Ирано-таджикская поэзия - Рудаки Абульхасан. Страница 84
* * *
О караванщик, сдержи верблюдов! Покой мой сладкий, мой сон уходит.
Мот это сердце за той, что скрутит любое сердце, в полон уходит.
Уходит злая, кого люблю я, мне оставляя одно пыланье.
И полыхаю я, словно пламень, и к тучам в дымах мой стон уходит.
И о строптивой все помнить буду, покуда буду владеть я речью.
Хоть слово – вестник ее неверный, едва придет он и вон уходит.
Приди,-и снова тебе, прекрасной, тебе, всевластной, служить я стану.
Ведь крик мой страстный в просторы неба, себе не зная препон, уходит.
О том, как души бросают смертных, об этом люди толкуют разно.
И ж видел душу свою воочью: она – о, горький урон!-уходит.
Не должен стоном стонать Саади,- но все ж неверной кричу я: «Злая!»
Найду ль терпенье! Ведь из рассудка благоразумья канон уходит!
* * *
Тайну я хотел сберечь, но не уберег,-
Прикасавшийся к огню пламенем объят.
Говорил рассудок мне: берегись любви!
Но рассудок жалкий мой помутил твой взгляд.
Речи близких для меня – злая болтовня.
Речи нежные твои песнею звенят.
Чтоб умерить страсти пыл, скрой свое лицо,
Я же глаз не отведу, хоть и был бы рад.
Если музыка в саду – слушать не пойду,
Для влюбленных душ она как смертельный яд.
Этой ночью приходи утолить любовь,-
Не смыкал бессонных глаз много дней подряд.
Уязвленному скажу о моей тоске,
А здоровые душой горя не простят.
Не тверди мне: «Саади, брось тропу любви!»
Я не внемлю ничему, не вернусь назад.
Пусть пустынею бреду, счастья не найду,-
Невозможен все равно для меня возврат.
Пускай друзья тебя бранят – им все простится, верь,
Хулою друга верный друг не оскорбится, верь.
Когда разлад войдет в твой дом и все пойдет вверх дном.
Не раздувай огня – судьба воздаст сторицей, верь.
Пока найдешь заветный клад, измучишься стократ,-
Пока не минет ночь, рассвет не возвратится, верь.
Пусть будет ночь любви длинна,- как музыка она,
Не сонной скуки – волшебства она страница, верь.
Но ты у глаз моих спроси, какой бывает ночь?
Как бред больного, ах, она – как огневица, верь.
Когда отрублена рука, о перстне не тужи,-
Стремленьям нет преград, они лишь небылица, верь.
Я знаю, нет у вольных птиц несбыточных надежд,
Они у пленных птиц,- тому виной темница, верь.
Как будто в зеркале, в лице душа отражена,
Коль не грешна душа, она не замутится, верь.
О Саади, когда тебя заботы ввергнут в сон,
То нежный ветер на заре и не приснится, верь.
* * *
Пусть будет выкупом мой дух за дух и плоть твою, о друг!
Готов отдать я целый мир за твой единый волосок.
Речей я слаще не слыхал, чем из медовых этих губ.
Ты – сахар, влага уст твоих – цветка благоуханный сок.
Мне милость окажи – направь в меня разящую стрелу,
Чтоб я рукой, держащей лук, в тот миг полюбоваться мог.
Когда от взоров скрыв лицо, сворачиваешь ты с пути,
Слежу я, не блеснет ли вдруг украдкой глаза уголок.
Ах, не скупись, не закрывай лица пред нами; вид его
Бальзам для тех, кто от любви неразделенной изнемог.
Ты – полная луна, но где ж стаи кипариса у луны?
Ты – кипарис, по кипарис не блещет полнолуньем щек.
Увы, тебя не описать, твоей улыбки не воспеть!
Где подобрать сравненья, как найти тебя достойный слог?
Знай, всякий, кто осудит нас за страсть палящую к тебе,
Тебя, увидев раз, тотчас возьмет обратно свой упрек.
Ах, вновь приди! Твой лик еще на сердце не запечатлен.
Сядь, посиди! В глазах твой блеск еще сиянья не зажег.
* * *
Я к твоим ногам слагаю все, чем славен и богат.
Жизнь отдам без сожаленья за один твой нежный взгляд.
Счастлив тот, кто облик милый созерцает без конца,
Для кого твоя улыбка выше всех земных наград.
Стан твой – кипарис в движенье, сердце он пленил мое.
Ты, волшебница, по капле в грудь мою вливаешь яд.
Сжалься, пери, надо мною! Ради прихоти твоей
Я готов пойти на плаху,- за тебя погибнуть рад.
Ты сияющий светильник. Ослепленный мотылек,
Вспыхну в пламени палящем… и тебя не обвинят.
Я терплю покорно муку, душу выжег мне огонь,
Но уста твои, о пери, исцеленья не сулят.
Саади – властитель мира, но отвергнет царства он -
Быть рабом у ног любимой мне дороже во сто крат.
* * *
Бранишь, оскорбляешь меня? Напрасно! Не стоит труда!
Из рук своих руку твою не выпущу я никогда.
Ты вольную птицу души поймала в тенета свои.
И что ж! прирученной душе не нужно другого гнезда.
Того, кто навеки простерт, в цепях благовонных кудрей,
Ужели посмеешь топтать? Нет, жалости ты не чужда!
«Не правда ли, стан-кипарис живых кипарисов стройней?» -
Садовника я вопросил. Садовник ответил мне: «Да».
Пусть солнцем и тихой луной земной озаряется мир,-
Мой мир озарен красотой; твой взгляд надо мной – как звезда.
Бесценно-прекрасна сама, чужда драгоценных прикрас,
Не хочешь себя украшать: ты юностью светлой горда.
Хочу, чтоб ко мне ты пришла, осталась со мной до утра,-
Вот было бы счастье, друзья, а недругам нашим -беда!
Лишенная сердца толпа, я знаю, дивится тому,
Что черные вздохи мои готовы лететь сквозь года.
Но если пылает жилье, то рвется из окон огонь.
Чему тут дивиться, скажи? Так в мире бывает всегда.
Кто встретил однажды тебя, не в силах вовек разлюбить.
Не вижу и я, Саади, в любви ни греха, ни стыда.