Ирано-таджикская поэзия - Рудаки Абульхасан. Страница 44
И 3 «ДИВАНА ШАМСА ТЕБРИ3СКОГО»
ГА3ЕЛИ
* * *
В счастливый миг.мы сидели с тобой – ты и я,
Мы были два существа с душою одной – ты и я.
Дерев полутень и пение птиц дарили бессмертием нас
В ту пору, как в сад мы спустились немой – ты и я.
Восходят на небо звезды, чтоб нас озирать;
Появимся мы им прекрасной луной – ты и я.
Нас двух-уже нет, в восторге в тот миг мы слились,
Вдали от молвы суеверной и злой – ты и я.
И птицы небесные кровью любви изойдут
Там, где мы в веселье ночною порой – ты и я.
Но вот что чудесно: в тот миг, как мы были вдвоем -
Мы были: в Ираке – один, в Хорасане – другой,- ты и я.
* * *
Без границы пустыня песчаная,
Вез конца – сердца повесть избранная.
Ищет образов мир, чтобы форму принять,-
Как узнаю в них свой без обмана я?
Если срубленной встретишься ты голове,
Что катится в полях, неустанная,
Ты спроси, ты спроси тайны сердца у ней -
Так откроется тайна желанная.
Что бы было, когда уху стал бы сродни
Говор птицы – их песня слияния?
Что бы было, когда бы от птицы узнал
Драгоценности тайн Сулеймана я?
Что сказать мне? Что мыслить? В плену бытия
Весть понятна ли, свыше нам данная?
Как молчать, когда с каждым мгновеньем растет
В пас тревога неслыханно странная?
Куропатка и сокол летят в ту же высь,
Где гнездо их -вершина туманная,
В эту высь, где Сатурна на сфере седьмой
Звезда миру сияет багряная.
Но не выше ль семи тех небес – эмпирей?
И над ним знаю вышние страны я!
По зачем эмпирей нам? Цель наша – земля
Единения благоуханная.
Эту сказку оставь. И не спрашивай нас:
Наша сказка лежит бездыханная.
Пусть лишь Салах-эд-Дином воспета краса
Царя всех царей первозданная.
* * *
Любовь – это к небу стремящийся ток,
Что сотни покровов прорвал и совлек.
В начале дороги – от жизни уход,
В конце – шаг, не знавший, где след его лег.
Не видя, приемлет любовь этот мир,
И взор ее – самому зренью далек.
«О сердце,- вскричал я,- блаженно пребудь,
Что в любящих ты проникаешь чертог,
Что смотришь сверх грани, доступной для глаз,
В извилинах скрытый находишь поток.
Душа, кто вдохнул в тебя этот порыв?
Кто в сердце родил трепетанье тревог?
О птица! Своим языком говори -
Понятен мне тайн сокровенный намек».
Душа отвечала: «Я в горне была,
Чтоб дом мой из глины создатель испек;
Летала вдали от строенья работ -
Чтоб так построенья исполнился срок;
Когда же противиться не было сил -
В ту круглую форму вместил меня рок».
* * *
Вчера я послал тебе сказать с вечерней звездою:
«Привет тому, чей лик сквозь тьму глядит луной молодою».
Склонился я, сказал: «Ты солнцу отдай мой поклон -
Чьим жаром спален, как золото, склон под горной грядою».
Я грудь обнажил, и можно на ней кровавые раны счесть,
Снеси любимому весть, кто кровью не сыт. как стебель водою!
Качался я взад, вперед-пусть уснет сердце-дитя в груди:
Чтоб уснуло оно – люльку качать надо мерной чредою.
Сердцу-дитяти дай молока, чтоб стих его плач,
О ты, помогающий всем, как я, отягченным бедою!
Сердца приют – лишь в мире один – единения град.
Долго ли будешь сердце вдали плена держать уздою?
Я смолкаю, но дай опьянеть, кравчий, мне поскорей,
Чтоб голове моей не болеть болью худою.
* * *
Когда бы дан деревьям был шаг или полет -
Не знать ни топора им, ни злой пилы невзгод.
А солнце если б ночью не шло и не летело -
Не знал бы мир рассвета и дней не знал бы счет.
Когда бы влага моря не поднялась до неба -
Ручья бы сад не видел, росы не знал бы плод,
Уйдя и вновь вернувшись, меж створок перламутра -
Так станет капля перлом в родимом лоне вод.
Не плакал ли Иосиф, из дома похищаем,
И не достиг ли царства и счастья он высот?
И Мухаммад, из Мекки уехавший в Медину,-
Не основал ли в славе великой власти род?
Когда путей нет внешних – в себе самом ты странствуй,
Как лалу – блеск пусть дарит тебе лучистый свод.
Ты в существе, о мастер, своем открой дорогу -
Так к россыпям бесценным в земле открылся ход.
Из горечи суровой ты к сладости проникни -
Как на соленой почве плодов душистый мед.
Чудес таких от Шамса – Тебриза славы – ждите,
Как дерево – от солнца дары своих красот.
* * *
Когда мой труп перед тобой, что в гробе тленом станет,-
Не думай, что моя душа жить в мире бренном станет,
Но плачь над мертвым надо мной- и не кричи «увы!».
Увы – когда кто жертвой тьмы во сие забвенном станет.
Когда увидишь ты мой гроб, не восклицай «ушел!».
Ведь в единении душа жить несравненном станет.
Меня в могилу проводив, ты не напутствуй вдаль:
Могила – скиния, где рай в дне неизменном станет.
Кончину видел ты, теперь ты воскресенье зри;
Закат ли солнцу и луне позорным пленом станет?
В чем нисхожденье видишь ты, в том истинный восход:
Могилы плен – исход души в краю блаженном станет.
Зерно, зарытое в земле, дает живой росток;
Верь, вечно жить и человек в зерне нетленном станет.
Ведро, что в воду погрузишь,- не полно ль до краев?
В колодце ль слезы Иосиф-дух лить, сокровенном, станет?
Ты здесь замкни уста, чтоб там открыть – на высоте,
И вопль твой – гимном торжества в не протяженном станет.