

Гамина обняла его и спросила:

— Почему же я не могла найти тебя в пустыне?

Боуррик нахмурился.

— Ах да, конечно. Это все из-за плаща, который на мне был. Работорговцы приняли меня за чародея и надели наручники, которые не дают чародеям воспользоваться их силой.

— Ба! — воскликнул Накор. — Этого бы не случилось, если бы чародеи всегда знали, что они делают.

— Как же мы попадем отсюда к императрице? — задумчиво произнес Джеймс.

— Это легко, — сказал Накор. — Идите за мной. И ребят этих тоже прихватите.

Гуда разоружил солдат и втащил в комнату бесчувственного Торена Зи. Ниром предупредил:

— Как только мы увидим отряд стражи, вас арестуют. Люди Авари занимают все крыло дворца.

— Посмотрим, — ухмыльнулся Накор.

Когда они дошли до зала, где стояли десятки стражников, Накор полез в свой мешок и что-то из него вытащил. Боуррик и Гуда уже привыкли к волшебному мешку, но все остальные были потрясены. Исалани поднял руку, и оказалось, что у него на руке сидит красно-золотой сокол, королевская птица Кеша, священный символ императорской власти. Эта птица считалась почти исчезнувшей — у императорских егерей остались только три самки. Сокол закричал и захлопал крыльями, но остался сидеть на запястье идущего по залу Накора.

Солдаты, мимо которых они проходили, разевали рты при виде чудесной птицы.

— Пожалуйста, пойдемте с нами, — говорил Накор каждому солдату, мимо которого они проходили. — Мы идем к императрице.

— Что это? — вопросил мастер церемоний.

Боуррик и Эрланд вышли вперед.

— Принцы Островов Боуррик и Эрланд требуют немедленной аудиенции у ее величества, — сказал Эрланд. — Речь пойдет об измене.

Вся Галерея лордов и мастеров была собрана для внеочередного заседания, когда в зал вступила необычная процессия под предводительством Накора, державшего на руке золотого сокола. Они достигли помоста, и императрица Лакеа поднялась со своего трона.

— Что это за безумие? — Она бросила гневный взгляд на стоящих перед ней людей и заметила Боуррика рядом с Эрландом. — Ты, если я не ошибаюсь, считался погибшим…

— Ваше величество, эти преступники… — попытался заговорить Ниром. Гуда положил клинок своего меча на плечо толстого придворного.

— Невежливо говорить, когда тебя не спрашивают, — сказал он ему и обратился к императрице:

— Прости, мать. Продолжай, если желаешь.

Лакеа, кажется, поняла, что сейчас прояснятся многие тайны и решила не обижаться.

— Благодарю тебя, — сухо сказала она. — Начнем с тебя, человечек, — обратилась она к Накору. — Ты знаешь, что владеть королевским соколом запрещено под страхом смертной казни?

— Да, императрица, — ухмыльнулся Накор. — Но я не владею этой птицей. Я просто помог ей добраться до вашей августейшей особы. Я привез вам подарок на день рождения. — Не спрашивая позволения, веселый исалани поднялся на помост и подошел к трону. Два телохранителя-измали попытались загородить ему дорогу, но он обошел и их, и трон. Позади трона находился пустой символ солнца. Исалани посадил на него сокола, и тот захлопал крыльями.

— Исалани, только самец может восседать на солнце императоров, — сделала ему замечание Лакеа.

— Накор знает это, императрица. Это мальчик. Он станет отцом многих славных соколят. Я поймал его прошлой весной в горах к западу от Тао-Цзи. Там есть еще несколько соколов. Императорские соколятники могут поймать их. Семья будет восстановлена.

Императрица не улыбалась с того момента, как узнала о смерти дочери. Сейчас на ее лице появилась слабая улыбка. Что-то тронуло ее в словах маленького человека — она поняла, что он говорил не только о редких птицах, но и об императорской семье.

— Это неоценимый дар.

Прежде чем сойти в зал, Накор остановился у трона и склонился к императрице.

— С вашей стороны было бы очень мудро, если бы вы поверили мальчикам-близнецам, потому что вон те двое, — он указал на Нирома и Торена Зи, — очень плохие люди.

Императрица посмотрела в зал.

— Принц Эрланд, почему бы вам не начать свой рассказ?

Эрланд и Боуррик, завладев вниманием зала, повествовали о своих наблюдениях и о том, что им удалось выяснить за время пребывания в Кеше. Они говорили без помех в течение четверти часа. Эрланд, закончив рассказывать о событиях, предваривших их появление в зале, сказал:

— Лорд Ниром в ответе за смерть Сойаны. Локлир — хороший фехтовальщик, но он не мог сломать принцессе шею. Вот убийца, — заявил принц, указывая на Нирома. — Он и есть господин Огонь!

— Господин мой Ниром… — начала императрица вставая, но в это время от двери раздался крик:

— Мама!

Вбежал принц Авари, а с ним офицеры в черных доспехах, а также лорды Рави и Джака.

— Что за ужасные вести о Сойане? — спросил принц, встав перед троном и поклонившись.

Императрица внимательно посмотрела в лицо сына.

— Мы как раз и пытаемся это выяснить. Побудь с нами. Это касается и твоего будущего. Я хотела спросить, — обращаясь снова к Нирому, продолжала она, — что вы можете ответить на эти обвинения?

— Мать Всех Нас… — начал толстый придворный.

— Оставь, — перебила его императрица, — мне этот титул нравится еще меньше остальных. Особенно теперь.

— Великая правительница, смилуйся. Я думал, что действую на благо Империи, и хотел привести к трону твоего сына. Но никому не хотел я причинить зла. Покушения на принца Боуррика — не более, чем уловка. Мы хотели, чтобы люди Сойаны обратили взоры на север, поэтому сочинили ложные донесения о том, что островитяне собираются напасть на Кеш. Но убийство твоей дочери — не моих рук дело! Это Авари хотел устранить соперницу.

Принц Авари встрепенулся и уже наполовину выхватил меч из ножен, но лорд Джака положил руку ему на плечо.

— Где же здесь правда? — произнесла императрица, оглядывая зал. — Ваши доводы очень убедительны, — сказала она близнецам, — но где доказательства?

Она взглянула на Гамину.

— Ты говорить, что можешь читать мысли?

Гамина кивнула, но Ниром запротестовал:

— Она жена чужестранца! Она солжет, чтобы угодить мужу, а он служит Островам!

Гамина хотела ответить, но императрица перебила ее:

— Сомневаюсь, что ты будешь лгать. Но не верю, что те, кто выслушает тебя, — она обвела рукой зал, — поверят тебе так же, как и я.

В зал вбежал капитан в форме Внутреннего легиона и зашептал что-то на ухо мастеру церемоний. Он, в свою очередь, сделал жест, испрашивающий позволения подойти к императрице.

Императрица выслушала мастера церемоний и откинулась на спинку кресла.