210 шагов - Рождественский Роберт Иванович. Страница 7

Шаги
Для сердца
      любая окраина –
              близко.
Границей
очерчена наша Земля.
Но в каждом селенье
           стоят
              обелиски.
похожие чем-то
на башни
Кремля…
Стоят обелиски
        над памятью вечной,
над вдовьей тоской
да над темной водой
с такой же звездою
          пятиконечной,
с такой же
      спокойной и светлой
                звездой.
С такой же,
которая так же
        алеет,
которую так же
        боятся враги…
Солдаты
сменяются
у Мавзолея,
раздольно и мощно
          чеканят шаги!..
Я слышу:
звучат
    неумолчные гимны.
Я вижу:
под гроздьями облаков,
летящих над миром,
до каждой
      могилы
от Спасских ворот –
двести десять шагов!
До каждой!
Пусть маленькой,
         пусть безымянной.
До каждой!
Которую помнит
        народ.
По чащам лесным,
         по траве непримятой
проторены тропки
от Спасских
ворот…
Сквозь зимние вьюги
          и вешние гулы,
под пристальным взглядом
живущих людей
идут
   караулы,
встают
    караулы
у памятников
посреди площадей!
У скорбных надгробий
          встают, бронзовея,
И бронза
становится цветом лица…
Есть память,
       которой не будет забвенья.
И слава,
которой не будет конца.
Пуля
Пока эта пуля летела в него…
– Ты о чем?!.
Он умер
    в больнице.
И все это было
не вдруг.
Почти что за месяц
         мы знали,
              что он – обречен…
Ты помнишь,
как плакал в пустом кабинете
              хирург?!
«Какой человек умирает!
Какой человек!..»
Поэт хирургии
       полсуток стоял у стола.
Хотел опровергнуть прогнозы.
И –
  не опроверг.
Там не было
пули…
– Нет,
   все-таки пуля была!..
На любом надгробье –
          два
            главных года:
год прихода в этот мир.
И год ухода.
От порога
     до другого порога
вьется-кружит по земле
твоя дорога.
Вьется-кружит по земле
твоя усталость,
И никто не скажет,
          много ль осталось…
Но однажды,
вопреки твоей воле,
обрываются
      надежды и хвори!
Обрываются
      мечты и печали!
«Прибыл – убыл…» –
          в это верят
без печати…
Я разглядываю камень
            в испуге:
между датами –
черта,
как след от пули!
След от пули!
След
   багряного цвета…
Значит, все-таки
        была
пуля эта!
Значит, все-таки
        смогла
долго мчаться!
Значит, все-таки
        ждала
дня и часа!
Все ждала она,
        ждала,
все летела!
И –
  домчалась.
Дождалась.
Досвистела…
Два числа на камне
время стирает.
След от пули
       между ними
              пылает!..
Пока эти пули летят, –
          (а они летят!) –
пока эти пули летят
          в тебя
              и в меня,
наполнившись ветром,
осенние сосны гудят,
желтеют в витринах
          газеты
              вчерашнего дня…
А пули летят!
И нельзя отсидеться в броне,
уехать,
    забраться в забытые богом края…
Но где и когда она
         встречу
             назначила мне –
веселая пуля,
проклятая пуля моя?!
Ударит
    в какой стороне
и с какой стороны?..
Постой!
Да неужто
не может промазать она?!.
И вновь
суматошные дни
        суетою полны.
Живу я и верю,
что жизнь –
      невозможно длинна.
Вот что-то не сделал: «Успею…»
            (А пуля летит!..)
«Доделаю после…»
        (А пуля смеется, летя!..)
В сырое окно
неподкупное время
глядит.
И небо
в потерянных звездах,
как в каплях
      дождя…
Ну что же,
     на то мы и люди,
            чтоб все понимать.
На то мы и люди,
       чтоб верить
            в бессмертные сны…
Над детским дыханьем
склонилась
      усталая мать.
Горят имена
      у подножья
            кремлевской стены…
На то мы и люди,
чтоб помнить
       других людей.
На то мы и люди,
чтоб слышать
       их голоса…
В оттаявшем небе –
        рассветная полоса…
Да будет памятным
каждый
прошедший день!
А каждый грядущий день
            да будет воспет!..
Пока эти пули летят,
мы
обязаны жить.
Пока эти пули летят,
          мы должны
                успеть
вырастить хлеб,
землю спасти,
песню сложить.
…Пока эти пули летят
           в тебя и в меня…