Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович. Страница 45
— Разве вы еще до сих пор ничего не получили? — с удивлением спросил его романист.
— До сих пор, ваша милость, я получал только пощечину от вашего управляющего, а денег не получал, — отвечал поставщик.
* * *
Один приятель говорил Дюма:
— Друг мой, если б собрать все то, чего ты не знаешь, то вышла бы добрая книга!
— А если б собрать все то, — отвечал Дюма, — что ты знаешь, то вышла бы прескверная книга.
* * *
Дюма путешествовал по Испании и попал в такую область страны, где в то время свирепствовали разбойники. Он обратился к местному начальству и просил дать ему охрану. Спустя некоторое время к нему явилось двое жандармов. Но когда путешественник взглянул на их физиономии, его пробрала дрожь. Он сейчас же опять пошел к начальству и сказал ему:
— Будьте добры, не можете ли вы прислать ко мне пару добрых воров, разбойников, мошенников или чего-нибудь в этаком роде?
— Зачем же вам? — вопросило удивленное начальство.
— Как зачем! — отвечал Дюма. — А кто же будет защищать меня от ваших жандармов?
* * *
Служанка, простая деревенская баба, по приказанию барыни пошла звать Дюма на обед. Она застала его в то время, когда он чистил зубы щеткой. Баба, никогда в жизни не видавшая этой операции, придала ей очень своеобразное толкование. Когда она вернулась домой и барыня ее спросила, придет ли тот господин, она отвечала:
— Придут-с, они уж точат зубы.
* * *
Александр Дюма разговорился с крестьянином о погоде, урожае и т. д. Крестьянин сказал, между прочим:
— Если бы еще прошел такой хороший теплый дождь, как вчера, то так бы все и полезло из земли.
— Ну, это сохрани Бог, — заметил Дюма, — у меня в земле-то две жены зарыты.
* * *
Одна из пьес Александра Дюма имела блестящий успех. Директор театра, где шла пьеса, Дартуа, чтоб поощрить автора, обещал ему, что если пьеса выдержит 60 представлений подряд и общая сумма сбора будет не меньше 60 000 франков, он получит премию в 2 000 франков.
— Только — уговор дороже денег — помните, если сбор будет меньше 60 000 хоть на одно су, вы ничего не получите! А если будет ровно 60 000 или больше, вы получите ваши 2 000 вечером 29 сентября, когда должно состояться 30-е представление.
И вот накануне рокового вечера, т. е. 28 сентября, Дюма забежал в кассу и узнал, что сбор за тот вечер равнялся 2 357 франкам, а за 29 представлений собрано 57 999 франков. Оставалось, значит, 29 сентября собрать всего лишь около 2 000 франков; а так как накануне сбор был много больше 2 000, то Дюма был спокоен за свой успех; премия, очевидно, его не минует!
И, однако, слепой случай устроил так, что 29 сентября сбор ограничился цифрой 1 994 франков Дюма наскоро совершил сложение: 57 999+1 994 выходит 59 993! Не хватает 7 франков до 60 000. Из-за этих 7 франков он лишался премии.
— Ну, господин Дюма, вы помните наш уговор, — говорил ему Дартуа. — Одним су меньше 60 000 франков, и премия улетучивается. Очень, очень сожалею, но…
— Ну, что ж делать, где наша не пропадала! — сказал Дюма. — Вот только одно досадно, — пробормотал он, — я рассчитывал на эти деньги, и в этом расчете все свои деньги раздал и теперь остался без единого су…
— О, это мы устроим! — прервал его великодушный директор. — Вам много ли нужно?
— Франков 20, не больше!
Дартуа немедленно выдал деньги, а Дюма немедленно же побежал, отыскал у театра посыльного и велел ему купить в кассе театра три кресла. Сбор сразу превысил роковую цифру — 60 000 франков на 5 франков! Неосторожный Дартуа не сообразил, что выдал эти 20 франков как раз на пополнение своего сбора, которое обязывало его к выдаче премии!
* * *
Александр Дюма, рассказывая о необычайной быстроте курьерского поезда, на котором он ехал, говорил: «Вы меня знаете, я человек раздражительный, вспыльчивый и быстрый на расправу. Поезд остановился в Лионе. Я стоял на площадке вагона, а около, на платформе, стоял начальник станции. Я ему что-то сказал; он ответил грубостью. Слово за слово, мы повздорили, и я в бешенстве замахнулся, чтобы дать ему пощечину. Но как раз в этот момент поезд тронулся. Я уже размахнулся, не мог удержать руку и… моя плюха досталась начальнику станции в Марселе. Конечно, пришлось извиняться».
* * *
В один из периодов жизни Александр Дюма, весь промотавшийся, услышав о необыкновенном добродушии местного епископа, смело явился к владыке и попросил у него в долг. Епископ, очень хорошо зная, с кем имеет дело, сначала было отказал, но потом поддался своему врожденному добродушию и дал просимую сумму, причем, однако же, твердо решил, что деньги эти пропали безвозвратно и что он так и должен считать их потерянными. Но к его несказанному изумлению, Дюма через некоторое время принес и уплатил свой долг сполна. Прошло несколько месяцев, и Дюма вновь явился к епископу и вновь попросил в займы. «Ну, нет, — отвечал ему епископ, — я не из тех, которые дают надуть себя два раза подряд!»
* * *
Какой-то господин смотрел долгое время в упор на Дюма. Тот вышел из терпения и спросил его, чего он на него уставился.
— Нельзя разве на вас смотреть? — возразил господин. — Собака преспокойно смотрит на епископа, и ей это в вину не ставится.
— Но с чего вы взяли, что я епископ? — спросил Дюма.
* * *
Александр Дюма путешествовал по Испании. В Мадриде на улице к нему протянул руку нищий испанец, драпировавшийся в свои живописные лохмотья. Путешественник был раздосадован его приставаниями и вместе с тем поражен бодрой и крепкой внешностью.
— Как тебе не стыдно клянчить и бездельничать, — сказал он нищему. — Ты такой здоровенный мужчина и мог бы честно зарабатывать свой хлеб.
Испанец тотчас принял самый гордый и надменный вид и отвечал:
— Милостивый государь, я прошу подаяния, а вовсе не совета.
* * *
Какой-то хвастун и враль рассказывал Дюма, что он объехал весь свет и видал всякие чудеса и что он очень удивляется, как это ни один автор не упоминает о капусте, которую он видел где-то в Африке или Америке. Капуста эта, по его словам, была так колоссальна, что под тенью ее листа могли укрываться пятьдесят всадников, построенных в боевом порядке, и даже совершать военные действия. Как только он кончил свое повествование, Дюма принялся с самым серьезным и невозмутимым видом рассказывать, как, будучи в Японии, он видел большой котел, над изготовлением которого работали триста человек. Из них полтораста были внутри котла и полировали его.
— Но к чему же такой огромный котел, что в нем варить? — насмешливо возразил враль.
— Как что варить? — спокойно возразил Дюма. — А ваша капуста, о которой вы сейчас рассказали, в какой же другой котел она поместилась бы?
* * *
Французский писатель Виктор Гюго однажды отправился за границу.
— Чем вы занимаетесь? — спросил у него жандарм, заполняя специальную анкету.
— Пишу.
— Я спрашиваю, чем добываете средства к жизни? — уточнил свой вопрос пограничный страж.
— Пером.
— Так и запишем: «Гюго — торговец пером», — сказал жандарм.
* * *
Один литературный критик явно бросал вызов Гюго, выступив в печати со статьей о нем, написанной на чрезвычайно низком уровне грамотности. Прочитав статью, Гюго ответил критику: «С радостью принимаю вашу перчатку и даю свое согласие на дуэль. Так как я— пострадавшая сторона, то право выбора оружия принадлежит мне. Я выбираю грамматику, и вы можете себя считать убитым на месте».
* * *
Патер Дебре однажды в постный день ел скоромное блюдо. Едва успел он проглотить две-три ложки, как служитель почтительно доложил ему:
— Сегодня постный день, ваше преподобие.
Патер мгновенно вознаградил его за это усердие пощечиной со словами:
— Дурак, ты выскочил со своим замечанием не вовремя. Надо было либо предупредить меня заранее, когда я еще не начинал есть, либо дать мне доесть. А теперь вышло ни то, ни се.
* * *
Какой-то человек на исповеди у аббата Дебре признался, что украл у своего соседа сто снопов пшеницы. Исповедник спросил его, совершал ли он кражу много раз, ведь трудно сразу утащить сотню снопов. Мужик разъяснил, что он ходил воровать четыре раза и каждый раз утаскивал по 20 снопов.