Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович. Страница 8
* * *
Я отступал из городов,
Из деревень и сел,
Средь горных выгнутых хребтов
Покоя не нашел.
Здесь ястреб кружит надо мной,
Как будто я — мертвец,
Мне места будто под луной
Не стало наконец.
И повеленье ястребов
Не удивит меня,
Я столько видел здесь гробов,
Закопанных в камнях.
Тот, кто проходит Дантов ад,
Тот помнит хорошо,
Как трудно выбраться назад,
Кто раз туда вошел.
Сквозь этот горный лабиринт
В закатном свете дня
Протянет Ариадна нить
И выведет меня
К родным могилам, в сад весны,
На теплый чернозем,
Куда миражи, грезы, сны
Мы оба принесем.
ВОЛШЕБНАЯ АПТЕКА
Блестят стеклянные шары
Серебряной латынью,
Что сохранилась от поры,
Какой уж нет в помине.
И сумасбродный старичок,
Почти умалишенный,
Откинул ласково крючок
Дверей для приглашенных.
Он сердце вытащил свое,
Рукой раздвинул ребра,
Цедит целебное питье
Жестоким и недобрым.
Там литер — черный порошок
В пробирках и ретортах,
С родной мечтательной душой
Напополам растертый.
Вот это темное питье —
Состав от ностальгии.
Учили, как лечить ее,
Овидий и Вергилий.
А сколько протянулось рук
За тем волшебным средством,
Что вопреки суду наук
Нас возвращает в детство.
Аптекарь древний, подбери,
Такие дай пилюли,
Чтоб декабри и январи
Перевернуть в июли.
И чтобы, как чума, дотла
Зараза раболепства
Здесь уничтожена была
Старинным книжным средством.
И чтоб не видел белый свет
Бацилл липучей лести,
И чтоб свели следы на нет
Жестокости и мести…
Толпа народа у дверей,
Толпа в самой аптеке,
И среди тысячи людей
Не видно человека,
Кому бы не было нужды
До разноцветных банок,
Что, молча выстроясь в ряды,
Играют роль приманок.
РОНСЕВАЛЬ
Когда-то пленен я был сразу
Средь выдумок, бредней и врак
Трагическим гордым рассказом
О рыцарской смерти в горах.
И звуки Роландова рога
В недетской, ночной тишине
Сквозь лес показали дорогу
И Карлу, и, может быть, мне.
Пришел я в ущелья такие,
Круты, и скользки, и узки,
Где молча погибли лихие
Рыцарские полки.
Я видел разбитый не в битве,
О камень разломанный меч —
Свидетель забытых событий,
Что вызвались горы стеречь.
И эти стальные осколки
Глаза мне слепили не раз,
В горах не тускнеет нисколько
О горьком бессилье рассказ.
И рог поднимал я Роландов,
Изъеденный ржавчиной рог.
Но темы той грозной баллады
Я в рог повторить не мог.
Не то я трубить не умею,
Не то в своей робкой тоске
Запеть эту песню не смею
С заржавленным рогом в руке.
* * *
Шагай, веселый нищий,
Природный пешеход,
С кладбища на кладбище
Вперед. Всегда вперед!
РЫЦАРСКАЯ БАЛЛАДА
Изрыт копытами песок,
Звенит забрал оправа,
И слабых защищает Бог
По рыцарскому праву.
А на балконе ты стоишь,
Девчонка в платье белом,
Лениво в сторону глядишь,
Как будто нет и дела
До свежей крови на песке,
До человечьих стонов.
И шарф, висящий на руке,
Спускается с балкона.
Разрублен мой толедский шлем,
Мое лицо открыто.
И, залит кровью, слеп и нем,
Валюсь я под копыта.
И давит грудь мое копье,
Проламывая латы.
И вижу я лицо твое,
Лицо жены солдата.
Как черный ястреб на снегу,
Нахмуренные брови
И синеву безмолвных губ,
Закушенных до крови.
И бледность вижу я твою,
Горящих глаз вниманье.
Шатаясь, на ноги встаю
И прихожу в сознанье.
Тяжел мой меч, и сталь крепка,
Дамасская работа.
И тяжела моя рука
Вчерашнего илота.
Холодным делается зной
Полуденного жара,
Остужен мертвой тишиной
Последнего удара.
Герольд садится на коня
Удар прославить меткий,
А ты не смотришь на меня
И шепчешься с соседкой.
Я кровь со лба сотру рукой,
Иду, бледнее мела,
И поднимаюсь на балкон —
Встаю пред платьем белым.
Ты шарф узорный разорвешь
И раны перевяжешь.
И взглянешь мне в глаза и все ж
Ни слова мне не скажешь.
Я бился для тебя одной,
И по старинной моде
Я назову тебя женой
При всем честном народе.