Юность Лагардера - Феваль Поль Анри. Страница 25

По движению его губ госпожа Миртиль поняла, что он что-то сказал; эти слова, по всей видимости, показались присутствовавшим там наемникам оскорбительными.

Раздались грозные выкрики, и словно по мановению волшебной палочки вокруг Оливье блеснуло не менее двадцати клинков. Армель, до сих пор сидевшая тихо, не проявляя особого интереса к происходившему спектаклю и храня видимое спокойствие — а может быть, она просто привыкла к подобного рода поединкам? — теперь ужасно побледнела и сжала свои маленькие ручки. Вероятно, она молилась… Железное кольцо, окружившее ее отца, который продолжал спокойно улыбаться, сжималось все теснее…

Хозяйка «Сосущего теленка» скрипнула зубами.

— Неужели они его убьют? Где же Жоэль и Эстафе, где шляются эти висельники?

Забыв о привычной осторожности, она уже готова была покинуть свой наблюдательный пост, спуститься по потайной лестнице и появлением своим остановить схватку, такую страшную и такую завораживающую. Но вдруг ее что-то остановило, и она приободрилась.

— Ах! хорошо! Просто чудесно! — восклицала она. Сжав в руке шпагу, Оливье де Сов превратился в настоящего демона… Стальные клещи разжались, круг разомкнулся… Удары одних были отражены, у других оружие было выбито из рук и с громким звоном покатилось по каменному полу… Отовсюду раздавались вопли и стоны… Один из разбойников схватился за живот, другой зажимал рукой плечо, рыжий немец харкал кровью, выплевывая зубы. Сей великолепный поединок длился всего несколько секунд. Можно подумать, что это был заранее отрепетированный спектакль!

Путь вновь стал свободен, и Оливье спокойно уселся на свое место. Глаза его снова ласково и печально смотрели на окружающих; похоже, шевалье с самого начала не сомневался в исходе этой схватки… Он взял стакан и, улыбнувшись, легонько коснулся им стакана дочери, а затем снова принялся за прерванный обед. Как раз в эту минуту в зал с обнаженными шпагами вбежали верные слуги Миртиль — бретонец и Меченый.

— О, черт, да это просто сам дьявол! — восхищенно воскликнула владелица «Сосущего теленка». — Бесстрашный малый, именно такой нам и нужен! Хладнокровие, мгновенная реакция, безудержная храбрость, несравненное умение владеть шпагой — словом, целый букет талантов. Жаль было бы загубить этого победителя великанов. Он может и должен стать главным… стать во главе…

Она быстро произвела в уме некоторые подсчеты. Ибо несмотря на роскошные платья, сшитые по последней моде, душа ее оставалась душой кабатчицы и торговки.

— Да такой фехтовальщик стоит целое состояние! Ах, что за ловкость, что за сила!

И не переставая восхищаться разыгравшимся у нее на глазах спектаклем, она покинула свой наблюдательный пост, прошла через мрачную сушильню и вернулась к себе в спальню, некогда служившую гостиной маркизу де Сен-Мару. Там она увидела служанку, зажигавшую свечи в хрустальной люстре.

— Живей, — раздраженно произнесла она, — давно пора было позаботиться об этом… А теперь оставь меня.

Некоторое время Миртиль стояла посреди роскошно убранной комнаты; на ее лбу все резче и отчетливее обозначались глубокие складки, верный признак того, что думы, завладевшие ею, были отнюдь не веселыми.

Ничего удивительного: отказ от мести Оливье де Сову давался ей с огромным трудом! Ведь она так мечтала отдать его в руки своих палачей и смотреть, как они капля за каплей выпускают кровь из ненавистного изменника! Она уже предвкушала наслаждение, которое получит, наблюдая, как льется кровь гордеца и корчится в муках его тело, и слушая, как хрустят его кости. Но нет, нельзя, невозможно! Деловая хватка возобладала над чувствами, жажда наживы поборола жажду мести. Там, где речь шла о выгоде, не было места иным соображениям. Впрочем, мщение свершится, но только иначе, не так, как она было задумала.

Госпожа Миртиль уселась перед туалетным столиком и, наклонившись к зеркалу, принялась пристально разглядывать свое лицо.

— Если бы я только захотела, — усмехнулась она, — мне бы ничего не стоило вновь завоевать его любовь, вновь сделать его своим рабом. Нет, довольно! Прошлого не вернешь, не надо и пытаться. К тому же подобные глупости меня уже давно не интересуют. Любовь ушла, ее больше не существует… Деньги, драгоценности — вот о чем стоит подумать! Ну что ж, в добрый час! Только богатство и дает истинное блаженство. Когда я сколочу изрядное состояние, я куплю для Годфруа такую должность, которая приравняет его к дворянину. И вот тогда-то я смету со своего пути каждого (а в особенности — каждую), кто возомнит себя равным мне по богатству и красоте! Могущество — вот достойная цель! Только ради ее достижения и стоит жить.

Она выдвинула несколько ящичков и достала оттуда туалетные принадлежности, грим и парик.

Оливье де Сов не должен был узнать в госпоже Миртиль дочь «привратника» из ниорской тюрьмы, поэтому она призвала на помощь все свое искусство, чтобы, словно ядовитая гадюка, сбросить с себя старую кожу, изменить обличье, исказить творение Создателя и состарить свое лицо на много лет…

И действительно, метаморфоза замечательно удалась ей: как видно, сказался богатый прошлый опыт подобных перевоплощений. В этой пятидесятилетней женщине дворянин из Пуату вряд ли смог бы узнать свою бывшую невесту. Ее нежная свежая кожа скрылась под густым слоем пудры, а лицо обрамили седые пряди, которые нависали над глазами и затеняли их молодой блеск.

Миртиль позвала горничную.

— Жертро, прикажите Эстафе поторопиться. Пускай немедленно ведет ко мне того человека.

Через пять минут вышеназванный наемник, расплывшись в подобострастной улыбке, предстал перед отцом с дочерью. Счастливые, утолившие голод, они нежно смотрели друг на друга. Ничто более не напоминало о недавней стычке; к этому пришлось приложить руку также Жоэлю и его приятелю, ибо оба bravi [26] прекрасно помнили приказ Злой Феи: до поры до времени — никакой крови! Униженный, посрамленный великан Ремай отправился заливать свое горе в другой кабачок. Завсегдатаи «Сосущего теленка» вернулись к брошенным на время поединка костям, картам и стаканам, ибо, будучи поистине непревзойденным фехтовальщиком, Оливье де Сов, не желая никому причинять увечий, лишь обезоружил своих противников, нанеся им хотя и болезненные, но отнюдь не опасные для жизни и здоровья царапины.

Удостоверившись, что гость его «благородной госпожи» был вполне доволен обедом, Эстафе заявил:

— А теперь, сударь, я должен проводить вас к той, кто отличила вас среди многих…

Оливье тотчас встал и учтиво поклонился:

— Я в полном ее распоряжении.

Затем, глядя на дочь, чья белокурая головка от усталости клонилась к столу, он спросил:

— Могу ли я взять с собой Армель?

— Вашу малышку? — приторно-слащавым голосом произнес наемный убийца. — Не беспокойтесь, милостивый государь. Мне приказано позаботиться о ней. Пока вы будете вести ученые беседы с моей, а теперь и вашей хозяйкой, я отведу девочку в предназначенную для нее комнатку.

Понизив голос, он добавил:

— Та, кто питает к вам столь живейший интерес, проживает в бывшем особняке Сен-Мара. Вы переночуете там. По окончании аудиенции вас проводят в ваши покои, а оттуда, если пожелаете, вы сможете пройти в спальню мадемуазель Армель. Комнаты для вас уже приготовлены, они расположены одна рядом с другой, так что вы будете иметь возможность полюбоваться вашей спящей крошкой.

— Благодарю вас!

Образ очаровательной незнакомки с Нового моста вновь возник в памяти молодого человека, и это воспоминание усмирило тревогу, закравшуюся было в отцовское сердце. Превосходный обед, съеденный после долгого поста, также весьма способствовал хорошему настроению Оливье.

«Черные дни миновали, я верю в это, — думал он. — Фортуна опять улыбается нам с Армель!»

Шевалье поцеловал девочку в лоб.

— До скорого свидания, сокровище мое… Будьте умницей. Вас отведут в дом, где вы сможете прекрасно выспаться. Я скоро приду к вам.