Восход короля торговцев - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас. Страница 32

— Кто там? — спросил через минуту женский голос.

— Меня зовут Руперт Эйвери, я ищу своего знакомого, купца Гельмута Гриндаля.

В двери открылся глазок, и через мгновение она отворилась.

На пороге стояла некрасивая девушка, толстая, с синими глазами и светло-каштановыми волосами, стянутыми на затылке скромной темной лентой. Она оглядела гостей с подозрением, но сказала:

— Входите и подождите внутри, сэр.

Ру и Дункан вошли в дом. Девушка повернулась, и Ру заметил, что платье на ней скромное, но хорошо сшитое и очень опрятное. Он подумал, кем она может быть, и слегка помрачнел.

— Ну что? — прошептал Дункан, когда они остались одни.

— Надеюсь, что это служанка, — только и сказал Ру.

Через несколько минут к ним вышел узкоплечий, сутулый мужчина.

— Эйвери! — воскликнул он. -Я слышал, тебя повесили.

— Помилован самим королем, — сказал Ру, — и тот, кто этому не поверит, может справиться во дворце у моего доброго друга герцога Джеймса.

Глаза Гриндаля весело сверкнули.

— Возможно, я попрошу кое-кого это сделать. — Он указал на занавешенную дверь:

— Проходите.

Покинув скромную прихожую, они оказались в прекрасно обставленной гостиной. Впрочем, из того, что Ру узнал о Гриндале по пути в Крондор, он ожидал что-то в этом духе.

Гриндаль специализировался на торговле предметами роскоши, которые было легко перевозить. Он транспортировал их через все Королевство в обычных фургонах, которые выглядели так, словно в них был обычный товар. На самом деле они содержали больше золота в расчете на квадратный фут, чем любой другой груз.

Девушка вернулась.

— Карли, принеси нам вина, — сказал ей Гриндаль и предложил гостям сесть.

Ру представил купцу своего кузена и вежливо сказал:

— Надеюсь, мы не обременили вас своим вторжением.

— Разумеется, обременили, — невозмутимо ответил Гриндаль. — Но подозреваю, что у вас есть какое-то предложение, а бывает и так, что на первый взгляд ерундовый план потом оказывался весьма занимательным. Полагаю, ваш план имеет отношение к содержимому этого огромного свертка парусины, — добавил он, бросив взгляд на рулон, который Дункан поставил рядом со своим стулом.

Девушка — Ру с растущим облегчением все больше и больше убеждался, что она служанка, — принесла поднос с тремя серебряными кубками и графином. Пригубив вино, Ру улыбнулся:

— Не самое лучшее из того, что у вас есть, но и не самое худшее, господин купец?

Гриндаль усмехнулся.

— Ты из Даркмура, и я недавно как раз думал о нем. Центр виноделия. Ну что ж, если ты сможешь меня заинтересовать, то и я откупорю бутылочку чего-нибудь редкостного. Так в чем состоит твой план и сколько золота тебе нужно?

Тон Гриндаля оставался веселым, но в его глазах Ру прочел подозрение. Такого умного человека Ру никогда не встречал; надуть его нечего было и пробовать.

Ру кивнул Дункану. Тот медленно развязал парусину, снял скатерть и, когда наконец показался шелк, отступил на шаг.

Гриндаль сразу упал на колени и осмотрел ткань. Осторожно помяв пальцами уголок, он задумался, потом развернул рулон и прикинул его площадь.

— Откуда это, ты знаешь? — спросил он.

Ру пожал плечами:

— Наверно, из Кеша.

— Да, — сказал Гриндаль. — Имперский шелк. Из него шьют одежду для кешийских «истиннорожденных» и самого Императора. Как он к тебе попал?

— Что-то вроде приза за спасение груза, — ответил Ру. — Никто не сможет доказать право собственности на него.

Гриндаль снова уселся на стул и рассмеялся.

— Еще бы. Контрабандный вывоз этого шелка за пределы Империи является уголовным преступлением. — Он покачал головой. — И вовсе не потому, что он — лучший в мире, как ты понимаешь, а потому, что истиннорожденным присуще странное чувство, будто только им принадлежит то, что связано с их историей и традициями. Им отвратительна даже мысль о том, что кто-нибудь, кроме них, будет этим владеть. А наши тщеславные нобили готовы лезть из кожи, лишь бы получить то, что им не положено.

Ру ничего не сказал. Он просто взглянул на Гриндаля.

— Ну и какой же план, связанный с этим контрабандным товаром, родился в твоей хитрой голове, Руперт? — наконец спросил Гриндаль.

— В сущности, у меня нет плана, — сказал Ру. Он рассказал о своей попытке ввезти вино из Даркмура в бочонках, и, к его большому удивлению, Гриндаль не высказался об этой идее неодобрительно. Когда он начал описывать свою встречу с Мошенниками и смерть Сэма Таннерсона, Гриндаль жестом велел ему замолчать.

— Вот сейчас, мальчик, ты коснулся главного. — Он сделал глоток из бокала. — Когда речь идет о подобном товаре, — он показал на шелк, — волей-неволей приходится иметь дело или с Мошенниками, или с теми, кто связан с Мошенниками. — Он постучал себя костлявым пальцем по подбородку. — Впрочем, в Крондоре есть портные, которые готовы дорого заплатить за шелк такого качества.

— Отчего он так ценится, если не считать запрета на вывоз? — спросил Дункан.

Гриндаль пожал плечами:

— По слухам, его вырабатывают то ли гигантские черви, то ли пауки, то ли еще какие-то фантастические создания, а не обычные шелковичные черви. Понятия не имею, правда ли это, но знаю одно: его можно носить годами, и он не теряет ни блеска, ни формы. Насколько мне известно, никакой другой шелк не обладает такими качествами.

Воцарилась тишина. Затем раздался голос Гриндаля:

— Ты все еще не сказал, чего ты хочешь от меня.

— Вы уже оказали мне огромную помощь, — произнес Ру. — По правде говоря, у меня есть фургон, но нет лошадей, и я собирался продать этот шелк. Я подумал, что, может быть, вы могли бы найти мне приличного покупателя.

Гриндаль мгновенно произвел в уме какие-то расчеты.

— Могу, — ответил он. Затем он кивнул и добавил:

— Да, точно могу.

Дункан снова упаковал шелк.

— Карли! — позвал Гриндаль.

Девушка тут же появилась, и Гельмут сказал:

— Дочь, принеси мне бутылку того вина из Оверсбрука, не помню какого оно года?

— Я поняла, отец.

Ру перевел взгляд с Гельмута на нее и выдавил из себя улыбку. У него были две причины для огорчения. Первая состояла в том, что он ошибся, приняв ее за служанку. Вторая — в вине, которое велел принести Гриндаль. Ру хорошо знал, какое это вино: одно из очень сладких адварианских вин, которые производили предки Гриндаля. Ру пил такое только однажды, когда украл из отцовского фургона бутылку из партии, предназначенной для барона. Такого похмелья с ним не бывало ни разу за всю его недолгую жизнь. Впрочем, сейчас он больше всего на свете хотел договориться с Гриндалем и для этого, если понадобится, был готов выпить хоть целую бутылку. А еще раз посмотрев на толстую и некрасивую девушку, он понял, что с не меньшей готовностью будет ее очаровывать.

Под его взглядом Карли покраснела, и, когда она вышла из комнаты, Гриндаль сказал:

— Ничего не выйдет, юный плутишка.

Ру заставил себя ухмыльнуться.

— Трудно не обратить внимания на милую девушку.

Гриндаль расхохотался.

— Я тебе однажды уже сказал, Эйвери, что твоя самая большая ошибка состоит в том, что ты считаешь, будто другие и вполовину не так умны, как ты.

Теперь пришлось покраснеть Ру. Карли вернулась с бутылкой сладкого белого вина, и, когда все подняли кубки, Дункан предложил бессмысленный тост за верность и удачу.

— Полагаю, теперь мы поговорим о деле? — сказал Ру.

— Возможно, — ответил Гриндаль, и на лице его вместо дружеской улыбки появилось выражение ледяного спокойствия. Он наклонился вперед:

— Я могу читать в твоей душе с такой же легкостью, словно это вывеска на двери таверны, Ру Эйвери, так что позволь мне прямо сказать тебе кое о чем. Мы были вместе в пути достаточно долго, чтобы я успел составить о тебе определенное мнение. Ты находчив и умен; ты предприимчив; я думаю, ты готов учиться. — Он понизил голос:

— Я — старый человек, у которого есть некрасивая дочь. Все, кто за ней ухаживает, смотрят в мой кошелек. — Он замолчал и, когда Ру не стал возражать, кивнул и продолжал: